Снегурка быстрой заморозки. Коктейль из развесистой клюквы

Мы с Иркой переглянулись.

– Спасибо, дорогой, мы с тетей Леной воздержимся от кофе, – сладким голосом пропела Ирка, увлекая меня прочь из кухни. – В нашем возрасте этот напиток на ночь глядя лучше не потреблять!

Волоча меня за собой, подруга быстро спустилась по лестнице на этаж вниз, плотно притворила тяжелую дверь в подвальное помещение и щелкнула выключателем. Свет яркой лампы под потолком малюсенькими желтенькими солнышками отразился в шеренгах стеклянных бутылок. Винный погреб семейства Максимовых был невелик, но хорошо обустроен, на просторном стеллаже в персональных ячейках размещалось в бутылках разной формы и степени запыленности не менее двух десятков напитков. Ирка повернулась ко мне спиной, изучая ассортимент. Решительно потянулась к пузатой бутылочке коньяка пятилетней выдержки.

– В тумбочке, на которую ты уселась, есть рюмки, – с намеком сообщила подруга.

– Значит, кофе в нашем возрасте на ночь глядя пить нельзя, а коньяк можно? – поддела я ее.

– Ты разве не видишь, что я очень взволнована? Если я не выпью, то начну визжать и бегать по стенам, – совершенно серьезно сказала Ирка. – Ты этого хочешь?

Я на мгновение представила себе Ирку, которая с ревом носится по вертикальным стенам, как цирковой мотоциклист, и совершенно искренне ответила:

– Нет уж, лучше напейся!

Напиваться в одиночку подруга считала дурным тоном, поэтому нализались мы вместе. Одной бутылки хватило с лихвой! Уже после третьей рюмочки я почувствовала прилив положительных эмоций, а Ирка так развеселилась, что готова была пуститься в пляс. Во всяком случае, коленки у нее подрагивали, и, проходя к стеллажу за второй бутылкой, подруга охлопывала себя по бокам, имитируя «Цыганочку». Я прищурила глаза и сказала, тщетно стараясь не заикаться:

– Т-ты п-похожа на бр… на бр…

– Полегче! М-мне не нравится эт-то бр! – заявила Ирка.

– На бр-ригантину! – закончила я.

Мне еще хотелось сказать, что теперь, когда она источает густой запах коньяка, Ирка особенно похожа на бутлегерское судно, везущее спиртное в нарушение сухого закона, но выговорить такое количество трудных слов разом я не смогла.

– Кстати, о птичках! – заявила подруга, опускаясь рядом со мной на свернутый рулоном коврик.

– Где птички? – требовательно спросила я, обводя склад алкогольной продукции расфокусированным взором.

– В гнездах! – секунду подумав, убежденно ответила Ирка.

Показывая направление, в котором, предположительно, должны находиться гнезда с птичками, она махнула рукой:

– Там!

– Почему – в гнездах? – огорчилась я.

Такой порядок вещей отчего-то показался мне неправильным и даже где-то обидным. Словно, отсиживаясь в пресловутых гнездах, птички высокомерно проигнорировали наше общество!

– Потому что ночь! – рассудительно ответила Ирка. – Разве нет?

Она подслеповато прищурилась на дверной проем, ведущий из винного погреба в небольшую кладовку с провиантом длительного хранения. В кладовке было темно, так как там свет никто не включил.

– Да, ночь! – согласилась я, сделав соответствующий вывод из отсутствия в кладовой действующего освещения.

– Отлично! – бурно обрадовалась подруга. – Ночь – лучшее время для темных дел! Сейчас мы выведем Марика на чистую воду!

Темные дела и чистая вода в моем воображении никак не укладывались вместе, но я не успела сообщить об этом Ирке. Полная сил и жажды действий, подруга уже энергично толкала дверь на лестницу.

Дверь не открывалась.

– Что такое? – удивилась Ирка.

