Шопинг с Санта Клаусом. Любовные игры по Интернету

– Господи, не дай этой патрульной машине нас догнать!

Мы примчались к зданию BDT под музыку полицейской сирены. К счастью, свободных мест на стоянке не было, а припарковаться, как мы, посреди газона дисциплинированные полицейские не решились. Патрулька неохотно проследовала дальше, и мы получили фору для пешего марш-броска.

– Спроси, как пройти в офис развлекательных программ! – на бегу проинструктировал Ксению Вадик.

Переводчица, приблизившись к стеклянному скворечнику охранника, прочирикала фразу на немецком.

– Айн момент, – ответил охранник и обернулся к кому-то в будке.

– Айн, цвай, драй! – по инерции перебирая ногами, нетерпеливо посчитала Ирка.

На счет «фир» из служебного помещения вышел человек, при виде которого я тихо ойкнула и попыталась спрятаться за широкой спиной Вадика. Не вышло: напарник как раз в этот момент нагнулся, чтобы завязать шнурок, и я оказалась лицом к лицу с тем самым полицейским, который возил меня в участок, чтобы в компании своих коллег с неведомой целью поглазеть там на мои щиколотки.

– Гутен морген! – как мне показалось, зловеще молвил он.

– Морген, – эхом откликнулась я, про себя опасливо подумав, что немецкое «утро» неприятно похоже на наше слово «морг».

Ничего хорошего от этой встречи я не ждала.

– Здрасте! – бойко сказал Вадик, распрямляясь, как пружина, и закрывая мне обзор. – Вот мы и прибыли! Вы от Шванке?

В ответ прозвучала длинная тирада на немецком. В ней тоже неоднократно упоминалось имя редактора туристических программ.

– Что он говорит? – Вадик обернулся к переводчице.

– Айн момент, – обронила она, внимательно слушая разговорчивого полицейского.

– Я, конечно, не большой знаток немецкого, но то, что я понимаю, мне очень не нравится, – подобравшись ко мне с фланга, обеспокоенно зашептала Ирка. – Кто он вообще такой, этот мужик?

– Это полицейский, – так же шепотом ответила я. – Тот самый инспектор из Крипо, который вчера утром задержал меня на мосту с Розенкранцем и мертвой собакой.

– Так это ему мы сигналили нынче ночью? – Ирка присвистнула. – Все, доигрались. Я говорила, надо было звонить из таксофона, а не с твоего мобильника! Сейчас кого-то арестуют. Предлагаю развернуться и живо драпать, черт с ним, с контрактом!

– Айн момент, – попросила я, выглядывая из-за Вадика, как из-за дерева.

Удрать, не узнав, в чем дело, было свыше моих сил.

– О, фрау Элена! – сдержанно обрадовался моему повторному появлению знакомый полицейский.

– Херр Виккерс говорит, что в ваших интересах забыть о контракте с BDT и как можно скорее вернуться на родину, – сообщила наша переводчица.

– Я – за! – тут же сказала Ирка.

– А я против! – возмутился Вадик. – Кто он такой, этот херр? Мы не можем вернуться без контракта – Гадюкин нас убьет!

– Это переводить не нужно, – быстро сказала я Ксении.

Упоминать о каких бы то ни было убийствах без крайней на то необходимости мне не хотелось.

– Скажи инспектору, что мы сегодня же улетим домой, но сначала встретимся с господином Шванке из редакции туристических программ, – попросила я Ксению.

Они с инспектором обменялись фразами, и Ирка, не дожидаясь перевода, настойчиво потянула меня за рукав:

– Лена, уходим!

– Да что ты заладила, уходим да уходим! – рассердилась я. – С какой стати нам уходить просто так? Подмахнем контракт – это минутное дело! И тогда уйдем!

– «Минутное дело»! – передразнила меня подруга. – Как же! Встречи со Шванке придется ждать годик-другой!

– Да-да, херр Виккерс сказал, что редактор Шванке задержан и освободится весьма нескоро, – авторитетно подтвердила Ксения.

– Я ни фига не понимаю! – в сердцах воскликнул Вадик.

– Я тоже, – призналась я.

– А что тут понимать? Нам простым немецким языком сказали: ребята, берите руки в ноги и бегите в свою Россию, пока целы! – С этими словами благоразумная Ирка крюком левой руки решительно подхватила под локоть меня, правой – Вадика, с усилием развернула нас и поволокла прочь от здания.

По газону мы прошли, как культиватор, оставив глубокие борозды на траве. Убраться с лужайки побыстрее нам помешал патрульный.

