Напиток мексиканских богов. Звезда курятника
– Через дверь, конечно. Правда, ее пришлось сломать, потому что ты не открывала, а я беспокоился.
– Ты сломал дверь? – Я села в постели.
– С помощью этого любезного молодого человека, – дед кивнул на открытый проем.
Под притолокой, застенчиво улыбаясь, высился Кинг-Конг Василий.
– Я, это, извиниться зашел, – краснея, сказал он мне. – За то, что пугал вас, и вообще… Я же не знал, что это Лешка, гад, шефовы секретные бумаги Ефимчикову продал!
– Лешка?
Я подумала, что переоценила себя, когда решила, что мне уже все ясно.
– Алекс, наш референт, – объяснил Кинг-Конг, переступил с ноги на ногу. – То есть бывший референт моего бывшего шефа. Менты уже выяснили, что это он документы свистнул, а потом на вашу подругу стрелки перевел. И даже, говорят, думал ее убить, чтобы спрятать все концы в воду!
– Для того и увел Раису на яхту! – поняла я.
– Ну, ничего, теперь ему мало не покажется! – ободрил меня Василий.
– Отлично, – сказала я, думая уже о другом.
У меня еще осталось два важных дела. Нет, даже три!
– Танюнечка, собирай вещи, я увожу тебя домой, – непререкаемым тоном сказал дед. – Все равно твой отпуск закончился, и компании ты лишилась, ведь Раечке придется полежать в больнице и подлечиться.
– Но перед отъездом я обязательно должна ее навестить! – напомнила я.
Дедуля не возражал. Это он у себя в Госдуме несгибаемый и принципиальный, а в лоне семьи – добрейшей души человек, и любимой внучке отказать ни в чем не может. Чем любимая внучка и пользуется…
Я сказала, что голодна и хочу сходить позавтракать, а милого старика попросила покараулить номер, пока не придет вызванный слесарь. Конечно, дедуля не знал, что мастера по починке дверей в данном отеле можно ждать, как второго пришествия, а я как раз на это и рассчитывала. Для того чтобы завершить свои дела в «Перламутровом», мне требовалось время, и при этом совсем не нужен был «хвост».
Впрочем, между делом я собиралась и позавтракать. Однако в буфете под лестницей, где я рассчитывала получить бесплатный кофе с бутербродом, не имелось свободных посадочных мест. Все диваны и стулья были плотно заняты разномастными девицами, которые напряженно перешептывались и имели одинаковые встревоженно-потерянные лица.
– Наташка! – увидев меня, Катерина поспешно вылезла из-за стола и затерла меня в самый темный угол. – Ты-то мне и нужна! Тебя же не будут допрашивать?
– Допрашивать? С какой стати? – насторожилась я.
– Ты не знаешь?! – Катька всплеснула руками. – Дядю нашего арестовали! И его бычков тоже, и Генку…
– За что это? – удивилась я.
Мне казалось, что секс-индустрия на курорте развивается без помех со стороны правоохранительных органов.
– За убийство! – округлила глаза Катерина. – Дядины бычки за строптивость одну девочку убили! Она не хотела делать все, что велят, так ее утопили, чтобы нас, всех остальных, застращать покрепче.
– И ты это знала?!
Катька отвела глаза. Не скажет, поняла я.
– Промахнулись мы, стало быть, с версией про Витю-маньяка! – резюмировала моя Тяпа. – Не сам он убил Аллочку, а Дядины бандиты! Молодец Артем Петрович, размотал клубочек. А ты, мисс Таня Марпл, опять прокололась…
– Наташ! – Катерина схватила меня за рукав. – У меня вся надежда только на тебя! Нас сейчас допрашивать станут, и что дальше с нами будет – непонятно. Могут задержать на трое суток, а могут просто затолкать в автобус и вывезти за двадцатый километр в чем есть. И в отель потом не пустят! А у меня тут баксы в тайнике, и не слишком хорошо спрятаны – считай, на виду…
– Я вынесу из гостиницы твои деньги, – кивнула я, с лету уловив суть просьбы. – Но давай так: я помогаю тебе, а ты – мне. Слушай, что нужно сделать…
Спустя час я крепко пожала шершавую ладошку разбитной девчонки – внучки местной докторши, и, коварно ухмыляясь, пошла прочь от вагончика, установленного на задворках отеля.
– Едем? – обрадовался дедуля, успевший в мое отсутствие заскучать в компании телевизора.