Она бахнула в дверь кулаком, потом отступила на пару шагов и с налету прильнула к ней могучей грудью. Затем прижалась к непокорной двери спиной и дважды лягнула ее ногой.

– Он нас запер! – постановила я. – Ха-ха-ха! Мы попались в ловушку! Какой ужас!

Мне стало сначала смешно, а потом страшно. Если мы с Иркой не выберемся из запертого погреба в ближайшее время, то, возможно, не умрем, но наверняка сопьемся! А если задержимся тут надолго, то сначала сопьемся, а потом все-таки умрем, потому что съедобного содержимого кладовки хватит нам с подругой всего на пару месяцев, а потом мы неизбежно начнем голодать. И холодать тоже начнем, потому что температура воздуха в погребе не превышает пятнадцати градусов. Идеальные условия для хранения вина и мощей!

Испугавшись перспективы превратиться в пропитанную алкоголем вяленую мумию, я почувствовала, что трезвею.

– Он нас запер! – с негодованием повторила Ирка.

Чувствовалось, что подруга не намерена с этим безобразием мириться. Она пробежалась по комнате, сбив пустую коньячную бутылку, снова плюхнулась рядом со мной и штопором прочертила в пыли на цементном полу ломаную линию.

– Это что? – на время забыв о своих страхах, спросила я, с интересом следя за ее художествами. – Каббалистические знаки? Мы будем вызывать подкрепление в виде нечистой силы?

– Это план подвала, – ответила Ирка, продолжая яростно черкать. – Смотри: за стеной слева от нас расположена бильярдная. Там есть окна! Если мы сумеем разобрать стеллаж с бутылками, а потом пробиться через стену, то сможем разбить стекла!

– И выберемся наружу?

– Если сумеем сломать решетки, – с сомнением в голосе сказала Ирка. – В любом случае мы сможем орать в окна и звать на помощь!

– Орать мы можем и здесь, – заметила я.

– Здесь нас никто не услышит!

– Зато не надо пробивать стену и разбирать стеллаж с бутылками!

– Да, бутылки трогать не хочется, – согласилась Ирка. – Побьем еще… Ладно, смотри сюда, на чертеж: прямо перед нами гараж. Если мы сумеем пробиться через стену…

– То выберемся наружу?!

– Если сумеем сломать железные ворота, – Ирка нервно побарабанила пальцами по коленке. – Но мы сможем залезть в машину и сигналить, пока кто-нибудь нас не услышит!

– Ты забыла, вы оставили машину во дворе, – напомнила я. – В гараже пусто, сигналить придется без помощи автомобиля. Если, конечно, удастся пробить стену…

– Ладно, опять сюда смотри! – закричала подруга, вонзая штопор в крошащийся цемент. – Справа от нас котельная! Если мы сумеем пробить стену, то сможем взорвать весь дом к чертовой матери! Уж тогда-то нас точно кто-нибудь услышит!

– Уж тогда-то нам точно никто уже не поможет! Улетим мы с тобой спецрейсом прямо в рай!

– Не хочу в рай, – остыла подруга.

– И я не хочу, – согласилась я. – В смысле, сейчас не хочу, а со временем почему бы и нет? Не в ад же идти, правда?

– В аду жарко, – с нотками зависти сказала Ирка.

Я заметила, что ее голые ноги уже покрылись мурашками. Я-то уже давно сидела, зябко обхватив себя руками.

– А у нас тут холодновато что-то, – согласилась я, энергично повозив руками по спине.

Левая рука на правом боку зацепилась за что-то, не являющееся неотъемлемой частью моего организма. Удивленная, я вывернула голову, сделав попытку заглянуть себе за спину, и увидела прицепленный к поясу штанов мобильник.

– Сотовый! – обрадовалась Ирка, жадно завладевая трубкой. – Кому звоним, кого зовем на помощь?

Я немного подумала, Ирка почесала в затылке, и мы, не сговаривась, дуэтом воскликнули:

– Сереге!