– Только этого еще не хватало! – охнула Ирка, увидев сердитую физиономию поджидающего нас полицейского. – Вадька, радуйся, похоже, что ты увидишь Шванке очень скоро – тебя посадят за нарушение ПДД!

– Айн момент! – хрупкая Ксения забежала вперед, закрывая рослого Вадика своим телом.

Она непререкаемым тоном бросила короткую фразу на немецком, и полицейский неохотно отступил.

– Что ты ему сказала, милая? – почтительно косясь на девушку, командующую суровыми мужчинами в форме, и бешено выкручивая руль, спросил Вадик уже в машине.

– Я сказала, что ему все объяснит инспектор криминальной полиции, который стоит во-он там, – Ксюша потыкала пальцем через плечо.

– Гениально! – восхитился Вадик.

– Гениально, – согласилась Ирка.

А я тихо вздохнула и сказала:

– Гениально-то гениально, но кто бы это все объяснил нам самим!

На обратном пути мы правила не нарушали, ехали как положено, благодаря чему имели возможность еще раз полюбоваться Бранденбургскими воротами и изрядно осточертевшим всем Рейхстагом. Через полчаса мы уже выписывались из гостиницы, через час выехали из Берлина, а через полтора были в аэропорту Швехат.

Контракт, который страстно жаждал получить наш директор Гадюкин, мы так и не подписали, и это приводило меня в уныние. Вадик тоже кручинился, но не из-за контракта, а чтобы не расстраивать Ксюшу и ее папу: Кохи, обнадеженные клятвенным обещанием скорой встречи, зорко следили за выражением лица потенциального жениха. Ирка тоже нашла повод расстроиться.

– Я чувствую себя инкубаторской! – пожаловалась она, расстегивая куртку. – Совсем не выделяюсь из толпы!

– Правильно, раздевайся! – одобрительно кивнул Вадик. – Уверен, топлесс ты не останешься незамеченной!

– Дурак! Не ори, пожалуйста! – Ирка в смущении завертела головой, оглядывая очередь на посадку. – Я вовсе не раздеваюсь, я просто куртку наизнанку выворачиваю!

– А, это та самая двусторонняя куртка! – Я заинтересованно оглядела подружкину обновку.

Про курточку, за смешные деньги купленную на распродаже в универмаге «H&M», Ирка мне уже все уши прожужжала. Курточка и впрямь была симпатичная, а для своей цены так просто замечательная. Поэтому не стоило удивляться, что такие же курточки в самом большом и популярном универмаге Берлина массово приобрели и другие наши соотечественники: в шеренге пассажиров, выстроившихся в очередь на досмотр, я насчитала четыре аналогичных одеяния.

Впрочем, моя подруга сумела отличиться от других, смело вывернув свою куртку наизнанку. С внутренней стороны неприметная бежевая одежка была ядовито-зеленой. Пушистая подкладка из мягкого флиса кислотного цвета напоминала шубку гигантского крота, мутировавшего а-ля мексиканский тушкан. В таком наряде Ирке точно не грозило затеряться в толпе – разве что состоящей из чудищ «Корпорации монстров».

– А Моржику я купила такой же пыльничек, только голубенький, – горделиво сообщила мне подруга, заметив, что я засмотрелась на ее эффектную обновку.

– Значит, теперь и Моржик будет «мужчиной в голубом», – пробормотала я.

– Или в оранжевом, – кивнула довольная подружка. – С внутренней стороны его куртка ярко-рыжая, как апельсин!

– Что ты сказала? – Я растерянно моргнула, присматриваясь.

Слева на курточной груди красовался вышитый герб города Берлина. Замедленным движением, еще не вполне осознав пришедшую ко мне мысль, я протянула руку, отвернула полочку Иркиной зеленой шкурки и взглянула на бежевую сторону одежки. Там никакой вышивки не было.

– Говорю же, с лица курточка неприметная до безобразия, – досадливо прокомментировала мои действия понятливая Ирка.

– Стойте здесь, я быстро! – сказала я, выходя из очереди.

– Куда ты?! Нам же регистрироваться! – завопил мне вслед Вадик с возмущением, словно мы были женихом и невестой, регистрироваться собирались в ЗАГСе, а я в последний момент сбежала из-под венца.

Ксюша с папой мгновенно сплотили ряды и отсекли меня от напарника.

Голубое пятно хоронилось в тени автомата с безалкогольными напитками.

– Привет, медведь! – зловеще сказала я, подойдя поближе.