Дверь уже была в порядке, и мои вещички он уже сложил, оставалось только собрать имущество Раисы. Я сделала это быстро, а потом мы поехали в больницу.
У кровати больной на стульчике восседал белорусский партизан Лева. Райка чинно лежала в постели, но была неприлично красива для больной: аккуратно причесанная, подкрашенная, в кружевной сорочке с роскошным декольте, которое несколько портил прилепленный на грудь горчичник.
– Танюха! – обрадовалась она.
– Не ори, тебе, наверное, вредно, – добродушно проворчала я, опуская на прикроватную тумбочку сетку с апельсинами.
– Здравствуй, Раечка, как ты себя чувствуешь? – спросил дедуля, занося в палату Райкины чемоданы.
– Прекрасно, – машинально ответила подружка и обеспокоенно взглянула на меня. – Ты уже выехала из отеля? Я же просила тебя…
– Не волнуйся, я собрала все твои вещи, – улыбаясь, успокоила ее я. – Даже это.
Я осторожно, чтобы не встряхнуть, поставила на тумбочку пузырек с желтой жидкостью.
– А что это? – любопытный Лева пригляделся к этикетке с надписью «Образец мочи здорового человека» и крякнул. – Однако…
– Левушка! – ласково сказала ему Райка. – Может быть, вы с Иваном Трофимовичем перегрузите мои чемоданы в твою машину? Я думаю, будет лучше, если ты отвезешь их домой. Здесь мне багаж не нужен.
– Конечно, милая! – Лева с готовностью поднялся со стула.
– Я вижу, на ближайшее время твоя личная жизнь вполне налажена? – проводив взглядом уходящих мужчин, одобрительно заметила я.
– Я надеюсь, – скромно ответила Райка. – Левушка славный, и я ему очень понравилась.
– А чего же он тогда ходил за мной по пятам? – спросила я из вредности.
– Так это же я попросила его за тобой приглядывать! Ты же беспомощная, как ребенок, и сама никогда ничего…
Я громко фыркнула и глазами показала на тумбочку. Райка осеклась, посмотрела на свой образцовый мочевой пузырек и беспокойно завозилась в постели:
– Ну, рассказывай! Как ты догадалась?!
– Так же, как и ты, наверное, – усмехнулась я. – Сначала увидела «Золотую рыбку» на портрете принца и подумала, что Его Императорскому Высочеству несолидно было бы носить кольцо с топазом. Не императорское это украшение. Да еще художник так мастерски передал ослепительный блеск камня…
– Сообразительная! – похвалила меня подруга. – Своим умом дошла, чистой логикой! Мне-то проще было: старикан, хозяин яхты, прочитал целую лекцию про эту картину. Очень он ею гордится! Про каждого из нарисованных сенаторов все интимные подробности знает. Редкий алмаз принца Ольденбургского тоже упомянул. Я посмотрела на нарисованное колечко, вспомнила свой камушек и все поняла.
– И так разволновалась, что очертя голову бросилась в море – хотела скорее вернуться в отель и убедиться, что камень на месте? – понимающе кивнула я.
– Так ведь ценность какая! – подтвердила Райка. – Мне с самого начала было странно, что такая сложная схема придумана для вывоза какого-то топаза. Мой же бывшенький, царство ему небесное, очень любил тень на плетень наводить, никогда мне честно и прямо о своих делах не рассказывал. Думаю, те десять тысяч, которые обещали мне, были платой сугубо за доставку камня. А полную сумму мой муженек получил бы на банковский счет.
– Давай про схему, мне интересно себя проверить, – попросила я. – Это твой бывший муж придумал камень в дупле зуба перевезти?
– Он, он, затейник дряхлый! – кивнула Райка. – Специально мне, жмот плешивый, денег на дантиста не давал! Ну, бог его наказал, прибрал чуть раньше, чем тот планировал. А тут покупатель проявил настойчивость и предложил закончить сделку вместо мужа. Тоже жулик знатный, хотел выдурить у меня бесценный алмаз под видом топаза!
– Ты сама виновата, что не удосужилась все проверить! Повелась, как идиотка, и реализовала схему с дантистом и покупателем, которых нашел покойный муж! – Мне не терпелось показать подруге, какая она дурочка, тогда как я – совсем наоборот. – Пломбу с камнем небось собственноручно выковыряла в туалете аэропорта сразу по прилету? А нам с доктором наврала про жесткую мясную нарезку…
– Я просто не хотела, чтобы еще кто-то знал! Я ведь даже покупателю не особо доверяла! – напомнила Райка. – И когда узнала его фамилию, то попыталась на всякий случай разузнать что-нибудь про фамильные драгоценности Ольденбургских!