– В конце концов, это его прямая обязанность – спасать честных граждан от бандитов всех мастей, – сказала я, набирая давно знакомый номер лазарчуковского мобильника.

– Всех мастей и волостей! – хихикнула повеселевшая Ирка, явно намекая на украинское гражданство Марика, в котором мы подозревали бандита, действующего под прикрытием.

– Привет, Серега! Мы с Иркой попали в беду! – дождавшись соединения с абонентом, без предисловий объявила я собеседнику.

– Мы в подвал попали! – подсказала подруга, близко сунувшись к трубке.

– Так куда именно, в беду или в подвал? Вы бы сначала определились, а потом звонили! – проворчал недовольный Лазарчук.

– Мы тебе помешали? – спросила я. – Ты как раз был чем-то занят, например, ел или спал?

– Или пил, – признался Серега. – Только успел открыть бутылочку пива, а тут вы!

– Так приезжай пить к нам! – весело закричала Ирка. – У нас тут бутылочек столько, что мало не покажется!

– Где это – у вас? – невольно заинтересовался приятель.

– Говорю же тебе: в подвале! В винном погребе, откуда мы не выйдем без посторонней помощи!

– В смысле, вы не уйдете из погреба, пока все не выпьете? – по-своему понял ситуацию сыщик. – Вам именно для этого подмога нужна? А меня одного хватит или взять с собой напарника?

– Чувствуется, что в таком контексте идея выступить в роли спасателя тебе нравится больше? – проницательно заметила я. – Отлично, приезжай немедленно, выпусти нас из подвала и можешь засесть в нем тет-а-тет с напарником хоть до утра!

– Часа на два, не больше, – поправила меня Ирка, тревожным взглядом охватив стеллаж с бутылками. – До утра два здоровых мужика выпьют половину моих запасов. Это же менты, они по части потребления спиртного жутко натренированные!

– Давай, Серый, без шуток, приезжай к Ирке в Пионерский! – подвела я итог беседе. – Мы заперты в подвале и очень хотим выйти на волю!

– Приеду, – вздохнул Лазарчук. – Хорошо, не успел пива напиться, могу сесть за руль!

– Рули быстрее, – попросила Ирка, забрав у меня трубку. – Только, когда приедешь, обязательно проверь документы у того типа, который сидит в доме наверху! Он выдает себя за моего племянника Марика Протопопова, хотя, сдается мне, он такой же Марик, как и я!

– Что-то интересненькое у вас происходит, да? – пробормотал сыщик напоследок.

– Теперь он точно приедет, можно не сомневаться, – заверила меня Ирка, отдавая мобильник. – Намек на тайну обязательно заставит Лазарчука сорваться с места. Серега – ищейка до мозга костей!

– Лучше бы он был ищейкой до мозга головы, – ехидно заметила я. – Тогда мы рассказали бы ему про нашу чехарду с похищениями и нападениями, описали бы ситуацию с Булабонгой. Глядишь, нашли бы у профессионала помощь и защиту. Но разве можно ему что-то рассказывать? Толку будет чуть, а крику не оберешься: «Ах, опять самодеятельностью занимаетесь, снова во что-то вляпались!»

– Лично я, похоже, вляпалась в коньяк, – с сожалением заметила Ирка, внимательно посмотрев на подошву своей тапки. – Кто это перевернул на полу бутылку?

– Ты перевернула!

– А разве она не пустая была?

– Наверное, не совсем пустая!

– Безобразие, – сварливо сказала Ирка. – В следующий раз допьем ценный напиток до последней капли!

– Искренне надеюсь, что следующего такого раза не будет, – сказала я.

Ирка вопросительно вздернула бровь.

– В смысле, я надеюсь, что мы больше не будем пить коньяк, сидя взаперти в подвале, – объяснила я.