– Привет! – ответил мне Александр Андреевич, усиленно улыбаясь. – А почему медведь?

– Он вышит на твоей куртке с изнаночной, оранжевой стороны, – любезно объяснила я. – Слева, как раз на уровне моего лица.

– Правда? – удивился Саша.

– Правда, правда! Я запомнила, что обнимала оранжевого медведя!

– Черт! – сказал он и отвел взгляд в сторону.

А я вздохнула и буднично спросила:

– Ну, и кто же ты такой?

Ответу помешал телефонный звонок.

– Извини! – Саша поспешно вытащил из кармана мобильник.

– Конечно! – Я великодушно махнула рукой, но слегка перестаралась с размахом и выбила трубку из руки Александра.

Клянусь, я сделала это не нарочно! Но получилось – лучше не придумаешь: чувствуя себя виноватой, я проявила проворство, подняла Сашин мобильник и услышала доносящееся из трубки:

– Товарищ полковник! Александр Андреевич!

Этот юношеский голос с интонациями Печального Пьеро был мне и знаком, и памятен.

«Ах он, паршивец!» – ахнул мой внутренний голос, не конкретизируя, какого из множества знакомых паршивцев он имеет в виду на этот раз.

– Стоять, полковник! – рявкнула я на придвигающегося ко мне Сашу. А в трубочку ласковенько сказала: – Вольно, Вася, вольно! Товарищу полковнику сейчас не до тебя, ему со мной бы разобраться! – и выключила чужой телефон.

– Черт! – с чувством повторил Саша, а потом еще энергично пошевелил губами – беззвучно, так что слов я не услышала, но догадалась, что он шепчет отнюдь не молитву.

– Кто. Ты. Такой? – в три приема отчеканила я, пистолетом наставив на паршивца указательный палец.

– Ты же слышала, я полковник, – вздохнул он.

Я почувствовала себя бессовестно обманутой и завелась с полоборота:

– Полковник чего – артиллерии? Кавалерии? Инфантерии?

«Бухгалтерии?» – услужливо подсказал мой внутренний голос.

– Скажем так: одной российской спецслужбы. – Александр снова вздохнул и наконец посмотрел мне в глаза: – Извини, без подробностей.

– А вот фигушки тебе! – злобно сказала я. – Сейчас будем разбираться как раз с подробностями. Конечно, с теми, которые касаются лично меня, потому что на государственные тайны мы, простые маленькие люди, не покушаемся…

– Ах, если бы! – Саша усмехнулся и потряс головой. – Нет, ты невозможна! «На государственные тайны мы не покушаемся»!

– А разве покушаемся? – Я слегка смутилась, задумалась, но не смогла припомнить в своей биографии никаких случаев торговли родиной оптом или в розницу.

– Вода или пепси? – неожиданно спросил Александр вместо ответа.

– Это что, тест на верность родине? – нахмурилась я. – Тогда квас. Ржаной. Из деревянного ковшика с хохломской росписью.

– Чего?! – Сашка изумленно взглянул на меня, весело хрюкнул и захохотал. – С хо… хломской росписью, господи! Ленка! Я спрашиваю, что ты будешь пить – воду или пепси, в этом автомате только два вида напитков!

– Тогда пепси, – непатриотично выбрала я.

– Пей, – он протянул мне банку, предварительно сдернув с нее алюминиевую крышечку таким жестом, словно это была чека гранаты.

Я предпочла не спорить и послушно уткнулась в жестянку, а заботливый поилец мой сказал:

– Контракт с немецким телевидением, о котором ты мне все уши прожужжала во время нашей первой встречи, подразумевает чистой воды шпионаж!

Я подавилась шипучкой, закашлялась, получила ладонью по спине, отдышалась и возроптала:

– Не может быть!

– Почему – не может? Может. – Александр пожал плечами, припал к своей банке с минералкой и булькал ею так долго, что я за это время свободно могла умереть от жесточайшего приступа любопытства. – Отличное прикрытие, эти ваши натурные съемки для туристических программ!

Тут до меня что-то стало доходить.

– Хочешь сказать, по этому договору немцы послали бы нас снимать какие-то закрытые территории? Такие интересные места, куда иностранцев точно не пустят, а наши журналюги пролезут, как их ни удерживай? Возможно… Мы бы с Вадиком точно пролезли… Только зачем национальному телевидению Германии такой специфический материал? Его же нельзя будет показать в туристических программах господина Шванке!

