Шопинг с Санта Клаусом. Любовные игры по Интернету

Рядовой Степан Красин призван был исполнить заветную мечту рядового Семена Красина. В сорок пятом дед получил серьезное ранение на ближних подступах к Берлину и не дошел до Рейхстага каких-то пару километров.

– Смотри, Степка, не обмани старика! Водрузи знамя! – волновался не по возрасту азартный восьмидесятипятилетний дед, вытряхивая личинок моли из пыльного бархатного вымпела с вышитыми на нем серпом-молотом и обтрепанной желтой бахромой. – Вот возьмем Рейхстаг – тогда помру спокойно!

– Возьми Рейхстаг, Степочка, возьми-и! – сверкнув на деда мокрыми глазами, проныла жадюга Маришка.

– Возьму! – успокоил ее Степа.

Ему чрезвычайно хотелось взять и побить свою беспокойную родню, но Степа был хорошим парнем и большим добряком. Вся бригада знала: на Степке Красине можно ездить, как на лошади, он безотказный – когда не пьяный, конечно. Поддатый Степа становился вспыльчив и кидался в драку из-за любой ерунды, но на трезвую голову работником он был идеальным. Потому-то, когда возник вопрос о двухнедельном обучении специалистов-гипсокартонщиков на предприятии фирмы-производителя в Германии, Степу записали в группу стажеров самым первым.

Все четырнадцать дней практики Степа и его коллеги обретались в маленьком немецком городке на границе с Францией, и только перед отъездом для них организовали поездку в столицу. День был плотно заполнен экскурсиями, и на взятие Рейхстага «рядовому Красину» осталась одна ночь. С подъемом на купол в отсутствие сопротивляющегося противника он управился меньше чем за пятнадцать минут, дедов вымпел пристроил на карнизе в считаные секунды, а вот с выбором места для каллиграфических упражнений с мелками не смог определиться и за полчаса.

– Ну, где ж тут… И ведь негде ж… А старый дурень спросит! – сокрушенно бурчал Степа, с конкретным интересом рассматривая окрестности в дедов бинокль.

Соврать деду, будто дело сделано, не позволяли совесть и инстинкт самосохранения: у Семена Гавриловича была не по годам тяжелая рука. К тому же старый дурень честно предупредил внука, что в качестве подтверждающего документа потребует фотографическую карточку исписанной стены. Для Степы предоставление отчетной фотодокументации являлось отдельной проблемой: отправляясь на штурм Рейхстага, он забыл взять старую верную «мыльницу». Оставалось надеяться только на появление других – лучше экипированных – современных странников по святым и грешным местам города Берлина. И, конечно, идеально было бы встретить туристов-соотечественников, потому что иностранными языками Степа владел в объеме программы Козедольской средней школы, из замшелых стен которой за семьдесят лет ее существования не вышло ни одного полиглота.

Вот почему, услышав прозвучавший у подножия здания патриотический выкрик «Получи, фашист, гранату!», Степа очень обрадовался долгожданному появлению «своих» и навел бинокль на источник звука.

Картина ему открылась соответствующая прозвучавшей реплике – батальная. Внизу, прямо перед Рейхстагом, впритык к просторному тротуару, замер темно-зеленый «Форд». Из его открытых окон валил дым, вкупе с защитным цветом кузова придающий иномарке большое сходство с подбитой бронемашиной. Перегораживая «бронефорду» выезд на проезжую часть, сзади к нему бочком притерся белый «Вольво», тоже разгерметизированный – с двумя распахнутыми дверцами, но без задымления.

На глазах у вооруженного биноклем Степы водитель и пассажир «Вольво» выскочили из машины и дружно прыгнули к дымящему «Форду», но на этом их слаженные действия закончились. Пассажир распахнул дверцу «Форда» и принял в свои объятия вывалившуюся из машины дамочку. Тем временем рулевой белого автомобиля, наоборот, активно воспрепятствовал выходу из «Форда» его водителя, затолкав своего коллегу поглубже в салон и даже пристукнув его дверцей. Затем двое из «Вольво» и с ними вялая прикопченная дамочка погрузились в белый автомобиль и быстро покинули место военных действий. Зеленый «Форд» остался. Из него поочередно выпали два мужика. Огласив сцену кашлем и матерной руганью, они обессиленно прилегли на асфальт в картинных позах раненых бойцов, подарив Степе Красикову шикарную идею.