Подруга кивнула, и следующие двадцать минут мы провели в согласном молчании и терпеливом ожидании помощи.

Долгожданный Лазарчук явился совершенно неожиданно, потому как его прибытие не сопровождалось шумом. Ни тебе протестующего металлического лязга взламываемого замка, ни грохота выбиваемой двери, ни мужественного милицейского мата, перемежающегося натужным кряхтеньем. Дверь просто тихо открылась, Лазарчук просунул взъерошенную голову в проем и, наверное, некоторое время наблюдал за нами.

Первой его заметила Ирка, которая скуки ради открыла в подвале сезон охоты на многоножек. Не думаю, что эти насекомые как-то угрожали ее продовольственным запасам, но само их присутствие компрометировало приличный дом. Борьбу с многоножками Ирка вела активно, но с нулевым результатом. Заметив потенциальную жертву, она швыряла в шуструю тварь снятую с ноги увесистую тапку. Руки у подружки после нашей вдумчивой дегустации выдержанного коньяка подрагивали, прицел был неверен, и тапка раз за разом влипала в стену в полуметре от цели.

– Опять мимо? – всякий раз хмуро спрашивала меня Ирка.

– В молоко, – отвечала я сочувственно, но без сожаления.

Мне не нравилась отведенная мне подругой роль охотничьей собаки, которая после меткого хозяйского выстрела опрометью несется подбирать добычу. Соскребать со стены расплющенную многоножку мне совершенно не хотелось. Однако Ирка вошла во вкус, она азартно сверкала глазами, отыскивая взглядом очередную мокрицу, и можно было предполагать, что рано или поздно стыковка охотничьей тапки и насекомого все-таки состоится. На стороне Ирки была теория вероятности. Сознавая это, я уже отклеила с одной бутылки этикетку, приготовившись использовать ее как скребок.

По сторонам я не смотрела, поднимала голову только после того, как стены сотрясал очередной тапочный удар. Чье-то по-детски испуганное «Ой, мамочка!» заставило меня активизироваться.

– Попала, попала! – обрадовалась Ирка.

– Не иначе в говорящую мокрицу? – удивилась я.

– От мокрицы слышу! – обиженно заявил Серега Лазарчук, которого я узнала по голосу.

Капитанский бас раздавался из коридора.

– Серж, ты чего там прячешься? – окликнула я приятеля. – Почему не заходишь? Дверь открыта.

– Ой! Дверь открыта! – вскричала Ирка, в пылу охоты не обратившая внимания на это обстоятельство раньше.

– У нее небось еще вторая тапка есть? – вопросом ответил на мой вопрос Серега, не спеша появляться в подвале.

– Наплюй на тапки! Объясни, как ты открыл дверь! – Я выскочила из подвала, чтобы общаться с капитаном очно.

– Не надо плевать на мои тапки!

Озабоченная Ирка выскочила следом за мной и сразу убедилась, что ее метательная обувь в целости и сохранности.

Лазарчук держал тапок за каблук, как дохлую рыбину, в максимально вытянутой левой руке. Правую капитан прижимал ко лбу, на котором вырисовывалось красное пятно, конфигуративно совпадающее с отпечатком каблука.

– Эй, в самом деле, я не поняла, как тебе удалось так тихо открыть дверь? – повторила я живо занимающий меня вопрос. – Ирка ее и толкала, и пинала, и кулачищами мутузила, и все без толку!

– Ну, я-то поздоровее Ирки буду! – хмыкнул Лазарчук.

– Да ладно? – подруга набрала воздуха в рельефную грудь, уставила руки в бока и стала похожа на боевого голубя, приготовившегося к схватке.

– Я на голову поздоровее буду! – уточнил капитан.

Он перебросил Ирке ее обувку и ехидно пояснил:

– Дверь открыта была.

– Да я ее толкала! – снова начала Ирка.

– А надо было тянуть! – заржал Лазарчук. – Дверь-то вовнутрь открывается! Пить надо меньше, девушки!

