Две кругосветки

На ходу срывая цветущие метёлочки, Луша машинально разминала их рукой, пачкая зелёным соком травы загорелые тонкие пальцы.

Ого! Округлив глаза, девочка тихонько присвистнула. В земле была свежая дыра: в нескольких шагах впереди тропинка обрывалась на краю глубокой ямы. За нешироким провалом тропа как ни в чём не бывало весело бежала дальше.

* * *

Луша знала, что «здесь карсты» – такие пустоты под землёй, из которых получаются пещеры. В этих краях земля иногда проваливается – прямо вместе с деревьями и даже домами. Страшно подумать! Им рассказывал об этом инструктор: что-то там про подземные воды, а главное, про то, что на самый край обрывов становиться нельзя: может обвалиться.

Так что она вовсе и не собиралась прыгать, скакать на краю или что-нибудь в этом роде. Несмотря на вечное ворчание бабушки, что она, мол, вылитый Руся, только в юбке, да и юбки-то только в школу носит, Лукерья была вполне благоразумной девочкой. Она, честное слово, и не думала перепрыгивать эту яму – вот если б ещё в кроссовках и без котелка… Словом, Луша готова была повернуть обратно. Но тут случилось странное.

В грудь толкнуло, забилось часто-часто: Луше показалось, что кто-то зовёт её оттуда, из темноты. Руся? Не мог же он здесь оказаться! Озадаченная девочка робко шагнула вперёд и наклонилась.

Земля под ногами неожиданно поползла.

Луша вскрикнула и, не успев отпрянуть назад, ухнула вниз, выпустив из рук пустой алюминиевый котелок.

В трюме «работорговца»

Кто-то крепко держал её за волосы. Луша со стоном втянула в себя смрадный тяжёлый воздух и очнулась. Часто дыша, открыла мутные глаза и сперва ничего не разобрала в полумраке.

По лицу текла вода. Солёная…

Постепенно она поняла, что стоит на четвереньках. В лицо заглядывал кто-то – верно, тот, кто держал её за волосы. Он что-то говорил, всё повторял и повторял одно и то же, и белки его глаз, огромные, как две луны, светились в душной густой темноте.

Вдруг всё накренилось и низверглось куда-то вниз и Луша тоже.

Звякнуло, зазвенело железо. Снизу в живот и в грудь плеснула вода. Потом всё взмыло вверх.

Что за странные качели?..

Глаза постепенно привыкали к сумраку. Проявлялись смутные очертания человеческих фигур: голые блестящие торсы, запястья в кандалах. Луша с ужасом всматривалась в отрешённые, измождённые лица – с выпяченными губами, широкими носами и высокими, обтянутыми кожей скулами, похожие на африканские маски.

Старый негр, державший Лушу за волосы, отпустил руку и продолжал говорить, обращаясь к девочке на странном гортанном наречии. До Луши не доходил общий смысл сказанного, хотя отдельные слова были понятны. «„Процессор“ тормозит», – сказал бы Руся… Луша подняла голову выше, ещё раз внимательно огляделась. Руслана рядом не было.

Сосед всё тормошил девочку за плечо, словно пытался втолковать ей что-то важное.

Наконец до неё дошло:

– Нельзя ложиться и засыпать, если не хочешь захлебнуться.

Луша кивнула, выпрямилась и медленно выговорила в ответ несколько слов на чужом языке. Получилось, хоть и не без труда. В ответ сверкнула белозубая улыбка.

Луша хотела ещё что-нибудь сказать, но тут всё снова ухнуло вниз. Она поспешно отвернулась и молча прикрыла глаза, чувствуя мутную сосущую тяжесть внутри. Казалось, её вот-вот стошнит застрявшими внутри вязкими гортанными словами чужого наречия. Вежливее промолчать. Вниз – вверх, вниз – вверх. О господи!

«Я – в трюме. В душном, вонючем трюме дырявой посудины, гружённой „чёрным деревом“ – так, кажется, называли португальские торговцы невольниками свой живой товар.

Угораздило же попасть в какой-то дремучий век!.. Ничего себе провалилась! Впрочем, на дне карстовой пещеры тоже, наверное, не сахар… Может, и к лучшему?

Но какая гадость эта морская болезнь! Ой, мамочка! Ой, домой хочу!

Хотя от морской болезни и в двадцать первом веке не делают прививки…»

Луша крепко зажмурилась, пытаясь справиться с очередным приступом тошноты. В глазах мелькали разноцветные пятна. Ей вспомнилось нынешнее лето: вот они с братом у бабушки в деревне, сидят на траве под старой яблоней – Луша с калейдоскопом, а Русь-ка – с книжкой.