– А вот если их вместе с дымящейся машиной на фоне Рейхстага сфоткать, это же шикарно будет?! – сам себя спросил изобретательный рядовой.

С максимальной скоростью совершив спуск по лестнице, он выскочил на тротуар прежде, чем двое из «Форда» утерли сопли и слезы. Красный пролетарский мелок Степа достал из кармана на бегу, вдохновенный текст «Красиков с козедольска дошел ура победе!» начертал на тротуаре перед «Фордом» размашисто и с нарушениями правил орфографии и пунктуации. Раненые бойцы из чадящего авто уже ворочались. Степа, не отрывая взгляда от шикарной картинки, попятился на середину улицы и защелкал камерой мобильного телефона. Недорогая модель мобильника не могла обеспечить высокое качество снимков, и Степа знал, что за технику исполнения дед его не похвалит, но твердо рассчитывал получить высший балл за артистизм.

Живописно скрючившиеся мужики, окутанная дымом машина, героическая надпись – и все это в ночи, на фоне мрачного величия Рейхстага, увенчанного краснознаменным плюшем, лично отбитым героическим дедом Семой у безымянной козедольской моли! За то, чтобы такое увидеть, не жаль было бы и деньги заплатить!!!

– Славная машинка! – с визгом влетая в поворот на двух боковых колесах, похвалил Вадик миниатюрный «Фольксваген» переводчицы. – Дорого стоит?

Привычку прицениваться к славным машинкам он выработал в процессе затянувшегося выбора идеального автомобиля для себя, в качестве которого никогда всерьез не рассматривались миниатюрные модели, подходящие лишь для юных девушек, бородатых гномов и лилипутов разного возраста и пола.

– Не особенно дорогая, – Ксения с трудом шевельнула побледневшими губами. – Но я купила ее в кредит и еще не полностью расплатилась…

Прозрачный намек бережливой девушки на то, что бесшабашный водитель эксплуатирует ее четырехколесного друга с риском для жизни последнего, цели не достиг. Вадик опасно подрезал туристический автобус, проскочил между фонарным столбом и афишной тумбой, прочертил борозду на травяном газоне, резко осадил машинку на пересечении двух улиц и хвастливо сказал, явно набиваясь на похвалу:

– Думаю, мы их опередили!

– Я в этом абсолютно уверена, – неодобрительно пролепетала переводчица.

Чтобы опередить стартовавший с пятиминутным отрывом белый «Вольво», Вадик уподобился молнии и прорезал квартал лихим зигзагом, напрочь поломав пару живых изгородей и бюргерские представления Ксении о нормах дорожного движения.

– Какой же русский не любит быстрой езды без правил! – хохотнул отчаянный гонщик. – Правильно, Ир?

– Кому не нравится – пускай отравится! – посоветовала та, выходя из маленькой машинки, точно Илья Муромец из вросшей в землю избушки: в ее пружинистой поступи угадывалась готовность проявить молодецкую удаль, а на лице явственно читалось желание обратить богатырскую силушку во вред врагам. – Ну, и где они?

Врагов не было видно.

– Я посмотрю сверху!

Вадик живо сориентировался и побежал к Рейхстагу.

– Скажите, пожалуйста, фрау Ира, – деликатно кашлянув, вежливо спросила благовоспитанная фройляйн переводчица. – Как вы планируете остановить машину похитителей?

– Как, как! – проворчала фрау, смутные задумки которой походили на четкий план блиц-крига не больше, чем картинка с папиросной пачки «Беломорканала» – на подробную карту-схему этого водно-ирригационного сооружения. – Как коня на скаку, вот как!

– Пулей? – ахнула Ксения, представления которой об остановленных на скаку конях сводились исключительно к батальным сценам из стихотворения «Бородино».

– Пуля – дура, штык – молодец! – уклончиво ответила Ирка.

Ни того ни другого у нее при себе не было, и вообще из средств технического оснащения имелся только подружкин фотоаппарат. Незадачливая воительница потянулась почесать в затылке и наткнулась на металлические валики бигуди. Взгляд ее сначала затуманился, потом просветлел.

– У тебя в сумке дезодорантика не найдется? – по-свойски спросила фрау Ира фройляйн Ксюшу.

Мужики у «Форда» перхали руганью все более осмысленно. Степа уловил первый матерный пассаж в свой адрес, но ввязываться в дискуссию не стал. Он спрятал в карман мобильник, снова пересек дорогу и прогулочным шагом двинулся по периметру квартала, занятого зданием Рейхстага. На ходу он оглянулся и увидел, что «Форд» уезжает.