Краем глаза я увидела над головой капитана на верхних ступеньках лестницы тапки с пятнистыми чучелками. Тапки вздрагивали, лишайные чучелки тряслись, как эпилептики. Высунувшись подальше в коридор, я охватила взглядом всю лестницу и увидела на верхней площадке Марика с неизменной калебасой.

Расплескивая любимый напиток мексиканских пастухов и отечественных дизайнеров, юноша корчился от смеха. Поймав мой возмущенный взгляд, он демонстративно хлебнул мате и сделал вид, будто давится не хохотом, а напитком.

Я повернулась к Лазарчуку и с немым вопросом потыкала указательным пальцем в веселящегося Марика. Предположим, это не он нас запер в подвале… Предположим, нас вообще никто не запирал, мы сами, как идиотки, заблудились за открытой дверью… Но я же просила друга-сыщика проверить личность нашего постояльца!

– Кстати, Ирка, ты разве не в курсе, что должна зарегистрировать своего племянника? – кивнув мне, спросил Лазарчук нашу общую подругу. – Марик все-таки из другой страны приехал, если вы не поторопитесь оформить временное проживание, у ОВИРа будут к нему претензии.

На лице подруги крупными удобочитаемыми буквами было написано, что у нее лично претензии к Марику есть уже сейчас. Поняв это, сообразительный Лазарчук поспешил заверить нас:

– С документами у парня полный порядок, я проверил!

Мы с Иркой переглянулись. Морды у нас разочарованно вытянулись. Если Серега сказал, что Марик проверенный товарищ, то так оно и есть. Выходит, банду номер три мы придумали в горячечном алкогольном бреду?

– Ладно, закроем тему, – мрачно подытожила Ирка. – Пойдемте наверх, будем чай пить.

– Ча-ай?! – с укором протянул Лазарчук, выразительно поглядев на стеллаж с бутылками, просматривающийся за Иркиной спиной.

– Мы с Иркой – только чай, причем очень крепкий, – поспешила ответить я. – А ты можешь зайти в погреб и выбрать там себе напиток по вкусу. Я лично пошла наверх, хватит, насиделась в подземелье, чувствую себя графом Монте-Кристо.

– До обретения им сокровищ или после? – поинтересовался не в меру любопытный Марик, когда я проходила мимо него.

Я невольно напряглась. Что это за вопрос про обретенные сокровища? Уж не намек ли это на припрятанную в моей сумке драгоценную Булабонгу?

Занимаясь на кухне приготовлениями к чаепитию, я напряженно размышляла, как построить застольную беседу с профессионально любознательным Лазарчуком. Ясно же, что он начнет выспрашивать, куда подевался Моржик и где пропадала Ирка. Рассказать ему про наши булабонжские страсти или лучше не надо? Кажется, я и сама неплохо справляюсь с делом: загадочное добро писклявой команды нашла, Ирку благополучно обнаружила и даже с острова ее сумела вытащить…

Кстати, интересно, успел ли Марик рассказать Сереге о нашей утренней эскпедиции на реку и спасательной операции с применением аэростата? Надеюсь, что нет.

Я с подозрением покосилась на Марика, тщетно пытающегося скрыть бьющее через край веселье, и в этот момент в кухне затрезвонил телефон. Звонок оглушал и впечатлял.

– Что это?! – удивился неискушенный в музыкальных экзерсисах Лазарчук, заметно вздрогнув.

– Это Иркин мобильник, – с удовольствием пояснила я, радуясь возможности сверить впечатления. – А ты подумал – что?

Издаваемые телефоном звуки у меня лично ассоциировались с брачной песней гренландских китов в исполнении скрипучих и шепелявых роботов с планеты Шелезяка.