– Это ты верно проинтуичила, – похвалила я. – Я сегодня ночью просто зачиталась мемуарами камер-казака Пащика. Представь, там действительно упоминается кольцо с фантазийным бриллиантом желтого цвета! По легенде принц за бесценок отдал его ростовщику незадолго до своей смерти в изгнании. То ли в Каннах это было, то ли в Ницце…
– Вот-вот, а мой покойный старикан был родом как раз с Лазурного Берега, и папаша его там занимался именно сделками с драгоценностями…
– Кстати, про гостей из дальних стран! – Я вспомнила, что Райка знает далеко не все. – Тот русско-еврейский дантист Криворучко, который начинял твой зуб бриллиантом в Израиле, тоже оказался знатным прохиндеем! Представь, он приехал сюда следом за тобой и вовсю искал камень! В номере у нас шарил, двери вскрывал, на меня напал дважды и еще один раз на Ольденбургского. Причем хорошо устроился: даже за отель не платил, наоборот, еще деньги тут получал как местный стоматолог! Хитрый! Не то что мы…
– Ладно, чего уж теперь! Впредь буду умнее! – пообещала Райка и взяла с тумбочки пузырек. – Ты посмотрела на камень?
– Он потрясающий! Бриллиант чистой воды! – Я зажмурилась, но тут же открыла глаза. – А что там на самом деле налито, ведь не то, что написано?
– А черт его знает! Наверное, вода подкрашенная, состав мой бывшенький сам подбирал, чтобы по цвету жидкость один в один с камнем была, – ответила Райка, встряхнув пузырек.
За стеклом, в желтом растворе, кувыркнулась искристая тень.
– Мы справились! – похвалился Лева, входя в палату.
– Едем, Танюнечка? – спросил дед.
– Едем, дедулечка, – согласилась я.
– Как только Раечку выпишут, я позвоню, – сказал Лева.
– Я сразу приеду, – пообещала я.
– Обязательно приезжай, – попросила Райка. – Я тут задержусь на некоторое время, поживу еще на вашем российском курорте. Надо мне реабилитироваться, и вообще…
– Анализы сдать куда-нибудь? – с пониманием спросила я, поглядев на пузырек с желтой жидкостью.
– На этот раз сдавать анализы будем вместе, – твердо сказала подружка.
– Танечка, деточка, я не понял, ты захворала? – обеспокоенно спросил меня дед уже в машине. – Что это был за разговор об анализах?
– Нет, не тревожься, со мной все в порядке, – отговорилась я.
Но дедуля все-таки разволновался, и поэтому я не рискнула попросить его проехать со мной на задний двор отеля «Перламутровый». Красный крест на двери вагончика мог укрепить любящего деда в его подозрениях, а мне не хотелось объяснять, что здоровьем рискую вовсе не я. Душевную и физическую травму в тихий послеобеденный час предстояло получить совсем другому человеку – импортному дантисту «Перламутрового».
– С двух до четырех у Криворучко в приеме пациентов перерыв, и сразу же после обеда он идет к себе в вагончик поспать, – рассказала мне о привычках соседа бойкая внучка докторши Ольги Павловны. – Храпит, зараза, так, что перегородка трясется, и бабушке моей отдыхать мешает!
Машенька говорила о Криворучко без симпатии. Она не будет расстроена, когда он, вместо того чтобы преклонить голову к мягкой подушке, примет на темечко цинковый ушат с мелким гравием. Пристроить его над дверью в шатком равновесии было делом непростым, но я не пожалела усилий. По моей задумке, удар ведром уравняет счет, который сам Невидимка открыл, оглушив меня на лестнице.
Думаю, четверть пуда отборной морской гальки с лихвой утолит его нездоровую жажду обладания одним-единственным камешком…
Звезда курятника
Воскресенье
Тот, кто придумал делить людей на сов и жаворонков, несомненно, имел скудное воображение. Разве можно уместить все многообразие человеческих типов в две категории?
Возьмем, к примеру, меня. Я не сова и не жаворонок, я гибрид, причем не самый удачный: лечь мне хочется пораньше, а встать попозже. Лучше бы, конечно, наоборот: просыпаться, как жаворонок, на рассвете, а отходить ко сну, как сова, глубокой ночью, но, как говорится, что выросло, то выросло.