Рядовой Красиков-младший шагал навстречу одностороннему уличному движению. Машины объезжали Рейхстаг по кольцу, и новое свидание одинокого пешехода с белым «Вольво» было неизбежно. Однако еще раньше Степа повстречал на своем пути другую интересную компанию автомобилистов.

Розовый «Фольксваген»-«жук», похожий на божью коровку, искупавшуюся в клубничном йогурте, растопырив дверцы-крылышки, присел правыми колесами на тротуар, а левыми – на дорогу. Неподалеку от кривобокого наземного насекомого, спиной к Степе, стояли две особы: молодая блондинка в аккуратном твидовом костюме и массивная рыжеволосая тетка в махровом халате. Рыжая распутывала свои сырые локоны, выдергивала из них крупные серебристые бигуди, похожие на снаряды для спортивного гранатометания, и роняла их в сложенные ковшиком ладошки блондинки так торопливо, словно спешила приготовить голову для встречи с подушкой: как будто в следующую минуту она сбросит на руки блондинки свой халат, скинет тапки и свернется уютным калачиком под одеялом, которого, впрочем, Степа нигде не видел. А вот стриптиз посмотреть он бы не отказался, поэтому не обеспокоил дам своим неожиданным выходом, а, наоборот, задержался в тени афишной тумбы.

Рыжая продолжала деловитое разминирование головы. Степа от нечего делать рассмотрел облепившие тумбу афиши-приглашения в планетарий, оглянулся на пустую улицу и размашистым почерком уличного графомана, с радостью повстречавшего на своем жизненном пути свежеокрашенный забор, начертал белым мелом по черной, в мелких звездочках, бумаге сакраментальное «Здесь был Красиков из Козедольска». Он еще хотел написать что-нибудь душевное про победу, но потерял мысль – ее спугнул мужской крик:

– Едет! Едет!

Со ступенек на подступах к Рейхстагу опрометью бежал молодой парень гренадерского роста, русоволосый, скуластый – по всему видно и слышно, что русский. В его сигнальном крике звучала кровожадная радость, которая была бы очень органична в саундтреке к историческому фильму о бессмысленном и беспощадном русском бунте – в кульминационной сцене «Крепостные крестьяне встречают своего барина и поднимают его на вилы». Орудия крестьянского труда, впрочем, в поле зрения отсутствовали.

Степа Красин тихо подивился, как быстро и неоднократно сбылось его желание встретить у стен Рейхстага соотечественников. Это ведь была уже вторая, нет, даже третья русскоязычная компания, с которой судьба свела его за какие-то пять минут! Кстати, «крестьяне» имели при себе и аппаратуру для фотосъемки: на запястье рыжей тетки болталась камера на шнурке.

– Ксюха, готовьсь! – рявкнула рыжая бестия.

На дороге показалась машина – все тот же белый «Вольво»!

Шум автомобиля не смог заглушить женский крик:

– Спасите, помогите!

– Ах, так?! Ну, получи, фашист, гранату! – крикнула рыжая и метнула в приближающийся автомобиль связку бигуди.

Металлические чушки звучно брякнули о капот. «Вольво» сбавил скорость. Блондинка последовала примеру подружки, но промахнулась и забросила свои фальш-гранаты в кусты, которым это не причинило видимого ущерба. Тем временем рыжая снова размахнулась и один за другим швырнула под накатывающий транспорт два аэрозольных баллончика. Вот они-то грохнули под колесами весьма охотно и очень даже зажигательно!

Белая машина вильнула, и даже Степа из своего укрытия за тумбой увидел изумленные глаза водителя белой машины – такими они сделались большими. А предприимчивая рыжая отважно шагнула навстречу притормаживающему «Вольво», рухнула грудью на капот и близко сверкнула в лобовое стекло фотовспышкой. Представив, каково пришлось в этот момент пучеглазому водителю, Степа непроизвольно зажмурился и не увидел, как светловолосый парень гигантским прыжком перенесся с тротуара на проезжую часть и с ходу вбил кулак в открытое окошко «Вольво».

– Он готов! – прижав физиономию к стеклу, вскричала рыжая с удовлетворением Бабы-Яги, успешно зажарившей Ивана-царевича в точном соответствии со сложным кулинарным рецептом.