– Я думал, это кошку задавили, – честно признался озадаченный сыщик. – Визг был такой животный, мучительный, и тормоза, кажется, скрежетали…

– О, это брейк-бит! Круто! – восхитился продвинутый Марик. – Музыка тех, чье детство прошло под завывание автомобильных моторов и лязг мусороуборочной техники!

– Это симфония «Даун-таун», деревня! – высокомерно бросила Ирка сыщику, взлетая по лестнице.

– Симфония про даунов или для даунов? – попытался уточнить Лазарчук.

Ирка шпильку проигнорировала – она спешила к трубке.

– Алло? Да, это я.

Я поторопилась подняться за ней и услышала первые слова телефонного разговора.

Правда, никаких вторых или третьих слов не последовало. Секунд тридцать Ирка молча слушала, а потом выключила трубку, даже не попрощавшись. По выражению лица подруги я поняла, что ей сказали по телефону что-то очень неприятное и она вот-вот взорвется.

Поскольку взрыв этот неизбежно должен был сопровождаться выбросом горячей информации, я поспешила увести опасно сопящую подругу подальше от Марика и Сереги.

– Пойду нарву свежей зелени к столу! – громко сказала я.

– Зелени – к чаю? – простодушно удивился Марик.

– Обожаю чай с петрушкой! – отбрила я. – Ирочка! Пойдем, покажешь мне, где у тебя петрушечные грядки, а то я снова перепутаю их с морковными!

– Петрушечные грядки? – с интересом повторил Лазарчук.

Он как раз вошел в кухню, на ходу заботливо вытирая пыль с непочатой пузатой бутылки полой своей гавайки.

Вызывающе сверкнув глазами, что должно было диссонировать с надетой на морду сладкой улыбочкой, я поспешно отступила из кухни на веранду и далее в сад. Ирка, неповоротливая и взрывоопасная, как глубинная бомба, выплыла вместе со мной.

– Ну, что случилось? – спросила я ее, спрятавшись от чужих глаз и ушей в глухом закоулке двора за собачьим загоном. – Кто тебе звонил?

– Дашка Макаркина, – напряженным голосом ответила Ирка, сверля дощатую стенку Томкиной конуры таким взглядом, при наличии которого можно без всякого специального инструмента выжигать по дереву и даже осуществлять сварку металлических конструкций.

– Макакина? – с пренебрежением в голосе повторила я, специально употребив Дашкино прозвище. – И чем же эта глупая болтливая мартышка тебя так расстроила?

– Эта глупая болтливая мартышка пять минут назад видела в гостинице «Казбек» моего Моржика, – ответила Ирка, зачем-то поглядев на часы.

Я не удержалась, перехватила подружкину руку и тоже глянула на хронометр: двадцать два ноль три.

– Интересно, что Макакина делала в «Казбеке» в десять часов вечера? – не удержалась от реплики я.

– Интересно, что делал там Моржик? – поправила меня Ирка. – В десять вечера, в компании длинноногой блондинки? И еще более мне интересно, что они собирались делать в номере! Дашка случайно заметила Моржика с этой блондинистой стервой, когда они только-только начали подъем по лестнице. В нумера!

Я ахнула. До сих пор Моржик вел себя как примерный семьянин, и Ирка совершенно напрасно изводила супруга жгучей мавританской ревностью. Однако длинноногая блондинка в комплекте с вечерней гостиницей – это звучало крайне подозрительно! Особенно если учесть, что Моржик уже черт знает сколько времени не показывается дома!

Сомневаться в правдивости показаний свидетельницы Макаркиной не приходилось. Дашка, конечно, дура, но не врунья.

– Каков подлец, а? – прошипела Ирка, удивительно точно повторив характерный звук, которым сопровождалось незабываемое надувание аэростата.

«Точно, сейчас лопнет!» – промелькнуло в моей голове.

– Разбей! – приказала я подруге, поспешно схватив глиняную плошку с остатками собачьей овсянки.

Ирка послушно взяла посудину и добросовестно хрястнула ее оземь. Черепки звонко разлетелись по брусчатке двора.