Моя смешанная птичья природа редко дает сбой. Как правило, это случается в полнолуние. Не знаю, почему, но в такие ночи я страдаю бессонницей. Кто испытывал это состояние, когда спать хочется, но не можется, тот знает, насколько это мучительно. И не только для самой жертвы бессонницы, для окружающих тоже.
Вот вам понравится, если в ночной тиши, когда вы лично мирно спите и видите сладкий третий сон, какая-нибудь неугомонная личность из числа ваших родных и близких неприкаянно слоняется по дому? Стеная как привидение, стуча зубами о край стакана с валерьянкой, бормоча: «Триста двадцать шестая овца, триста двадцать седьмая…» и оттаптывая лапы голосистому, как Шаляпин, коту? Мои домашние в таких случаях демонстрируют полное отсутствие душевной чуткости, жалости и понимания. Вместо того чтобы подбодрить меня добрым словом или составить мне компанию в ночных бдениях, они некрасиво ругаются и более или менее метко бросают в меня разные подручные предметы. Хорошо, если это мягкие подушки! Однажды в юности соседка в общежитии в сердцах запустила в меня моей собственной курсовой работой. Непрошитые листы разлетелись по всей комнате, частично выпорхнув и в открытое окно, и наутро мы с соседкой на пару бегали вокруг жилого корпуса, без разбору собирая в кучу все замеченные окрест бумажки. Помнится, дворничиха была очень удивлена и даже рада.
Правда, иногда мне случается одно-другое полнолуние пропустить, так что железной закономерности процесс не имеет. Это хорошо, но есть и минус: я не знаю точно, когда меня «накроет» в очередной раз.
– Что, опять? – сквозь длинный зевок страдальчески протянул мой муж, когда я среди ночи выползла из-под одеяла.
В форточке, не прикрытой шторой с целью лучшей вентиляции помещения, масляной лепешкой висела омерзительно желтая круглая луна.
– Спи себе, – неприязненно буркнула я, обходя импровизированное лежбище на полу.
Вечером к нам неожиданно нагрянули гости, не пожелавшие расходиться по домам. Далеко за полночь я кое-как разместила две супружеские пары на спешно развернутых биваках: двое легли на диване в кухне, еще пара – на ватных одеялах на полу. Одинокий молодой человек по имени Дима улегся на надувном матрасе на открытом балконе, благо в середине апреля у нас на Кубани столбик термометра даже ночью не опускается ниже пятнадцати градусов. Вполне можно ночевать под открытым небом!
И вот теперь пять человек гостей, мой муж Колян и наш маленький сынишка в детской дружно и радостно похрапывают, одна я слоняюсь по дому как неприкаянная душа!
Строго говоря, и послоняться-то как следует было негде! Все помещения, включая даже незастекленный балкон, заняты спящим народом! Ни тебе чайку на кухне попить, ни на балкон выйти, чтобы повыть на проклятую луну!
Я взяла книжку и пошла с ней в туалет. Часа полтора читала новый дамский детектив, пока не почувствовала, что еще страничка – и меня доведут до приступа желчекаменной болезни описания нечеловечески красивой жизни, которую вела главная героиня, на зависть состоятельная женщина, она же – исключительно от нечего делать – частная сыщица. Я перевернула книжку и с укором посмотрела на украшающее заднюю обложку фото, запечатлевшее автора произведения – очень милую даму, всю облепленную, как компрессами, очаровательными котятами, щенками и дюжими морскими свинками. И хозяйка зверинца, и ее питомцы улыбались так широко и безмятежно, словно рекламировали не детектив, а зубную пасту. Вот, живут же люди и звери! В загородных особняках, где у каждого хомяка по собственной комнате! Небось не страдают ни от недостатка жилой площади, ни от бессонницы! А тут, куда ни сунься, всюду спят оккупанты и храп несется со всех сторон – звук со стереоэффектом!
Рассердившись, я зарыла недочитанную книжку в кучу приготовленного для стирки грязного белья, вышла из туалета и хлопнула ладонью по выключателю. Свет в санузле погас, и сразу стало темно – хоть глаз коли. Чертова луна из форточки куда-то подевалась, и я на цыпочках двинулась в сторону кровати, держась вдоль стенки, чтобы не наступить на спящих на полу гостей.
Совсем забыла про тапки!