Степа очнулся и пару раз щелкнул камерой мобильника, запечатлевая на радость деду Семе очередную героико-драматическую сцену в стиле милитари. Получилось здорово: в глубине кадра русские партизаны штурмовали иностранную машину, а на переднем плане черной колонной высилась афишная тумба с удобочитаемыми буквами, складывающимися в историческую фразу про вездесущего Красикова из Козедольска, который и здесь тоже побывал.

Светловолосый кулачный боец вытащил из машины пассажира, вернее, пассажирку. Степа с изумлением опознал в ней все ту же прикопченную дамочку, которая переходила от одного экипажа к другому, как звание передовика социалистического соревнования. Почему эта помятая особа представляет такую ценность для обособленных групп российских автотуристов, понять он не мог: в принципе, дамочка была ничего, симпатичная, но растрепанная, помятая и злая, как гюрза. Покидая «Вольво», она плевалась ядом и бесновато шипела водителю:

– Ш-ш-ш-штоб ты сдох, рыжая гнида!

А тот и так не подавал никаких признаков жизни.

Партизанствующие русские крестьяне до отказа заполнили собой розовый автомобильчик и укатили. Едва «Фольксваген» скрылся за поворотом, завелся и уехал атакованный «Вольво». А еще через минуту в том же направлении проследовал болотно-зеленый «Форд», как раз успевший объехать квартал.

Степа проводил далеко растянувшийся разноцветный автокараван задумчивым взглядом, немного помедлил и рукавом куртки решительно стер с афиши планетария свою надпись. Наверное, не стоит широко афишировать факт, что здесь был какой-то Красиков из Козедольска. Надо быть скромнее. Вон сколько «наших» побывало тут в то же самое время, и все умчались в ночь, не оставив никаких следов!

– Куда ты намылилась? Почему нам ничего не сказала? Кто тебя увез? Чего он хотел?

Сидя на диване слева от меня, Ирка с пулеметной скоростью выплевывала вопросы. Вадик, подпирающий меня справа, успокаивающе гудел:

– Тихо, спокойно, все в порядке, ты пей, пей! – и совал мне в руку стакан с золотистой жидкостью.

Я вяло сопротивлялась, точно зная, что в стакане не ситро: незабываемую плоскую бутылку напарник достал из потайного кармана операторского кофра. По пути в Берлин мой товарищ привычно пополнил запасы спиртного.

– Выпей, и все будет хорошо!

– Рассказывай, а то плохо будет! – грозилась Ирка.

Ясно было, что они не отстанут, и я сдалась. Хлебнула виски, передернулась и на кривой улыбочке призналась:

– Мне позвонил один человек. Не знаю кто! Вот! – Я показала свой мобильник. – Номер не определился наверное, он из таксофона звонил.

– Человек – это мужчина? – Вадик снова блеснул своими познаниями в области украинского языка.

Я кивнула:

– Мужчина, точно. Говорил по-русски, голос незнакомый. Сказал, что знает, кто убил Солнцева, и предложил купить у него эту тайну за сто евро.

– И ты поверила какому-то незнакомому мужику?! – Ирка возмущенно хлопнула себя по коленкам. – Да им и знакомым-то верить нельзя, каждый второй – бессовестный лжец! И все до единого – бессердечные чудовища!

– Точно, точно! – хрустальным голоском прозвенела переводчица Ксения.

Вадик закашлялся, забрал у меня стакан и залпом допил его содержимое.

– Лжец? Ну, как сказать. – Я сама потянулась к виски. – Кто убил Юрика, я все-таки узнала – это сделал он. Тот самый незнакомец. И меня он тоже грозился убить.

– Я так и знала! Я это почувствовала! – Ирка вырвала у меня бутылку и приложилась к горлышку. – У меня возникло дурное предчувствие сразу же, как только я увидела, как ты выбегаешь из отеля в этой своей дурацкой розовой кофточке с голыми плечами, такая беззащитная – ну, просто мечта злодея! И потом зловещий окрик таким недобрым голосом: «Ленка, стой, ты куда?!» Ясно было, что этот мрачный тип не желает тебе ничего хорошего. А уж когда тот белый «Вольво» рванул с места, точно гоночный болид, я окончательно поняла: тебе грозит что-то страшное!

– Интересно все-таки было бы узнать – что? – вклинился в драматический монолог моей подруги Вадик.

– Что-что?.. – осеклась Ирка.

– Что именно страшное ей грозило? – с интересом спросил мой оператор, протягивая руку к склянке с жидким золотом.

Стакан был окончательно забыт, бутылка пошла по рукам.

– Помнится, звучал глагол «задушить», – нарочито небрежно ответила я.

