Шопинг с Санта Клаусом. Любовные игры по Интернету

– Он не Кеша Пах, он Паша Кох! Ты склеротик! – смеясь, поправила я, искренне радуясь возможности хоть как-то задеть мужскую гордость. – Отличный парень, между прочим, очень услужливый. Конечно, я позвоню именно ему. Уверена, он мне не откажет. А тебе большое спасибо за все и спокойной ночи!

– Далеко еще до ночи!

С этим я спорить не стала, просто отключилась – точно зная, что после этого Саша наверняка перезвонит.

«Ну, наконец-то я вижу элементы фирменного стиля! – похвалил меня внутренний голос. – Ты ранила его самолюбие, молодец! А то ходила такая кислая и все ныла: «Ах, он меня отверг! Ах, я его не покорила!» – аж противно было смотреть на это жалкое зрелище».

– Больше не буду, – пообещала я и азартно потерла ладошки.

Ирка, которая именно в этот момент выплыла из ванной комнаты в облаке ароматного пара, трактовала мой жест совершено неправильно:

– Замерзла? Давай под душ, там вода – кипяток, не то что в батарее!

С этими словами она проплыла к пресловутой батарее и принялась развешивать на ней свежевыстиранное белье, негромко и без души ругая немецкую манеру безбожно экономить на отоплении жилых помещений.

– Ир! – позвала я, плашмя падая на кровать, которая от неожиданности проскрипела какое-то грязное германское ругательство. – Как ты думаешь, может, нам вместо Ксении на завтрашнюю встречу с Шванке другого переводчика взять?

– А чем тебе Ксения не угодила?

– Ну… – Я напрягла воображение: – Мне не нравятся отношения, которые сложились у них с Вадиком.

– Это почему же?

– Потому, что они не учитывают мои интересы!

Подруга аккуратно пристроила на отопительном приборе свой лифчик, выпирающие чашечки которого образовали горную гряду, почти дотянувшуюся до подоконника, и удивленно посмотрела на меня:

– А кем из них двоих ты вдруг заинтересовалась – Вадиком или Ксюшей?

– Да я не о личных отношениях говорю! – Я села на кровати, чтобы лучше видеть Ирку. – Просто Вадик имеет на Ксению слишком большое влияние. Сегодня он по собственной воле отпустил ее с работы, и она ушла, не спросясь у меня, будто так и нужно. Потом она дважды звонила мне на мобильный, но спрашивала всякий раз Вадима, говорила – у нее к нему важное дело, а со мной об этом деле разговаривать не хотела.

– Я поняла, – Ирка кивнула махровым тюрбаном. – Тебя беспокоит нарушение субординации? Вадик внушил Ксении, что это он главный, а ты, как настоящая феминистка, не желаешь уступать свой командный пост мужчине.

– Что-то в этом духе.

Я посмотрела на подругу с уважением: надо же, какую солидную психологическую базу подвела!

– Ну, и не уступай, – великодушно разрешила она. – Хочешь другого переводчика – возьми другого. И лучше, конечно, мужчину. Так сказать, для пущего торжества феминизма.

Она раскинула руки, словно показывая желательный размах феминистского движения, и со сладким стоном рухнула на кровать, при приземлении придавив забытый под подушкой пульт дистанционного управления.

Сплит-система и телевизор включились одновременно.

– Кушен, кушен, кушен, кушен! – запищал придурковатый голосок, которыми обычно озвучивают малосимпатичную мелкую живность в японских мультфильмах.

– О! Зайчик! – хмыкнула я. – Но не Вайсман.

– Не смотри на него, а то он будет являться тебе в ночных кошмарах, а дурацкая песенка гвоздем застрянет в башке, – предупредила Ирка, торопливо тиская пульт.

– Шпиль ми! Дрюкен ми! – вытягивая морщинистые красные губы в коктейльную трубочку, утробно проворковал жуткого вида упырь в седых локонах и кружевной комбинации.

Вкупе со сладострастным зайчиком это сексуально озабоченное страшилище могло организовать в ночных кошмарах настоящий демографический взрыв. Волосы на моей голове зашевелились безотносительно прохладного дыхания кондиционера. Ирка правильно оценила мой прерывистый вздох, спешно переключила канал, и на экране появились две фотографии одного и того же лохматого зверя. В уголке кадра ссутулилась тощенькая, с виду – смертельно усталая девушка. Она вяло жестикулировала, без пауз и знаков препинания выговаривая бесконечное немецкое слово.