Дело в том, что у моего мужа есть привычка оставлять свои тапки в самых неожиданных местах: слева от кровати, справа от нее, на углу, на ближних подступах в радиусе метра, на дальних рубежах, вплоть до коридора, или посреди торной тропы в туалет. В принципе, ничего страшного, но у меня, в свою очередь, есть удивительная, не поддающаяся никакому логическому объяснению особенность: где бы ни валялись мужние тапки, я их под покровом ночи непременно найду и споткнусь! Примагничивают они меня, что ли? При этом прошу принять во внимание тот факт, что уютным словом «тапки» в нашем случае называется не легкая комнатная обувь на картонной подошве, а довольно увесистые кожаные чувяки сорок пятого размера, так что случайная встреча с ними чревата довольно серьезным увечьем!
На сей раз зловредные тапки затаились у стеночки, вдоль которой я кралась, чтобы не наступить на гостей, ведущих половую жизнь, то есть спящих на полу. Гостям повезло, я никого не придавила, но, споткнувшись о трижды проклятые башмаки, свалилась сама – прямо на спящего Коляна! А туфля мужа, получив ускорение, полетела под кровать, врубилась в массивную ножку, срикошетила и чувствительно двинула под зад потерянную Масянькой игрушку – пластмассового бегемотика.
Этот инерционный гиппопотам носится по дому, как спятившая газонокосилка Стивена Кинга – пугающе клацая челюстями с четырьмя зубами и при этом игриво помахивая хвостиком. Ну очень заводной бегемот – он врубается с полоборота, легким движением руки! Или, как в нашем случае, тапки…
Получив пинок, игрушечная зверюга выкатилась из-под кровати со скоростью мчащейся по тревоге пожарной машины и с разбегу цапнула за большой палец спящего Сашу. Несчастный, как на грех, имел неосторожность во сне высунуть ногу из-под одеяла! Взревев так, что позавидовал бы живой африканский прототип игрушечного гиппопотамчика, Саша брыкнул задней конечностью, и желто-зеленый бегемотик огромным жуком усвистел в сторону закрытой балконной двери!
– Дзин-н-н-нь!
– Ё-к-л-м-н!
– Ой, мамочки!
– М-м-м-м!
Разноголосые вопли, звон бьющегося стекла и шум падения невидимых в темноте предметов слились в единую какофонию. Матерился Саша, мамочку звала его жена Надя, а мычала я сама: дезориентированный спросонья Колян, пережив мое неожиданное падение, набросил на меня одеяло и уже после этого присовокупил свой голос к общему хору:
– Вот он, тут, я его держу!
Не в силах вырваться из плена верблюжьего одеяла, я невнятно мычала оправдательную речь и с ужасом думала, что вот-вот умру от удушья в руках собственного мужа! Ну, чисто Дездемона! Спасибо производителям одеял из натуральной верблюжьей шерсти, не обманули, изделие и впрямь пропускало некоторое количество воздуха, так что я смогла продержаться в шерстяном плену пару минут, пока мои тюремщики включили в комнате свет и оценили обстановку.
– Он меня за ногу укусил, гадина! – провозгласил Саша, энергично помогая Коляну распутать верблюжий кокон, содержащий предполагаемого злоумышленника.
– А мне глаз подбил! – мрачно сообщил мой муж.
– И еще стекло расколотил! – прибавила Сашина жена Надя.
– А я-то тут при чем?! – заорала я, едва выпутавшись из кокона. – Я никого не кусала, никого не била, стекол не трогала!
– Здрасьте! – удивленно сказал Саша, почесав в затылке. – Это, оказывается, Ленка! Колян, ты зачем жену в одеяло спеленал?
– Кыся, это никак ты?! – обиженно воскликнул муж. – Зачем ты двинула меня в глаз, что я такого сделал?
– Ты тапки свои бросил поперек дороги! – плаксиво сообщила я. – И я об них споткнулась, и упала, и ударилась макушкой о твою физиономию, и еще руку о стенку ушибла, и-и-и-и…
– Не плачь, Леночка! – Надя присела рядом со мной на кровать и обняла меня за плечи.
– Больно, – пожаловалась я, потирая запястье.
На нем красовался широкий медный браслет. Впрочем, уже не красовался: падая, я сильно ударилась рукой о стену и помяла металлическое украшение, оставившее на моем запястье багровый след, обещающий в самом скором времени превратиться в большой синяк.
– Дай-ка я сниму с тебя эти наручники! – вызвался помочь мне Колян. – Кыся, зачем ты вообще напялила на себя этот обруч?
– В аптеке мне сказали, что это помогает от бессонницы! – призналась я, чуть не плача.