– Я так и знала! – снова вскричала Ирка. – Когда эта тачка выплыла из-за угла, как большая белая акула, у меня сжалось сердце! А потом…

– Разжалось? – предположил Вадик и безмятежно булькнул виски.

Моя подруга наградила бессердечное чудовище сердитым взглядом и произвела отъем сосуда со спиртным:

– Потом я услышала, как Ленка кричит: «Помогите-спасите!» – и поняла: либо мы сейчас ее спасем, либо уже никто и никогда ей не поможет! И я совершенно не жалею, что поцарапала эту гадкую белую тачку своими бигудюшками.

– А я не жалею, что дал в ухо гаду из этой гадкой белой тачки! – Вадик подхватил и тему, и полупустую бутылку.

Хлебнув виски, он передал бутыль Ксении, которая приняла сосуд с видом, словно это была дохлая мышь, и полез ко мне обниматься:

– Ленка! У нас с тобой, конечно, случаются разногласия, но не настолько серьезные, чтобы я позволил какому-то рыжему гаду на белой тачке задушить тебя, как котенка!

– Погодите, вы все путаете! – сказала я и выпуталась из цепких рук напарника. – Задушить меня грозил совсем другой гад, на зеленом «Форде»! А тот рыжий, который был на белом «Вольво», запулил в окно зеленой тачки какую-то слезоточивую дрянь, обезвредил первых похитителей и пересадил меня в свою машину.

– Типа, перепохитил тебя? – удивился Вадик. – Вот это, я понимаю, ажиотажный спрос! И ты еще жаловалась, что кто-то там не проявляет к тебе интереса? Мне даже странно…

– А чего странного? Может, тот, второй похититель, тоже хотел ее задушить! – оригинально защитила меня Ирка.

– Убери из своего голоса нотки сочувствия, – желчно попросила я. – В контексте сказанного тобой не понятно, кому оно адресовано, мне или желающим моей смерти!

– Постойте! – встрепенулся Вадик. – У меня важный вопрос! С какой стати совершенно незнакомый мужик хотел тебя задушить?!

– То есть если бы этого захотел кто-то знакомый, ты бы не удивился, да? – окончательно обиделась я.

– Я бы не очень сильно удивился, – напарник дипломатично смягчил формулировку.

– Это что, вызов от имени враждебно настроенной мужской части человечества? – надулась я.

И в моем воображении, сверх меры раскрепощенном алкоголем, тут же возник этот самый мужской вызов в виде перчатки, брошенной мне в лицо. Перчатка была черная, кожаная, в мелких дырочках, сквозь которые кое-где пробивались противные черные волоски.

Я увидела ее живо, как наяву. И тут же мой внутренний голос подсказал: «А ведь ты и вправду видела такую перчатку, только мельком, потому и не сразу вспомнила!»

Мысленно я перенеслась в недавнее прошлое, реконструировала незабываемую встречу со злодеем в сквере, замедленно воспроизвела ее по кадрам и поймала тот момент, когда локоть мерзавца перехватил мое горло: дергаясь в тщетной попытке освободиться, краем глаза я видела руку в черной кожаной перчатке!

В декабре, при температуре воздуха около нуля градусов, перчатки, варежки и рукавицы были далеко не лишними аксессуарами, но в данном случае можно было предположить, что человек не просто утеплился. В опасной близости от моей шеи эти конкретные черные перчатки смотрелись весьма зловеще. Если бы не появление Александра, который увидел, как я вошла в сквер, и окликнул меня от гостиницы, злодей при желании мог задушить меня на месте, в тени дубов! И мне определенно показалось, что соответствующее желание у него имелось. Но из-за некстати объявившегося Сашки негодяю пришлось тащить меня в поджидавшую его машину, чтобы отвезти потенциальную жертву в какое-нибудь другое местечко, подходящее для мокрого дела.

«Мокрое дело – это ты точно подметила! – хмыкнул внутренний голос, оценив случайный каламбур в духе черного юмора. – Ведь Юрика, которого задушил гад в перчатках, нашли в реке!»

Тут я, конечно, вспомнила, как мы с Костей выудили из той же реки мертвую собачку, и запоздало подивилась этому факту. Я не спорила с Вадиком, когда он утверждал, что жители цивилизованной Германии права животных соблюдают гораздо более трепетно, чем мы, полудикие скифы. Но мне казалось, что речь идет о живых зверюшках. А кем надо быть, чтобы с такой бредовой театральностью обставить захоронение собачьего трупа?!