– Это белый медвежонок, символ берлинского зоопарка и города вообще, – скороговоркой объяснила мне Ирка. – Телезрителем уже почти сутки предлагают любоваться снимками его бренного тела, обещая награду тому, кто увидит, чем одна картинка отличается от другой.

– По-моему, ничем, – сказала я и задумалась.

Что-то такое закрутилось у меня в голове в связи с медведями, которые не имеют видимых различий… Я попыталась сосредоточиться, но помешал телефон. Он завибрировал у меня под боком, и я мгновенно почувствовала себя маленьким хулиганом, который прячет в кармане штанов майского жука, дожидаясь возможности опустить его за шиворот понравившейся девочке: понимание того, что мой поступок не приведет в восторг окружающих, не могло помешать мне его совершить.

Сотрясение мобильника, конспиративно переведенного в режим вибрации, сигнализировало о поступлении эсэмэс-сообщения, и я догадывалась, кто мне его прислал.

Моя охочая до призов подружка как раз засмотрелась на телевизионных мишек, и я воспользовалась моментом, чтобы тайком прочитать короткие строчки на дисплее телефона: «В половине восьмого в баре твоего отеля, идет?»

«Идет? – саркастически повторил мой внутренний голос, безошибочно предугадывая ближайшее будущее. – Да нет, она не идет – она уже бежит, спотыкаясь и падая!»

– Я в душ! – в полном соответствии со сказанным падая с кровати, крикнула я Ирке.

Руди Виккерс вышел к мосту через Шпрее в седьмом часу вечера. Уже темнело, и накрапывающий дождь сыпался на круглые шары уличных фонарей, как мошкара на медоносные кашки. Отражения светящихся вывесок кисли в лужах, расползаясь в бесформенную массу под ногами гуляющего инспектора, и огни на знаменитой Берлинской телебашне за мелкой сеткой дождя сияли смутно, как неизвестное науке созвездие. Руди и сам не мог сказать, какого дьявола он затеял долгую пешеходную прогулку в такой неприятно тоскливый вечер. Виккерса вела интуиция. Вернее сказать, она его подталкивала изнутри, барахтаясь в черепе инспектора, как маленькая старушка в несоразмерно большом для нее пальто. Старушка-интуиция прилагала массу усилий, чтобы сплести из обрывков информации и разнородных соображений нечто цельное и осмысленное, вроде добротного шерстяного носка.

Руди шлепал по лужам, бессмысленно созерцая окружающую действительность, отдельные фрагменты которой неожиданно припутывались к его интуитивному носку крепко, как двойная пятка. Первым таким вкраплением стал памятник, вблизи которого Виккерс остановился, склонив голову к плечу, как недоумевающий пес. Огромные фигуры Маркса и Энгельса Руди видел не в первый раз, но лишь сейчас догадался, почему этот монумент пользуется огромной популярностью у туристов из стран СНГ. Воспитанные в духе марксизма-ленинизма, они остро чувствовали, что в отсутствие фигуры Ильича памятнику на две персоны не хватает русского духа, и компенсировали этот недостаток, лично фотографируясь на фоне некомплектных корифеев. Руди не знал, какое значение может иметь эта его догадка, но бабушка-интуиция приняла ее с благодарностью и завозилась с удвоенной энергией. Виккерс ощутил очередной побудительный толчок и побрел дальше.

Река лежала под мостом уныло и тяжко, как темное шершавое бревно под изящной аркой из дикого хмеля. Инспектор долго стоял, глядя на черную воду, в которой утопающими светлячками трепыхались отблески фонарей. В висках у него стучало: это бабуля-интуиция хлопотливо брякала спицами, вывязывая очередной рядок.

Руди вытянул из кармана веревку с привязанным к ней крючком, пропустил бечевку сквозь маленький железный блин от штанги и опустил свое рукоделие с крючком и грузилом в черно-золотую воду.

– Добрый вечер! – проходя мимо, приветствовал его благообразный старичок с собачкой на поводке.

Виккерс мрачно зыркнул на него, но все-таки сказал:

– Здрасте.

Общительный дедушка тут же остановился, всмотрелся в затененное козырьком непромокаемой кепки лицо Руди и добродушно поинтересовался:

– Мы где-то встречались? Мне кажется знакомым ваше лицо.

– Неужели? – с едкой иронией спросил инспектор и посмотрел на собачку.

В смородиновых глазах йоркширского терьера читалась неизбывная покорность судьбе.

