Стрела гламура. Кляча в белых тапочках

– Слушаю! – буркнул Лазарчук.

– Серега, вы нашли паспорт Курихина? – спросила я.

– Не было у него с собой паспорта, дома оставил.

– И у Зинули не было?

Пауза. Капитан немного посопел в трубку, потом спросил:

– У тебя случилось озарение?

– Похоже, что так, – со скромной гордостью ответила я. – Выясни, чем было знаменательно для Зинули второе февраля.

– Уже выяснили, – неохотно признался капитан. – Второго февраля сего года Зинаида Викторовна Беликова вступила в законный брак с Андреем Петровичем Курихиным. В паспорте у нее штамп стоит, все честь по чести. Ты-то как догадалась?

– Что они с Андреем Петровичем поженились? Да Зинуля сама мне намекнула, – объяснила я. – А главную подсказку дал Анатолий.

Я выключила трубку, спрятала ее в карман и вернула кольцо Анатолию:

– Сейчас сюда примчится капитан Лазарчук, отдайте ему это сокровище и скажите, что совершенно случайно нашли его в снегу буквально час назад. А про дочку, которая хочет учиться в дорогом университете, не упоминайте!

– Спасибо, – тихо сказал Анатолий, принимая кольцо.

Прятать его он не стал, положил на чайное блюдце.

– На блюдечке с голубой каемочкой! – пробормотала я, имея в виду, как легко мне далась разгадка.

Торопясь поделиться ею с подругой, я не стала задерживаться в сторожке. Уходя, в дверях столкнулась с Лазарчуком, дипломатично сказала:

– Ну, не буду вам мешать! – И удалилась.

Оперов, если не считать прибившегося к ним Лазарчука, было трое, и они вынуждены были беседовать с нами в две смены. В первую очередь допрашиваемых попали обитатели большого дома – Катерина, Дина и Семендяев. Остальные терпеливо ждали возможности ответить на каверзные вопросы сыщиков.

Выйдя из сторожки, я увидела живописную группу, напоминавшую мне то полотно Шишкина, репродукция которого украшает Иркину прихожую. Я остановилась и немного полюбовалась оригинальной – зимней – версией «Трех медведей»: Колян сидел на деревянной скамье, Мася ходил по ней, а Ирка топталась поблизости, спрятав руки в рукавах. При моем приближении она перестала переваливаться с ноги на ногу, как настоящий топтыгин, и ревниво спросила:

– А почему это ты в перчатках?

– Потому что зима! – ответила я, недоумевая, к чему такой странный вопрос. – Летом буду без перчаток, обещаю.

– А мы уже! – сказал Колян и вынул руки из карманов, показав мне голые ладони.

– Закаляетесь? – поинтересовалась я и посмотрела на Масяню.

Ребенок был в варежках, очевидно, его к эпизодическому моржеванию не привлекли.

– Нет! – яростно выдохнула Ирка и хлопнула себя по бокам, как пингвин. – Просто банда Лазарчука конфисковала все перчатки, которые имелись на даче!

– Это кто банда? – раздался за моей спиной сердитый голос.

Серега с хрустом протопал по снегу, обошел меня и встал перед Иркой, уперев руки в бока. Вдвоем они смотрелись, как пара пингвинов, выясняющих отношения на птичьем базаре.

– Это оперуполномоченные РУВД вам банда?

– Лазарчук! Тебе не совестно? – вскинулась Ирка. – Сам-то, глядите, в перчатках!

– Ладно вам, не ругайтесь! – примирительно сказал Колян. – Ну, забрали у нас перчатки, ничего страшного. Осталась целая куча шерстяных носков, можно временно натянуть их на руки, как варежки. Носки-то у нас не заберут, надеюсь?

Он с легким беспокойством посмотрел на Серегу.

– И носки не заберут, и перчатки вернут, – вздохнул тот. – Тех перчаток, которые нам нужны, среди них не оказалось.

Он стянул свои собственные кожаные перчатки и великодушно протянул их Ирке.

– Надень пока.

– Спасибо. – Она поспешно утеплилась, гулко хлопнула в ладоши и спросила: – А можно узнать, зачем вам вообще понадобились перчатки в таком количестве?

– Наверное, где-то остались их отпечатки? – предположила я. – Дай угадаю: на пистолете, да?

– На пистолете, на пистолете. Только не отпечатки, а рельеф вязи, – косо взглянув на меня, неохотно ответил капитан.

– И его, этот рельеф, можно, как это у вас говорят, идентифицировать?