«Скорее, наоборот, варваром, чем цивилизованным человеком, – рассудил мой внутренний голос. – Так что этот, в перчатках, и его дружок, водитель зеленой машины, вполне годятся на роль собачьих убийц. Они производят впечатление достаточно гнусных и весьма некультурных типов. Как они матерились, ты вспомни! Непонятно только, зачем им было убивать собачку».

– А зачем им было убивать меня?

Ирка, услышав мой вопрос, тут же предложила ответ:

– Может, тут ничего личного? Тебя с убитым Юриком что связывало? Только работа. Так, может, вас обоих гнобили не в частном порядке, а по служебной линии?

– Обоих?! Ирка, ты гений! – я подпрыгнула на диване и победно щелкнула пальцами.

Вадик, неправильно расценив мой жест, предупредил:

– Виски кончился.

– Только не двоих, а троих! – не слушая его, сказала я.

– А кто третий? – Ирка перестала улыбаться и слегка отодвинулась.

– Он! – я указала на Вадика.

– В каком смысле – я третий? – переспросил он, не уловив смысла сказанного. – Если в смысле того, чтобы еще раз сообразить на троих, то я не возражаю и даже готов сбегать в бар!

– Беги, – разрешила я.

– Тебе еще не полегчало?

Напарник посмотрел на меня оценивающим взглядом доброго доктора и, видимо решив, что курс лечения не помешает продолжить, без промедления умчался в бар.

– Зачем ты послала Вадика за новой бутылкой? Тебе не кажется, что сегодня мы уже достаточно выпили? – заворчала Ирка.

– Мне не хотелось продолжать разговор в его присутствии, – объяснила я, слегка понизив голос. – Вадик еще не понял, что убийца, задушивший парня в костюме медведя, хотел лишить жизни не кого попало, а именно моего дорогого напарника!

– Злодей решил, что Медведь – это Вадик, потому что костюмированный Топтыгин стоял за камерой? – догадалась Ирка.

– Поэтому тоже, – кивнула я. – Но, мне кажется, убийца просто видел Вадика, ряженного медведем. Помнишь, по пути на утренник мы остановились посмотреть на погорелый офис BDT? Я тогда заметила, что не только мы проявили интерес к этому скорбному пепелищу, на те же почерневшие окна заглядывался какой-то тип на зеленой машине. И он наверняка видел у стен BDT Вадика: он стоял как витязь в медвежьей шкуре, с открытым лицом.

– А тот тип был на зеленом «Форде»? – встрепенулась подружка.

– На зеленом «Форде» и в черных перчатках! Совсем как гад, который умыкнул меня из сквера! Похоже, это один и тот же персонаж. И, кстати, о персонажах: я видела на стоматологическом утреннике пару мужиков в черных костюмах и масках, как у киношных спецназовцев. Я еще подумала – что они так незатейливо чертями нарядились?

– Так-так-так… Получается, убийца наметил себе в жертвы троих: Солнцева, тебя и Вадика? – смекнула подружка. – Трех сотрудников телекомпании, командированных в Берлин для решения одного и того же вопроса… Тогда весьма вероятно, что причину нездорового интереса душегуба следует искать в офисе BDT!

– Который благополучно сгорел этой ночью! – напомнила я.

– Похоронив страшную тайну под слоем пепла и головешками! – подхватила Ирка, округлив глаза. – И теперь все концы спрятаны в воду Шпрее…

Мы немного помолчали. Не знаю, о чем думала Ирка, я же соображала, кому бы запоздало задать парочку уточняющих вопросов по поводу нашей берлинской миссии.

– А вот и мы! – весело объявил Вадик, врываясь в номер с новой бутылкой в руке. – Ваш покорный слуга херр Рябушкин и весьма уважаемый мною господин Арманьяк!

– Арманьяк после виски? Это моветон, – поморщилась подружка. – Фу, Вадик! Мы же культурные люди!

– Прошу прощения, уважаемые дамы и господа, я ненадолго вас покину! – отменно вежливой речью косвенно подтвердив репутацию культурного человека, сообщила я. – Мне нужно сделать один важный телефонный звонок. Не возражаете, если я выйду на балкон, чтобы поговорить без помех?

– О да, изволь! – брякнула Ирка.

И она, одной изысканной репликой исчерпав всю свою хваленую культуру, бесцеремонно прилепила ухо к стеклу балконной двери, едва я вышла из номера.