– Вы не внук фрау Фогель? Или вы племянник фрау Шульц?

– Я не тот и не другой! – Руди фыркнул, отвернулся и энергично закрутил веревку, образовав в сонных водах Шпрее небольшой водоворот.

Смущенный его интонацией, дедушка пошел дальше, часто оглядываясь и шевеля губами – очевидно, продолжал перебирать имена почтенных фрау, имеющих юных родственников подходящего возраста. Виккерс поводил веревкой туда-сюда и неожиданно почувствовал рывок: крючок за что-то зацепился.

«Что-то» было тяжелым. Очень тяжелым! Руди быстро понял, что не сможет вытянуть такую тяжесть в одиночку.

– Эй, уважаемый! – позвал он старика с собачкой.

Оба охотно вернулись и составили компанию инспектору, который пристально всматривался в свинцовую воду. Собачка просунула голову между чугуннуми балясинами, а дед свесился за перила, по-мальчишески присвистнул и сказал:

– Наверное, это сом! Огромный. Кажется, он такой старый, что даже покрылся водорослями.

Нечто буро-коричневое, похожее на морские водоросли, Руди тоже разглядел, только в его версии это были волосы. Виккерс напрягся, сделал рывок, подтягивая добычу повыше, и быстро намотал веревку на перила. Бурые волосы образовали на поверхности воды небольшой островок. Старушка-интуиция, потрясенная собственной прозорливостью, уронила спицы и вставную челюсть.

– У вас телефон есть? – тяжело дыша, спросил Руди компанейского деда.

У самого инспектора от напряжения и волнения дрожали руки, и он вряд ли смог бы попасть пальцем в кнопочки мобильника.

– Конечно, есть! – Старик с готовностью сунул лапку за пазуху, извлек сначала пластмассовый метательный диск, который со словами «Подержи, Бисмарк!» сунул в зубы покорной собачке, а потом и телефон. – Хотите позвонить?

– Позвоните сами, – отмахнувшись от трубки, сказал Руди.

– Но куда?

Дед удивленно вскинул голову, встретил пронзительный взгляд инспектора и тоже принял ментальный сигнал фрау Интуиции.

– Вы знаете, куда звонить, – моргнув и оборвав сеанс телепатической связи, констатировал Виккерс.

– Знаю… – эхом откликнулся потрясенный старик.

Собственное необъяснимое знание повергло херра Акселя в глубокое изумление, но это не помешало ему безошибочно набрать номер Крипо.

Спустя четверть часа расторопные полицейские извлекли находку Виккерса из воды и столпились вокруг нее, как дети, затеявшие игру в «Угадай, кто?».

– М-да… – протянул дежурный эксперт, косо посмотрев на Руди. – Такого в моей практике еще не бывало.

– О майн гот! – всплеснул руками дедушка Аксель Китцель. – Это вовсе не сом! Это медведь!

– Интересно, кто там будет в следующий раз? – пробормотал один из полицейских, пытливо заглянув под мост. – Слон?!

Тем временем эксперт обнаружил в гуще искусственной шерсти обыкновенную молнию, потянул за нее, добрался до содержимого меховой оболочки, и после этого зевак в лице старика Китцеля и его собачки настойчиво попросили удалиться.

Я влетела в ванную, разделась с ловкостью, которая произвела бы фурор на соревнованиях по скоростному стриптизу, и уже встала под душ, когда меня осенила гениальная мысль. Я придумала отличный способ сбежать из-под надзора своей дорогой подруги на часок-полтора!

Путь к свободе был водным и пролегал по дорожке бассейна. В нашем отеле он наверняка был! Гостиницы категории «три звезды» и выше обязаны предоставлять гостям возможность поплескаться в водоеме более просторном, нежели ванна. Зная об этом, я взяла в заграничную поездку и спортивный купальник, и шапочку, и очки для плавания. А вот Ирка, которая не планировала зарубежный вояж, ничем таким не запаслась, да и не любит она плавать – особенно после того, как замороченный спасатель в Сочи, краем глаза увидев в море мою могучую подругу в глухом купальнике стройнящего черного цвета, заорал в мегафон на весь пляж: «Граждане отдыхающие, кто оставил за буйками надувной матрас, верните плавсредство в зону купания!»

– Ирусик! – оживленно молвила я, выйдя из ванной в незатейливом наряде из двух полотенец, одно из которых укрывало мое тело, а второе в виде крученой башни высилось на голове. – Я решила сбегать в бассейн, пока он не закрылся. Пойдешь со мной?