– Можно провести сравнительное исследование, но только при наличии самих перчаток, – объяснил Лазарчук. – Нет перчаток – нет исследования. Нет исследования – нет экспертного заключения. Нет экспертного заключения – нет улики.

Он сунул зябнущие руки в карманы и ушел в большой дом, но, едва скрывшись за дверью, снова выглянул и призывно махнул рукой:

– Эй, вы, трое! Давайте сюда, для предметной беседы!

– Извини, но нас не трое, а четверо! – крикнула я в ответ, показав на Масяню.

Идти на допрос с ребенком я не могла, оставить малыша одного во дворе – тоже. Колян с Иркой послушно потопали к дому, а я заняла нагретое мужем местечко на лавочке, попросив:

– Пришлите Дину мне на смену, пусть погуляет с ребенком, пока я буду на допросе!

Капризная красавица приступить к роли няньки не спешила, и некоторое время мы с Масяней оставались вдвоем. Ребенок развлекался тем, что прыгал со скамейки в большой сугроб, а я предавалась размышлениям. Их нарушили чьи-то размеренные шаги. Я обернулась, рассчитывая увидеть Дину, но это был Анатолий.

– Я отдал вашему другу кольцо, – сказал он, присаживаясь рядом со мной. – Мне показалось, он обрадовался.

– Еще бы! – с пониманием хмыкнула я. – Это Зинулино обручальное кольцо – не просто драгоценное украшение, а улика. Оно доказывает, что кое у кого был серьезнейший мотив для убийства Зинули.

– Вы имеете в виду Екатерину Андреевну? – буднично спросил Анатолий.

– Катьку?! Вовсе нет! – От неожиданности я аж подпрыгнула на лавочке. – Я имела в виду Тараскина! Это ему было выгодно немедленно избавиться от Зинули. Ведь после женитьбы на Катерине и смерти компаньона он становился полноправным хозяином бизнеса, а с новоявленной супругой Курихина пришлось бы делиться, она имела законное право на долю наследства.

– Так ведь и Катерине Андреевне не с руки было делить батюшкино наследство с Зинаидой Викторовной!

Я открыла рот. Такая мысль мне в голову не приходила.

– Да нет, при чем тут Катька, это все Тараскин! – помолчав с полминуты, растерянно забормотала я. – Сигареты, коньяк, вымытые чашки – все указывает на него!

Звучало это, надо признаться, неубедительно и бессвязно. Анатолий посмотрел на меня участливо, как на безобидную тронутую, и поднялся с лавочки.

– Пойду займусь квадроциклом, – сказал он. – Придется повозиться, чтобы привести его в порядок.

– А что с ним такое? – спросила я исключительно из вежливости, так как в квадроциклах разбираюсь еще меньше, чем в бриллиантах. – Сложный случай поломки?

Анатолий запросто мог сказать, что у машины, например, открытый перелом заднего крыла, я бы поверила, но мой собеседник был лишен остроумия.

– Сложный случай? – повторил он. – Скорее, странный. Сахар в бензобаке!

А вот это, как ни странно, было мне понятно, про такое я читала в каком-то детективе. Там один нехороший человек под покровом ночи насыпал в бензобак машины сладкий песок, после чего автомобиль не удалось завести.

– А Лазарчуку вы об этом говорили? – встрепенулась я.

Случайно полученная информация открывала новые перспективы детективного расследования.

Лазарчук, словно почувствовав, что его вспомнили, вышел на крыльцо большого дома с охапкой перчаток, положил их на ступеньку и громко крикнул мне:

– Разбирайте!

Я рысью сбегала к крыльцу, перенесла все перчатки к своей лавочке и принялась сортировать их. Однотипные белые перчатки я складывала кучкой, предварительно заглядывая на изнанку манжет.

– О квадроцикле меня пока не спрашивали, – пожал плечами Анатолий, ответив на вопрос, о котором я уже забыла. – Я иду на допрос в третьей очереди, после вас.

– Правильно, дамы вперед, – пробормотала я.

Анатолий ушел, а я осталась додумывать эту свежую мысль, – про дам, вернее, одну даму, которая выступила вперед, на первый план моего частного детективного расследования.

И снова от раздумий меня отвлек тяжелый топот.

– Папка! – Масяня, увидевший бегущего к нам Коляна раньше, чем я, обрадованно закричал, всплеснул руками и рухнул с лавочки. Следующие его слова прозвучали уже из снежной кучи:

– Ты откуда?

– Оттуда! – коротко ответил Колян и кивком указал на большой дом.