– Насколько я знаю, редактор Шванке старался вовсе не для своей телекомпании, – сказал Саша и поднял повыше свою жестянку: – Давай выпьем за твое здоровье! Я рад, что вопреки собственной самоубийственной активности ты вышла из этой истории целой и невредимой. Живи долго и будь счастлива. Ну, и спокойного тебе полета!

– Стой! – Я ухватила его за рукав, не давая уйти. – Погоди, я хочу понять… Ты когда узнал про шпионскую затею Шванке? Еще до нашей первой встречи в этом нескучном городе?

– Ты думаешь, что я встретился с тобой из-за этого? Так сказать, по долгу службы? – Александр покачал головой. – Вовсе нет. Мне действительно очень хотелось тебя увидеть, честное слово! Но когда ты стала взахлеб рассказывать о своих делах, мне показалась подозрительной эта история с чудесным контрактом. Не обижайся, но со стороны твоего начальства было странно отправить для подписания такого важного документа руководителя среднего звена. Было очень похоже, что тебя подставляют!

– Так оно и было на самом деле, – неохотно призналась я.

– Короче, пока ты бегала пудрить нос, я позвонил кое-кому, навел справочки и убедился, что этот Шванке – скользкий тип, от которого свободно можно ожидать крупных неприятностей.

– И ты решил меня от них уберечь? – тихо спросила я.

Александр промолчал, но мне уже все было ясно, и я заговорила с ускорением:

– Для этого достаточно было уничтожить если не сам контракт, то хотя бы мою подпись под ним, и ты послал своего человека, Васю, чтобы он выкрал у меня бювар с документом. А контракт был не у меня, мы с Вадиком всю дорогу прятали его в потайном кармане кофра и достали только в поезде! Там некстати объявились воры, они сначала утащили наше сокровище, а потом выбросили его, и Вася пошел со мной на поиски бювара, нашел его и после некоторых приключений вернул, изъяв самый главный лист – с моим автографом!.. Слушай! А зачем твой Вася советовал мне запросить у немецких партнеров нотариально заверенную копию их экземпляра?

– Чтобы вынудить Шванке достать контракт из сейфа и принести его к в нотариусу, – объяснил Саша. – Тогда я бы нашел возможность уничтожить и второй экземпляр с твоей подписью. Но этого делать не пришлось, потому что я выяснил: ваш контракт был только ширмой.

– Липой, – поправила я.

– Нет, именно ширмой! Настоящий контракт Шванке подписал с другой телекомпанией из вашего города.

– Со «змеюками»?! – Я стукнула себя по лбу, забыв, что держу в руке пустую жестянку, и она погнулась с таким треском, что я сама испугалась. – Блин, голову сломаешь с этим делом… Однако ловкий малый этот фальшивый Паша Кох!

– И очень опасный, – кивнул мой друг. – Уже после твоего отъезда я поинтересовался его друзьями и узнал много интересного.

– Говорят, «змеюки» – настоящие бандиты, – вздрогнула я.

– Правильно говорят, – авторитетно подтвердил настоящий полковник. – Понимаешь теперь, почему я испугался, когда ты снова прилетела в Берлин да еще вознамерилась куда-то идти с этим Пашей?

– Ты испугался? – Я растрогалась.

– Конечно, испугался! Пьяная дуреха в незнакомом городе, в чужой стране, ночью собирается на встречу с бандитом, который спит и видит, как бы эту самую дурочку укокошить!

– Я хотела позвонить Пашке, чтобы он отвел меня в ночной клуб, потому что мне было ужасно грустно, – вспомнила я. – Но ты мог бы меня остановить!

– А ты думаешь, зачем я тебя напоил? – Сашка ухмыльнулся. – Надеялся, что ты откажешься от наполеоновских планов покорения дискотек. А ты просто от меня сбежала!

– И ты пошел за мной следом, предварительно вывернув свою двустороннюю куртку рыжей изнанкой наружу, чтобы не маячить в ночи запомнившимся мне голубым «верхом». – Я тоже улыбнулась. – Ты держался поблизости, подхватил меня, когда я отключилась, и отвез на ночлег в отель «Эльза»!

«Спроси же, почему он не остался там вместе с тобой!» – быстро сказал внутренний голос, и мне пришлось сцепить зубы, чтобы не озвучить этот бессмысленный и никому не нужный вопрос.

– Я хотел отвезти тебя в отель, где ты остановилась, но не знал, как он называется, – объяснил Александр, не заметив моей внутренней борьбы. – Ты была такая пьяная, что на вопрос «Где ты живешь?» твердила только одно слово: «В Берлине».