– Еще! – потребовала я, вручая подруге эмалированный ковш с отломанной ручкой.

Придется придумать собаке новый обеденный сервиз!

Ковшик, естественно, не разбился, и это побудило Ирку потоптать его ногами. Это также не причинило посудине ощутимого вреда, сама же Ирка оступилась, ушибла ногу, выругалась и заплакала.

– Вот и хорошо, вот и правильно, поплачь, поплачь, – приговаривала я, наглаживая ее по сгорбленной, вздрагивающей спине.

Вылившись слезами, Иркина ярость сошла на нет. На смену ей пришла угрюмая решимость.

– Я хочу знать, что там происходит! – сообщила мне Ирка, выпятив нижнюю челюсть, как насупленный шимпанзе.

– Эй, что происходит? Где вы там, с петрушкой? – воззвал в сгустившиеся сумерки высунувшийся в окошко кухни Лазарчук. – Дуйте сюда, чайник уже закипел, и Марик блинчики жарит!

– Бесценный юноша! – тихо фыркнула я.

А в сторону дома прокричала погромче:

– Мы уже идем!

И снова понизила голос, обернувшись к Ирке:

– Мужикам ничего про Моржика не говори. И про Булабонгу тоже. И про писклявую банду, и про Рыжего на желтом «Москвиче», и про твою робинзонаду на острове!

– Ясно, буду изображать из себя глухонемую идиотку, – мрачно буркнула Ирка.

– Вот-вот, так и держи! Не теряй юмора! – одобрила я. – Продержись часок, а потом спровадим Серегу, прогоним Марика спать и решим, что делать с Дашкиной информацией.

– Ох, что я с ней сделаю! – зловеще пообещала Ирка, напоследок награждая поруганный ковшик пинком, способным превратить кухонную утварь в НЛО.

У меня сложилось впечатление, что думала подруга в этот момент не об информации, а о составляющей суть таковой неизвестной длинноногой блондинки. Представив, что сможет сделать с этой особой ревнивая Ирка, я вздрогнула, но ничего не сказала. Авось, погрузившись в мечты о кровавой расправе над белокурой бестией, подруга будет молчалива и необщительна. Чем дальше, тем меньше мне хотелось посвящать во все происходящее капитана Лазарчука.

«Я хочу знать, что там происходит», – сказала Ирка. Конечно, она имела в виду гостиницу, в которой был замечен Моржик в компрометирующем обществе белокурой красотки. Мысль посетить «Казбек», рыбкой запущенная в мои мысли, прочно поселилась в голове, за двадцать минут чаепития разрослась до размеров акулы и пожрала все посторонние соображения. Посему за чаем я была необщительна, в застольной беседе участия не принимала. Сосредоточенно метала в рот приготовленные Мариком блинчики и гипнотизировала взглядом свое отражение в чашке. Отражение кривлялось, глумясь над моей задумчивостью.

– Ну, так что? – улучив момент, когда мой рот был свободен от очередного блинчика, требовательно шепнула Ирка.

Несмотря на невнятную формулировку, я поняла, что подруга усекла мою повышенную сосредоточенность и правильно отнесла ее не к блинным изделиям, а к информации о «Казбеке».

– Серега, мы с Иркой сейчас подбросим тебя в город! – громко сказала я.

Лазарчук, который в одиночку смаковал коньяк и потому был говорлив за троих, как раз в этот момент вслух задавался вопросом, а не остаться ли ему ночевать у нас в Пионерском?

– Почему это? – обиженно переспросил капитан в ответ на мою реплику, которая пахла гостеприимством не больше, чем тухлое яйцо – морозной свежестью.

– Потому что ты пьян и отправлять тебя восвояси пешим ходом рискованно, – припечатала я. – А такси к нам сюда в поздний час не поедет, диспетчер скажет: «Извините, в вашем районе нет машин!»