– Да что там делать, в этом бассейне? – скривилась подруга.

В другое время я непременно предложила бы капризуле в качестве альтернативного варианта нескучного времяпрепровождения в бассейне бесплатно поглазеть на мускулистых полуголых мужиков, но на сей раз у меня не было желания пропагандировать подруге здоровый образ жизни во всех его проявлениях.

– Ладно, как хочешь, я поплаваю одна, – согласилась я, избавляясь от полотенечных покровов.

Сушить мокрые волосы и рисовать лицо я не стала – это насторожило бы Ирку, но сунула косметичку и расческу в сумку, завалив их сверху сугубо бассейновым барахлом. Подружка, надув губы, следила, как я собираюсь и ухожу, но отговаривать меня не пыталась – знала, что со мной лучше не спорить, иначе я могу заупрямиться и тогда буду стоять на своем до последнего вздоха.

Чтобы не вызывать лишних вопросов, оделась я простенько – в джинсы и свитер, но под полотенцем в сумке спрятала игривую кофточку. Сказала Ирке: «До скорого!» – и побежала заниматься спортом.

«Ведь, в сущности, охота на мужиков – это и есть самый главный женский спорт, – глубокомысленно заметил мой внутренний голос. – Практически олимпийская дисциплина!»

Если бы кто-нибудь вздумал за мной проследить, то увидел бы, что я вошла в раздевалку, однако до бассейна я не добралась – оккупировала большое зеркало в «предбаннике», поменяла плотный черный свитер «под горло» на ажурную розовую кофточку с голыми плечами, высушила и уложила волосы, подкрасилась и выплыла в холл отеля преображенная и потому неузнаваемая.

На диванчиках в интимно затемненных углах никого, похожего на моего друга, не было, я увидела только пару пожилых педиков, которые нежно держались за руки и жеманно хихикали. Зато к барной стойке посетители тянулись, как к колодезному срубу в жаркий полдень. Я пополнила собой небольшую очередь жаждущих, терпеливо дождалась, пока бармен обратит на меня внимание, и на универсальном эсперанто выпивох всех стран и народов сказала:

– Текила, плиз!

Горячительные напитки латиноамериканского происхождения все больше соответствовали моему настроению.

Со стопкой кактусовой водки в одной руке и затрезвонившим мобильником – в другой я отошла в укромный уголок под сень декоративного кактуса и бархатным голосом роковой мексиканской женщины мурлыкнула в трубочку:

– Алле-о?

– Я знаю, кто задушил вашего коллегу, – даже не поздоровавшись, деловито сообщил незнакомый мужской голос. – Сто евро – и я поделюсь информацией. Хотите?

– Конечно! – без раздумий ответила я.

Непреодолимая тяга к раскрытию тайн и выведыванию секретов – профессиональное заболевание большинства журналистов, и меня эта зараза тоже давно зацепила. Разумеется, мне очень хотелось узнать, кто задушил нашего с Вадиком коллегу Юру Солнцева. Гораздо меньше меня интересовало, почему его задушили, потому как поводы для смертоубийства противный Юрик давал чаще, чем честное пионерское слово. По правде говоря, у меня и у самой не единожды возникало желание его убить. Особенно в тот раз, когда этот прихвостень нашего директора подкараулил меня на входе с хронометром в руках и заставил писать объяснение, почему я опоздала на работу на четыре секунды.

– Я жду в парке рядом с вашим отелем, – сказал голос в трубке. – Только приходите одна. И не забудьте принести сто евро!

«Может, ты с ним поторгуешься? – без особой надежды спросил мой внутренний голос. – Право, сто евро за разгадку убийства гадкого Юрика – это слишком дорого, за такие деньги для него в своем же коллективе можно было пару киллеров нанять!»

– Я заставлю Гадюкина вернуть мне эту сотню из кассы, – пообещала я, закапываясь в сумку.

Ее штатное содержимое, включая кошелек, потерялось под инородными наслоениями (купальник, шапочка, очки, шлепанцы, свитер и полотенце).

«Сдача в кармане», – коротко напомнил внутренний голос.

За текилу с меня взяли десятку, а девяносто евро сдачи я сунула в задний карман джинсов. Там они и нашлись.

– Попрошу у платного информатора десятипроцентную скидку, – решила я, цепляя сумку на плечо.