– Это два слова, – буркнула я. – И потом, я не врала, мой отель так и назывался – «Берлин»!

– Я этого не знал. – Саша развел руками, заодно выдернув свой рукав из захвата моих пальцев.

Очень хотелось сказать, что он вообще на редкость непонятливый мужчина, но я удержала это замечание при себе: резюмировать было рано, у меня еще оставались небольшие вопросы. Их я прояснила быстро, в привычном для меня формате блиц-интервью:

– Зачем ты назначил мне встречу в баре гостиницы вчера вечером?

– Хотел все рассказать, пока ты не сунулась к волку в пасть! Но ты все-таки сунулась…

– Ага, «змеюки» хитростью выманили меня из отеля в сквер… Ты видел, как этот гад меня схватил?

– Не успел. Увидел только, как тебя увезли на зеленом «Форде».

– И догнал нас на белом «Вольво» с рыжим водителем?

– Это мой коллега, отличный парень. Зря вы ему ухо разбили!

– Это Вадик, он тоже отличный парень.

– Кстати, по-моему, он тебя ищет!

Я обернулась и увидела своего напарника стоящим на кресле. С этого возвышения он оглядывал зал, вращаясь вокруг своей оси, как святой столпник. Я помахала ему рукой и услышала в ответ неласковое:

– Ленка, ты с ума сошла?! Мы задерживаем самолет!

– Ладно, беги, а то не улетишь! – сказал Александр, делая шаг в сторону.

– Стой! Еще один вопрос!

«Может, все-таки два вопроса?» – заканючил мой внутренний голос, которому страшно хотелось узнать, увидимся ли мы с Сашей когда-нибудь еще.

– Один вопрос, – повторила я, проявляя нечеловеческую твердость. – Кто спалил офис туристических программ BDT?

– Твои коллеги-конкуренты, конечно, – ответил Саша. – Я тут ни при чем.

– Совсем-совсем ни при чем? – не поверила я.

– Ну… – Он хитро улыбнулся: – Скажем так, мои люди ничего не поджигали. Только взглянули на один документ в сейфе Шванке.

– Какой документ?

– Ты опоздаешь на самолет.

– Какой документ?!

Александр явно не хотел отвечать, и мне пришлось пригрозить ему:

– Я опоздаю на самолет и буду дальше осложнять тебе жизнь своим присутствием!

– Какая страшная угроза! – Он вздохнул. – Ну, какой документ? Самый интересный: приложение к контракту – электронная карта и список закрытых объктов для ваших шпионских съемок!

– Это все было в сейфе? – сообразила я. – И именно за этим в офис BDT залезли «змеюки»?

Саша кивнул.

– А пожар они зачем устроили, если получили то, что им было нужно?

– А они наследили там гораздо больше, чем хотели, – объснил Александр. – Тихо-мирно пошарить в сейфе помешала собачка…

– Ах да! – Теперь уже я покивала. – Была же собачка!

– Именно была. – Мой собеседник вздохнул, и я вспомнила, что к собакам он и в детстве относился душевнее, чем к девочкам. – Собачка одного из мерзавцев покусала, а он ее убил, но закапал своей кровью ковер и что-то из мебели там порушил… Короче, ребятки решили, что зачистить территорию огнем не помешает.

– Я все поняла. Спасибо! – с признательностью сказала я, не зная, за что именно благодарю друга. За все!

– И тебе спасибо, – совсем уже нелогично ответил он.

На мой взгляд, благодарить меня ему было абсолютно не за что.

«Почему – не за что? – не согласился со мной внутренний голос. – А яркие впечатления и острые переживания?»

– Чем богаты, тем и рады, – пробормотала я, провожая уходящего Александра сожалеющим взглядом.

– Это он? Твоя первая любовь? – просопела мне в ухо незаметно подошедшая подружка. – По-моему, ничего особенного. Что ты в нем нашла?

«Не столько нашла, сколько потеряла», – грустно пошутил мой внутренний голос.

– Не надо, Ир, – попросила я, цепляясь взглядом за уменьшающееся голубое пятно. – Он замечательный мужик и хороший человек. Я…

– Пассажиров Максимову, Рябушкина, Логунову просят пройти на посадку! – перебило меня звонкоголосое радио, сразу же переводя призыв на немецкий и английский.

– Все, – сказала Ирка, разворачивая меня в другую сторону.

– Аллес капут, – согласилась я, запоздало продемонстрировав легендарное знание языка Шиллера и Гете.