Одной рукой он вытянул из сугроба Масяню, другой сдернул с лавочки меня.

– Ты уже? – спросила я в той же лаконичной манере, интересуясь, успел ли супруг пообщаться с операми.

– Отмучился! – подтвердил он. – Давай же, Кыся, дуй быстрее в пыточную камеру, а то господа дознаватели начинают сердится.

– Что, уже щипцы приготовили? – притворно испугалась я.

– Щипцов я не видел, но слышал, как орет в соседней комнате твоя подруга, – Колян поежился. – Кажется, там кого-то пытают.

– Мася, погуляй немного с папочкой! – скороговоркой сказала я и побежала в дом.

Спешила я не потому, что боялась рассердить любознательных оперов своим промедлением, а потому что желала поскорее прояснить судьбу подруги. Отчего она, собственно, орет, неужели от боли? Не пытают же ее там, в самом-то деле?

Оказалось, что Колян просто неправильно выбрал слова. Ирка не орала, она разговаривала на повышенных тонах, а пытке подвергался Лазарчук, от которого моя несдержанная подруга настойчиво добивалась ответа на риторический вопрос: «Ты считаешь меня идиоткой?!» Дискуссия по этому поводу развернулась нешуточная, хотя, чем она вызвана, было непонятно.

Прислушиваясь к крикам, доносящимся из соседней комнаты, на вопросы тощенького востроносого опера я отвечала рассеянно, не особенно вникая в их смысл. Боюсь, я была излишне лаконична. Красноречие пришло ко мне только с появлением слушателей.

Они прибывали постепенно. Сначала пришел Лазарчук. Он устроился на подоконнике, сидел и помалкивал, периодически постреливая в меня инквизиторским взглядом из-под прикрытия тюлевой занавески. Потом прибыл рыжий опер, ранее беседовавший с Иркой. Он пришел с подарочком – принес на тарелочке знакомый окурок. Дверь рыжий прикрыл неплотно, и мне со своего лобного места на середине комнаты было видно, что в щелочке поблескивает любопытный голубой глаз: Ирка не желала оставаться в стороне.

Мне пришлось трижды пересказать свой вчерашний разговор с Зинулей. Раз от разу я добавляла в повествование подробностей и эмоций и наконец вошла во вкус настолько, что, подписавшись под строкой: «С моих слов записано верно», сама предложила:

– Могу еще сделать специальное заявление!

– О боже! – сказал на это Лазарчук.

Рыжий опер посмотрел на Серегу с удивлением, а я успокаивающе улыбнулась, безошибочно угадав, чем вызвана неуставная реплика капитана. Совершенно очевидно, Лазарчук сдуру подумал, что это я ухлопала кучу народу, а теперь созрела для признательных показаний! Мысль была идиотская, хотя я не могла не признать, что у Сереги есть основания подозревать наличие у меня скрытых криминальных талантов. С фантазией у меня все в порядке, и употребляю я ее не всегда правильно – с точки зрения твердолобого стража закона, конечно. Консерватор Лазарчук уже не раз упрекал меня в том, что я занимаюсь преступной детективной самодеятельностью, хотя я не понимаю, что плохого в проявлении частной инициативы?

– Спокойно, Маша, я Дубровский! – сказала я капитану.

– Тот Дубровский, который разбойник? – мрачно съязвил Лазарчук.

– Который борец за справедливость! – поправила я. – Надеюсь, она восторжествует после того, как я окажу посильную помощь официальному расследованию.

– Мне уже интересно! – простодушно признался востроносый опер.

Я благосклонно улыбнулась ему и сказала:

– То ли еще будет! Ну, вы готовы внимать?

– Всегда готовы! – на два голоса отозвались из-за двери Ирка и Колян.

– Пионеры-герои! – простонал Лазарчук.

– Мама, ты где?! – взревел в коридоре Масяня.

– Пионеры и октябрята! – рассвирепел капитан. – А ну, закройте дверь и идите вы…

Он замолчал, подыскивая слово поделикатнее, и востроносый любезно подсказал ему:

– В светлое будущее!

Это был недостаточно конкретный адрес, и пионерско-октябрятское звено имело иное, нежели Лазарчук, представление о географии светлого будущего. Мой муж, мой сын и моя подруга не замедлили вломиться в комнату.

– Насколько я понял, вы как раз закончили с официальной частью, – вежливо молвил Колян, опустившись на диванчик.

– А теперь – концерт! – подхватила и развила эту мысль Ирка. – Программу открывает сольное выступление заслуженной артистки разговорного жанра! Просим!