Александр Андреевич все еще не пришел, и сидеть, как сирота мексиканская, дожидаясь его появления, я не собиралась. Пусть теперь он меня подождет!

Я соскочила с диванчика и бодрым шагом направилась к выходу, даже не подумав, что не одета для вечерней прогулки по зимнему парку – текила и журналистский азарт подогревали меня изнутри. Да и не тянул на гордое звание парка микроскопический зеленый оазис, цветом и размером напоминающий подгнивший пучок салата.

– Ау! Кто тут есть? – позвала я, войдя в чахлый скверик по гравийной дорожке, скрипящей под ногами почти так же противно, как песок на зубах.

Над моей головой нависали черно-бурые дубовые ветви, с них то и дело шлепались тяжелые капли, способные за весьма непродолжительное время испортить мою свежую прическу.

– Ну, где же вы? – крикнула я, раздражаясь и начиная замерзать.

– Идите сюда! – послышалось совсем рядом.

Я обняла себя за плечи и пошла на голос. Свет фонарика ударил мне в лицо, вынудив зажмуриться, тут же скользнул в сторону, пропал и снова вернулся – совсем как луч пограничного прожектора, нащупавший в море чужое судно. Дальше по сюжету должна была взреветь сирена, но послышался только окрик:

– Ленка, стой! Ты куда?!

Встревоженный голос Александра донесся со стороны гостиницы. Я оглянулась, но ничего не увидела: в глазах, ослепленных «прожектором», плавали цветные пятна.

– Са…

Позвать друга я не успела. Твердая мозолистая ладонь зажала мне рот, а крепкий, как дубовая ветка, локоть сдавил мое горло. Я поняла, что чувствует воздушный шарик, когда его туго-натуго перетягивают ниткой, и для полноты образа и подобия даже взлетела. Не так высоко, как воздушный шар – в дубовую крону не въехала, – но сцепление с гравием потеряла и задергалась, беззвучно протестуя.

– Вякнешь – я и тебя задушу! – уверенно пообещал мне в ухо уже узнаваемый голос.

«Ну, вот! – совершенно некстати обрадовался мой внутренний голос. – Еще одна идиотка сэкономила денежки! Смотри, тебе совершенно задаром позволили узнать, кто задушил Юрика Солнцева!»

Ответить я, разумеется, не могла – не хотела разделить судьбу гадкого Юрика.

– Шевелись! – шикнул убийца. – Живо, топай и помалкивай!

Меня поставили на ноги и тут же дернули за шиворот, заваливая назад. Мой инстинктивный порыв к сопротивлению намертво задавила мысль о том, как безобразно растянется ворот хорошенькой розовой кофточки, если мы с убийцей начнем игру в тяни-толкай. Я бросила исполненный сожаления взгляд на освещенный фасад отеля, перечеркнутый ветвями разделяющих нас деревьев, и с прискорбием повиновалась чужой злой воле.

Злодей протащил меня через скверик и с разбегу зашвырнул в открытую дверь автомобиля. Будь противоположная дверь тоже распахнута, я бы просвистела по скользкому сиденью насквозь и вывалилась на дорогу с другой стороны, но та дверца была закрыта. Я въехала в нее головой, машинально посетовала, что прическа моя теперь испорчена так же, как кофточка, а в следующий момент почувствовала жуткую боль: этот гад уселся мне на ноги! И тут же улегся! Еще поворочался, словно стараясь устроиться поудобнее!

«Как татарский хан на телах плененных русских витязей!» – внутренний голос вспомнил исторический прецедент, зафиксированный в летописях.

– Хочешь еще пожить – лежи тихо! – дохнул мне в ухо последователь татарского хана.

Хлопнула дверца, потом еще одна. Водительское сиденье скрипнуло, принимая в себя другого оккупанта. Негромко заурчал мотор, машина тронулась, а этот гад, придавивший меня, как злая кошка бедную мышку, противно хихикнул:

– Тише едешь – дольше будешь!

– Остроумный, гад, – угрюмо пробурчал мой внутренний голос.

Кажется, впервые в жизни меня совершенно не обрадовало проявленное мужчиной чувство юмора.

Мысль о том, что убивать меня будут весело, с шутками и прибаутками, на оптимистичный прогноз развития событий не тянула.

Инспектор Виккерс – уже не при исполнении – сидел в своем любимом кресле с потертой гобеленовой обивкой и неспешно попивал собственноручно приготовленный глинтвейн. Напиток получился в меру горячим, сдобренным специями не чересчур, а в самый раз. Было очень приятно потягивать ароматное вино, поглядывая в окно, за которым дождь и ветер уже соткали серые, как холстина, сумерки.