Грохотом нашего новогоднего салюта запросто можно было разбудить снежную лавину, но зрелище того стоило. Огненные шары и кометы фейерверка изумительно расцветили бескрайнее небо над горной вершиной, куда наша компания забралась для встречи Нового года.

– Загадывайте желания! – кричал Моржик, размахивая искрящей бенгальской свечой, точно дирижерской палочкой. – Небеса так близко – ближе не бывает! Все ваши желания будут услышаны!

– Все-все? – Я испытующе посмотрела на Большую Медведицу.

По идее, ее можно было считать небесной покровительницей ста пятидесяти берлинских мишек…

– Бойтесь ваших желаний, ибо они могут сбыться! – подтолкнув меня локтем, Ирка с намеком процитировала древнюю китайскую мудрость. – Куда ты смотришь? Ты лучше туда посмотри!

Она бесцеремонно развернула меня в сторону пологого спуска, где мои любимые мужчины – муж и сын – уже седлали снегоход с громкими криками «Поехали, поехали, пора кушать тортик!». Сразу чувствовалось, что, если Коляны выиграют гонку на снегоходах и доберутся до тортика первыми, покушать его доведется не всем.

– Какого черта тебе еще надо? – с укором спросила меня Ирка. – Чего тебе не хватает?

Ясно было, что речь идет не о тортике. Я снова посмотрела на черное небо, потом на белую бездну, покачнулась и ответила как чувствовала:

– Наверное, мне не хватает равновесия.

– А ну, слезь с пригорка, – подружка стащила меня пониже.

Я усмехнулась и покачала головой:

– Я про другое равновесие говорю. У тебя монетка есть?

– У меня есть монетки! – встрял в наш душевный разговор хмельной и веселый Вадик. – И не простые, а почти золотые – два евро! Дать? Ты будешь бросать их в пропасть, чтобы сюда вернуться?

– Типун тебе на язык! Вернуться в пропасть, больно надо! Ленка, отойди подальше от края! – снова заволновалась Ирка.

– Давай свои евро! – я взяла у напарника иностранную денежку. – Сейчас я вам кое-что объясню про равновесие. Смотрим на монетку, думаем про жизнь: с одной стороны орел, с другой решка. С одной стороны – ясный ум, трезвый расчет, осторожность и предусмотрительность. С другой – буря чувств, порыв, кураж и восхитительное сумасшествие.

– Ну и что? – нетерпеливо выдохнула Ирка.

– А то, что нельзя раз и навсегда выбрать только одну сторону! Тогда монетка ляжет намертво! – горячась, объяснила я. – Надо найти и не упускать равновесие между тем и другим! В жизни грань тонкая, как ребро монеты, но иначене катит!

– Сама придумала? Поэтично! – похвалил меня Вадик и проявил прагматизм и предусмотрительность, забрав у меня свои евро. – Ну, поехали истреблять тортик?

В этот момент в кармане моей куртки дважды пискнул мобильник. Я достала его, прочла поступившие эсэмэски и охнула:

– Поезжайте без меня, я спущусь чуть позже. Сначала приму без свидетелей особые поздравления.

Телефон пищал, как голодный птенчик.

– Можно посмотреть? – спросила Ирка и, не дожидаясь разрешения, сцапала мой мобильник. – «С Новым годом, дорогая!», «С новым счастьем, дорогая!», «Дорогая, до встречи в Новом году!»… Ух ты! Итого – шесть поздравительных эсэмэсок с обращением «дорогая»!

– Предсказуемая реакция на мои берлинские послания, – пробурчала я.

– Тогда эсэмэсок должно быть восемь! – вспомнил Вадик.

Динь! – мелодично звякнул мой телефон, добросовестно сообщая о прибытии седьмой эсэмэски.

– Ну-ка! – Ирка бесцеремонно огласила поступившее сообщение:

– «Поздравляю, дорогуша, жить будешь!»

– Это с кем? – заинтересовался Вадик.

– Просто жить, – поморщилась я. – Это от нашего директора Гадюкина праздничный приветик. Похоже, он доволен результатом нашего германского похода. Контракт мы не привезли, но врага устранили: у «змеюк» теперь столько неприятностей, что им не до поглощения конкурентов.

– Итого – семь эсэмэсок от семи растроганных мужчин, – подсчитал Вадик. – Ждем, что тебе напишет восьмой!

– Восьмой не напишет, – хмуро сказала я, отнимая у Ирки свой телефон.

– Почему? – огорчился он.

Я промолчала и отвернулась.