Подруга захлопала в ладоши, и ее с удовольствием поддержал Масяня, потеснивший на подоконнике капитана Лазарчука.

Такое торжественное вступление ко многому обязывало. Я выдержала театральную паузу, нагнетая интерес слушателей к своему рассказу, и только открыла рот, как невыносимый Лазарчук фыркнул и издевательски пропищал:

– А теперь, детишки, я расскажу вам сказку!

– Сказку так сказку, – благодушно согласилась я. – Только страшную сказку! Про то, как один человек – назовем его, например, Икс – захотел убить другого…

– Например, Игрека! – выдохнула Ирка.

А Колян завел глаза под лоб и пожаловался балкам потолочного перекрытия:

– Опять какие-то загадочные формулы!

– Да никаких загадок, все просто! – заявила я. – Жили-были Икс и Игрек. Икс не питал симпатий к Игреку, и тот отвечал ему взаимностью, хотя оба старательно изображали мир и дружбу.

– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, – задумчиво сказала Ирка.

– Однажды коварный Икс предложил Игреку в порядке укрепления дружбы совершить экскурсию на квадроцикле – такое моторизованное восхождение на гору Б-52.

– Точно, я их знаю! – уверилась Ирка. – Икс – это…

– Не спеши с выводами! – я остановила подругу. – Сначала дослушай. Альпинисты-мотоциклисты оседлали верный квадроцикл и начали подниматься на гору, но остановили свое транспортное средство чуть выше середины склона.

– Зачем? – быстро спросил Лазарчук.

– Вот это мне неизвестно, – призналась я.

– А я знаю! – неожиданно воскликнул Колян. – Перекусить, вот зачем они остановились! Там под одинокой сосной обустроено место для пикника, мне Антон сказал!

Я кивнула:

– Значит, они сделали привал, и Икс отправил Игрека вперед – разворачивать бутерброды или чистить крутые яйца, не знаю, что за снедь они взяли с собой…

– А я знаю! – снова гордо сказал Колян. – Они ели бутерброды с лососиной, Антон видел на столе полоски рыбьей шкуры!

– Да, неплохо, – кивнула я.

– Точно, я бы тоже не отказался от красной рыбки! – завистливо вздохнул Колян.

– Неплохо придумано! – объяснила я свою предыдущую реплику, проигнорировав жалобный тон проголодавшегося супруга. – Игрек с провиантом ушел вперед, а Икс немного задержался и привел в негодность квадроцикл.

– Каким же образом? – поднял бровь недоверчивый рыжий опер.

– Простым и гениальным! Насыпал в бензобак сахарный песок!

Лазарчук и рыжий переглянулись. Востроносый опер продолжал смотреть на меня, как мне показалось, без одобрения, но с растущим интересом. Примерно так ученый-микробиолог мог смотреть на незнакомый ему вирус. Я поспешила объяснить проявленную осведомленность:

– Про сахар в бензобаке мне сказал Анатолий. А насчет всего остального я сама догадалась! Вот что было дальше: закончив короткую трапезу на свежем воздухе, Икс и Игрек вернулись к своему квадроциклу, но он не завелся. Поняв, что машина сломалась, Икс и Игрек решили спуститься с горы по ледяному желобу.

– Наверное, на привале они не только ели, но и пили? – предположила Ирка. – Если эти Икс и Игрек те самые люди, о которых я думаю, то на трезвую голову они бы на такую авантюру не пошли!

Я вопросительно посмотрела на Коляна.

– Точно, пили, Антон видел там пустую коньячную бутылку, – угадав, чего я от него жду, сообщил супруг. – Не поллитровку, а маленькую плоскую фляжку.

– Человек, который выпил примерно стакан крепкого спиртного, легко поддался на уговоры совершить рискованный спуск, – резюмировала я. – Икс и Игрек поднялись на вершину, и там тот из них, кто совсем не пил крепкого спиртного, ударил своего хмельного спутника по голове. Камнем, я полагаю. Б-52 не зря также называют Лысой горой, мне говорили, что вершина совершенно голая, снег оттуда сдувает, так что камней там должно быть немало. Хотя Икс весьма предусмотрителен, с него сталось бы и с собой что-нибудь подходящее принести. В любом случае, орудие преступления осталось где-то на горе.

– Гора большая, – задумчиво заметил востроносый.

– И снежок понемногу всю ночь сыпался, так что роковой камень найти будет трудновато, – подхватила я. – Зато вполне реально отыскать на спуске вблизи ледяного желоба веревку.