Книжка была приключенческая, про работорговцев и пиратов. Руся читал её запоем, а потом в красках пересказывал Луше леденящие душу истории про бедных негров и алчных торговцев невольниками.

Больше всего их обоих поразил рассказ о том, как штиль на много дней задержал судно с невольниками вдали от берега, в открытом море. «И тогда на корабле стали выдавать воду по кружке в день. Потом по полкружки, а потом… половину невольников просто сбросили в воду. Акулам на съедение».

Старая плавучая калоша снова провалилась между валами, и Луша вместе с ней. Так и тянулось это бесконечное вниз-вверх, туда-сюда…

«Ладно, рано отчаиваться, – в конце концов подумала девочка. – Раз уж я не свернула себе шею, сверзившись в карстовый провал, то и тут как-нибудь выкарабкаюсь. К тому же нас качает, и сильно качает… Значит, никакого штиля нет!

Луша искоса взглянула на соседа, сидевшего молча, бессильно опустив голову на грудь, и упрямо пробормотала:

– Эй! К акулам мне ещё рано!

Часть вторая

Данные из электронной картотеки Клуба хронодайверов, детская секция:

«Раевская Лукерья Александровна, двенадцати лет.

Имеет брата-близнеца, проживает в Екатеринбурге, перешла в 6-й класс средней школы. Рост средний, телосложение худощавое, глаза карие, волосы русые, вьющиеся, особых примет нет, эмоциональна, подвижна, реакции быстрые, воображение 89 баллов по шкале Доджа. Спортивные навыки: плавание, роликовые коньки, велосипед, верховая езда. Предыдущие погружения: сентябрь – октябрь 1812 года (окрестности г. Москвы, Россия). Исторический фон: Наполеоновские войны. Характер погружения: случайный («нырок обыкновенный»). Исход погружения: самостоятельный, благополучный.

Текущее погружение (предположительно): 1819–1820 годы (акватория Атлантики и Тихого океана). Исторический фон (предположительно): первая российская антарктическая экспедиция под руководством Ф. Ф. Беллинсгаузена. Характер погружения: нырок вследствие «эффекта близнецов» с недолётом. Исход погружения: пока неизвестен…»

Вот она, Бразилия!

Трёхмачтовый парусный военный шлюп[5 - Шлюп – вид парусного боевого корабля XVIII–XIX в.] «Восток» держал курс вдоль низменного песчаного берега Бразилии к рио-жанейрскому рейду.

Стоял ноябрь 1819 года. Погода была отличная. Маленький быстрый «Восток» весело резал форштевнем[6 - Форште?вень – брус, образующий переднюю оконечность судна.] синюю прозрачную волну. Ослепительное тропическое солнце щедро поливало своими горячими лучами выскобленную добела палубу. Торжественно сверкала надраенная корабельная медь. Сияли улыбками загорелые, обветренные матросские лица.

Команда, уставшая от длительного атлантического перехода, пребывала в радостном нетерпении. Все, до последнего матроса, мечтали поскорее «освежиться» на берегу.

Берег! Эх, дух от него какой сладкий! Чу?дные ароматы доносит на палубу ветер… Вот она, «Абразилия»!

* * *

Внизу, в кают-компании, гардемарин[7 - Гардемари?н – звание морского офицера.] Роман Адамс, посланный за «Лоцией[8 - Ло?ция – предназначенное для мореплавателей описание морей, океанов и их прибрежной полосы. Включает в себя описания приметных мест, знаков и берегов, а также подробные указания путей безопасного плавания и стоянок у берегов.] Бразилии», торопливо шуршал страницами.

Всё не то! Горя? от нетерпения, гардемарин бегло просматривал морские карты побережий, испещрённые тонкими стрелками и надписями с указанием широт и долгот. А вот, наконец-то! Заложив нужную страницу пальцем, гардемарин сунул «Лоцию» под мышку и помчался на верхнюю палубу.

С палубы – чуть впереди, по левому борту, – была видна удивительная гора. Тёмные каменные склоны её были почти лишены растительности. Вершина торчала, словно выросший чуть вкось гигантский клык, у самого входа в бухту.

– Гора под названием Сахарная Голова, господин капитан! – бодро отрапортовал гардемарин, махнув рукой в сторону наклонной вершины. – Она, несомненно!

Золотые пуговицы парадного мундира, надетого по случаю прибытия на рейд, весело сверкнули на широкой капитанской груди. Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен удовлетворённо кивнул и вытер платком покатый, с небольшими залысинами лоб, блестящий от пота.

Свободные от вахты офицеры, а с ними астроном, художник, штаб-лекарь – все столпились нынче на палубе, с радостным любопытством разглядывая долгожданный берег.