– Выбрось его, – посоветовал муж.
– Кстати, о спокойном сне, – сказал Саша, стыдливо кутаясь в покрывало. – Кому мы обязаны столь неприятным пробуждением?
Мы с Коляном переглянулись.
– Это я виноват, – мужественно взял на себя вину мой супруг.
– Уж извините, – пожала плечами я.
– Вы, наверное, частенько так веселитесь? – поинтересовалась Надя. – С криками и битьем стекол? Я смотрю, Масянька даже не проснулся, должно быть, привык!
Я поспешно вскочила с кровати и рысцой сбегала в детскую, чтобы проверить, не проснулся ли малыш. Ребенок крепко спал, улыбаясь, как Джоконда. Я поплотнее прикрыла дверь в детскую, вернулась в гостиную и сказала народу:
– Все в порядке, Масянька спит.
– Андрюха с Галкой, похоже, тоже, – сказал Колян. – Либо дрыхнут как сурки, либо осторожничают, выжидают, пока у нас станет тихо. Небось мордобоя опасаются!
– Когда это у нас бывал мордобой? – возмутилась я.
Колян выразительно потер свое заплывающее око. Я осеклась и виновато замолчала.
– И Дима тоже спит как ребенок, – заметил Саша, выглянув в разбитую балконную дверь.
– И зачем только ты, Кыся, закрыла на ночь балконную дверь? – посетовал Колян. – Подумаешь, комары налетели бы! Зато бегемот улетел бы совершенно беспрепятственно! А теперь придется вставлять новое стекло!
Я подошла к двери, тоже заглянула в сквозную пробоину, вздохнула и сказала:
– К вопросу о разбитом стекле: Диму придется разбудить. Его осколками засыпало, не дай бог, будет во сне ворочаться, поранится еще!
– Дима, ау! – приглушенным басом позвал Саша, приблизив губы к отверстию в стекле.
– Погоди, ты неправильно делаешь, – остановил приятеля Колян. – Так ты его можешь напугать. Он спросонья вскочит и как раз напорется на битое стекло! Надо выйти на балкон и тихонечко потрясти его за плечо.
Стараясь не стукнуть створками, мы открыли двойную дверь, и Саша, как самый субтильный из присутствующих, протиснулся на балкон, почти полностью занятый вольготно раскинувшимся Димой.
– Дима, проснись! – нараспев позвал он, подергав одеяло, укрывающее спящего с головой.
Одеяло сползло, и в лунном свете нам открылась бледная физиономия с широко открытыми мертвыми глазами!
Саша взвизгнул и отпрыгнул с балкона назад, в комнату, свалив с подоконника кактус. Колючий зеленый шар упал на босую ногу Нади, она тоже взвизгнула и села на пол, поджимая раненую ступню.
– Спокойно, все остаются на своих местах! – дрожащим голосом скомандовала я. – Коля, бегом к телефону!
– Как, не сходя с места? – огрызнулся Колян.
– Протяни руку и возьми с полки мой мобильник! – велела я. – Набирай ноль-два! Скажи, что у нас тут труп, пусть приезжают поскорее, только, ради бога, без сирен и мигалок, чтобы не разбудить малыша!
Усталый дядька, которого обвисшие щеки и глаза в темных кругах делали похожим на бамбукового медведя панду, шагнул в комнату, открыв рот для какой-то грозной речи.
– Т-с-с! – с упреждением зашипела я, прикладывая палец к губам. – Говорите, пожалуйста, тише!
Товарищ Панда остановился и обвел внимательным взглядом группу граждан, задрапированных в мануфактурные изделия сообразно собственным вкусам: Саша соорудил римскую тогу, Надя навертела на себя пестрое покрывало на манер индийского сари, Колян остался топлесс, сварганив из большого полотенца довольно изящный саронг. Я в спешке не эстетствовала и просто обернулась простыней, завязав ее на груди, поэтому смотрелась как застенчивая деревенская купальщица. Характерно, что никому из нас не пришло в голову одеться, хотя время для этого у нас было!
Товарищ Панда кашлянул и произнес, как я просила, шепотом:
– Где труп?
– Труп на балконе, – с готовностью сообщил Колян. – Мы не стали его трогать, лежит, как лежал!
Товарищ Панда кивком указал направление троице суровых парней, возникших на пороге, как сказочные «Трое-из-ларца, одинаковы с лица». Мужики перестроились в колонну по одному и гуськом проследовали к балкону. Что примечательно, на цыпочках!