– Какую еще веревку? – нахмурилась Ирка.

– Скорее всего, веревочную скакалку. Ту самую, которую Икс использовал, чтобы заставить скатиться по желобу убитого Игрека! Привязал его за ногу и сдернул вслед за собой с горы, как салазки на веревочке!

– Скользящий узел? – быстро спросил Лазарчук.

Я кивнула:

– Она все лето отиралась на яхте, наверняка научилась управляться с веревками.

– Минуточку! – с претензией вскричала Ирка. – Она? Ты сказала – она? Кто – она?

– Конечно, она! Ты разве до сих пор не поняла, о ком речь? В нашем случае Икс не мистер, а миссис!

– Парни, давайте прогуляемся на знаменитую гору, – спрыгнув с подоконника, деловито предложил Лазарчук.

Он и рыжий быстро вышли из комнаты, востроносый, поспешно собрав бумаги, тоже удалился. Мы остались вчетвером. Мася, равнодушный к детективам, шебуршал за занавеской, Колян сочувственно смотрел на Ирку, а та уставилась на меня бараньими глазами.

– Вспомни, Масяня доложил нам, что она посолила снег, – мягко сказала я. – Не солила она его, а, наоборот, сахаром посыпала! Вытряхнула на снег остатки песка, не поместившегося в бензобак квадроцикла! Разумеется, она думала, что ее никто не видит, она же не знала, что Мася играет с биноклем!

– Погоди-погоди! Ты что, про Катьку говоришь?! – ахнула Ирка. – Так это она Иксиха?!

– Ну, а кто же? Конечно, она! – подтвердила я. – Отчаянная женщина! Чтобы решиться на безумный спуск, будучи в положении, надо совершенно не дорожить своим здоровьем!

– Да, я ошибался, когда говорил, что она немного странная, – запоздало признал свою неправоту Колян. – Иришка была права, эта Катерина просто чокнутая!

– Суд учтет это обстоятельство, – вставила я.

– Правильно говорят, что опасные сумасшедшие невероятно хитры! – продолжал ужасаться Колян. – Надо быть сущим психом, чтобы придумать такой дьявольский план!

Тут он осекся, искоса посмотрел на меня и боязливо спросил:

– Кыся, а ты-то как до всего этого додумалась?

– Не бойся, я не свихнулась. Наоборот, проявила ум и сообразительность и использовала подсказку, – самодовольно хмыкнула я. – Я догадалась, что означала та Катькина надпись на стекле!

– Про Бориса, пять Галин и загадочное «ха»? – оживился муж. – Так что же это было?

– Это был своеобразный протокол о намерениях! – объяснила я. – Тем вечером Катерина, прячась на подоконнике, составляла план убийства Тараскина. Задумавшись, она машинально написала на стекле название горы, которой в ее плане отводилась решающая роль. «Бэ пятьдесят два», а не «бэ пять гэ», вот что она вывела, просто я приняла двойку за прописную букву «гэ».

– В той шифровке были еще «эф» вначале и плюс и «ха» в конце! – напомнил Колян.

– Плюс и косой крест! – поправила я его, гордясь своей сообразительностью. – Катька решала задачку, как шахматную, и машинально зафиксировала победный ход: Ферзь – латинская «Эф» – идет на Бэ пятьдесят два – шах и мат!

– В шахматах ферзь – самая мощная и подвижная фигура, так? – припомнил Колян. – По-другому ее еще называют королевой.

– Катькина роль, – кивнула я. – А королем, который получил мат от ферзя-королевы, был Тараскин.

Мы замолчали, и в наступившей тишине услышали недоверчивое бормотание Ирки.

– Катька убила Вадима? – бубнила она. – Она его убила, мерзавца такого… Ну и правильно сделала! Отомстила и за отца, и за возлюбленного, и за свою собственную сломанную судьбу!

Голос подруги окреп и зазвенел, глаза засверкали, и искрящийся слезой взгляд уперся мне в лоб, как двустволка:

– Как ты могла! – возмущенно сказала Ирка. – Такого я от тебя не ожидала! Зачем ты все рассказала ментам? Если бы не ты, это могло сойти за несчастный случай!

– Да я…

Разгневанная подруга не желала слышать никаких оправданий и объяснений.

– Ты так заигралась в детектива, что перестала видеть за значками шифровок живых людей! – запальчиво упрекнула она меня.

– Живых и мертвых! – справедливости ради напомнила я.