– Айн, цвай, драй! – взглянув на часы, скомандовал Руди, и фонари во дворе соседей послушно загорелись розовым.

Лампы медленно меняли цвет: сначала на желтый, потом на белый и, наконец, на светло-голубой. Большой фонарь у крыльца сделался похож на бледный цветок крокуса, а те маленькие, что протянулись по дальней стороне участка, напоминали дырочки на ремне. Аккуратные маленькие проколы, сделанные толстой иглой.

Виккерс нахмурился, против воли вспомнив о работе: игла четко проассоциировалась у него с последним трупом, извлеченным из-под моста. Личность убитого мужчины – двадцатилетнего наркомана Юргена Фоли – удалось установить без труда: в заднем кармане спортивных брюк, облегавших его ноги под псевдомедвежьим мехом, нашлось удостоверение личности. Много повидавшего инспектора этот факт не просто удивил, а прямо-таки поразил: он всеми фибрами души ощущал разительный контраст между четко отработанной манерой душителя и его абсолютным непрофессионализмом в вопросе сокрытия трупов. Надо же, даже не удосужился обыскать убитого!

Упорство, с которым душегуб топил тела своих жертв в одном и том же мелководном месте под мостом через Шпрее, позволяло заподозрить в нем маньяка, помешанного на теме ирригации и возведения насыпных островов. В связи с этим показания фрау Марты Китцель, заметившей на набережной странного брюнета – не то китайца, не то японца, приобретали особый смысл. Руди знал: и в Поднебесной империи, и в Стране восходящего солнца имеется большой опыт создания искусственных островов из разного никчемного мусора.

– Но все-таки не из трупов, – пробурчал Руди, откровенно недовольный собой.

Никакой другой сколько-нибудь стройной версии, объясняющей три однотипных преступления, у него пока не было.

– Они как-то связаны, это точно, – пробормотал инспектор, со стуком поставив на пол опустевший стакан. – Но как?!

Первой жертвой маньяка стал непоседливый русский турист Юрий Солнцев, второй – отнюдь не страдавший охотой к перемене мест почтенный пес Вальтер Браунинг III, третьей – абсолютно нереспектабельный молодой немецкий наркоман Юрген Фоли. Руди никак не удавалось сбить эту троицу в одну крепкую компанию. У него даже не имелось оснований предполагать, что они были знакомы между собой – тот русский, старушкина такса и юный любитель кайфа.

И все-таки какая-то закономерность в хитром переплетении нитей угадывалась – так подсказывала инспектору старушка-интуиция, изрядно поднаторевшая в сложном рукоделии.

Руди хмуро уставился на разгоревшийся фонарь, моргая, как сова. Круглый шар расплылся в его глазах, превратился в бледное пятно, похожее на призрачное лицо, мужское или женское – не поймешь.

Виккерс закрыл слезящиеся глаза и сам не заметил, как погрузился в дрему. Однако сон его был беспокойным и недолгим. В сиреневой темноте под сомкнутыми веками вялыми медузами плавали белые пятна. Невесть как прибившийся к ним шустрый солнечный зайчик метался туда-сюда, как шарик пинг-понга, чувствительно сталкиваясь со стенками черепной коробки инспектора. Бессонная старушка-интуиция, настроившаяся, пока разум спит, хорошенько поработать, была недовольна. Докучливого зайчика очень хотелось прихлопнуть, как надоедливую муху, но поймать его в перекрестье прицела долго не удавалось. А когда удалось – зафиксированное белое пятно неожиданно проявилось, превратившись в женское лицо.

– Эврика! – хрипло каркнул Руди, мгновенно пробудившись.

При активной помощи бесценной бабули-интуиции инспектор Виккерс нашел связующее звено!

«Звено» было женского рода и носило красивое имя Элена – фамилию дамочки Руди забыл, но легко мог заполнить эту небольшую лакуну, разыскав в кармане куртки ее визитную карточку. Однако бежать в прихожую, где на вешалке сохла подмоченная одежда, инспектор не спешил. Наоборот, он поудобнее устроился в любимом кресле, чтобы не торопясь обдумать свое внезапное озарение.

– Начнем с первого убитого! – сказал себе Руди и азартно потер руки, словно лично собрался кого-нибудь со вкусом убить, а потом еще и с аппетитом съесть.