– Ты выдала бедную Катьку! – со слезами в голосе воскликнула Ирка. – Никогда тебе этого не прощу!

С этими словами она сорвалась со стула и убежала, громко хлопнув дверью. С вытянувшейся физиономией я стояла посреди комнаты и слушала удаляющийся топот насмерть обиженной подруги. Вот те на! Никогда прежде мы с Иркой не ссорились!

– Не огорчайся, Кыся! – утешая меня, сказал Колян. – Иришка немного остынет и поймет, что ты совершила сознательный гражданский поступок.

– Да ни фига подобного! – горько усмехнулась я. – Если ты хочешь знать всю правду, то я…

Сделать еще одно сенсационное признание мне помешал телефонный звонок.

– Да! – сердито рявкнула я в трубку мобильника, выплескивая накопившуюся злость.

– Добрый день, я по поводу кролика, – сказал очень вежливый мужской голос. – Мы могли бы с вами встретиться? У нас к вам дело.

– Не успеешь закончить одно дело, как подваливает другое! – пожаловалась я Коляну, впервые в жизни посочувствовав Лазарчуку, вечно сетующему на засилье сыщицкой работы. – Ладно, давайте встретимся! Когда и где?

– Вообще-то мы уже стоим у ворот, – сообщил вежливый мужчина. – Красная «Нива».

– А, так вы Васюля! – я хищно улыбнулась. – А ваша ревнивая супруга не будет возражать против нашей встречи?

– Алиса в курсе, она тут, рядом со мной, и это ее идея.

– Тогда мне понадобится подкрепление, – пробормотала я, вспомнив, как ругала и стращала меня темпераментная Васюлина женушка. – Ждите, мы сейчас будем!

Я выключила трубку, посмотрела на Коляна и нарочито безмятежно спросила:

– Милый, ты не хочешь совершить со мной на пару небольшую прогулку за пределы дачи?

– Если не на квадроцикле и не на гору Б-52, то всегда пожалуйста! – любезно ответил супруг.

Намек его мне не понравился, но я решила отложить воспитательный скандал до лучших времен.

Ворота приоткрылись, и с огороженной территории вышли два человека.

– Идут! – встрепенулся Василий и повернулся к супруге. – Милая, ты только помни, о чем мы с тобой договорились!

Алиса замерла на соседнем сиденье. Неподвижная, бледная от волнения и злости, она была похожа на мраморный бюст неукротимого революционного героя.

– Не бойся, морду я этой девке бить не буду! – прошипела она.

Оценив тон, каким это было сказано, Василий заподозрил, что от битья девкиной морды воинственная Алиса отказалась в пользу какого-то еще более разрушительного процесса.

– И вообще руки не распускай! – строго сказал он. – Видишь, какие у них тут хоромы! Жирно живут! С такими зубрами лучше не бодаться!

– Я бы этим зубрам рога пообломала! – сказала Алиса, недобро зыркнув на приближающуюся пару.

– Цыц, я сказал! Только все испортишь! – свирепо шепнул Василий и открыл дверцу.

Одновременно он нацепил на физиономию милую улыбку и задушевно сказал:

– Добрый день!

– Ну, это кому как, – вполне дружелюбно ответила ему симпатичная молодая женщина. – У вас, может, и добрый день, а у нас во дворе четыре трупа!

– Вы шутите? – опешил Василий.

– С вами мы, может, и пошутили бы, но опергруппу разыгрывать – себе дороже! – в тон женщине ответил ее спутник – высокий, широкоплечий парень.

Передумав выходить из машины, Василий втянул ногу и голову обратно в салон, притворил дверцу и тихо сказал жене:

– То ли психи, то ли самая бандитская крутизна!

– На понт берут! – прошипела в ответ несгибаемая Алиса. – Запугивают, чтобы мы сговорчивее стали! Не поддавайся!

Василий снова толкнул дверцу, наполовину выступил из машины и по возможности небрежно сказал:

– Ладно, ваши трупы нас не интересуют!

– Что вы имеете в виду, когда говорите «ваши трупы»? – поинтересовалась женщина. – Вы нам угрожаете?

– Ни боже мой! – поспешил заявить Василий. – Мы не вооружены и не опасны!

Он вылез из «Нивы», встал в метре перед собеседниками и покрутил ладонями, показывая, что в руках у него ничего нет. Так начались мирные переговоры.

– Я Николай, а она Елена, – сообщил парень, стукнув себя в грудь, а спутницу по плечу.

Ложкин в той же лаконичной манере представил себя и супругу: