– Ну мама! – возмутился сын. – В Питере же не тефтели! Тут говорят «ежики»!
– Виновата, исправлюсь, – пообещала я. – Тогда на ужин ежики и макароны-рожики.
– Ну мама! Не рожики, а рожки!
– Я вырастила граммар-наци, – пожаловалась я упаковке с говяжьим фаршем.
Фарш промолчал: коровка свое уже отговорила.
Смеркалось. Был тот тихий вечерний час, когда природа дышит покоем и умиротворением. За окном моего человейника она была представлена нежно-зеленым полем в широком просвете между домами и сине-золотым, как опал, прозрачным небом.
Как говорится, ничто не предвещало беды.
Я занялась ужином, наслаждаясь тихим, мирным вечером в узком семейном кругу.
Часа через два – ежики-рожики давно были съедены, посуда помыта – узкий семейный круг расширил телефонный звонок.
– Привет, дорогая, у меня две новости: хорошая и плохая, – деловито заговорила тетя Ида в трубке. – Начну с хорошей: наша Джульетта в интересном положении. Плохая новость: она слегла.
– Беременность с осложнениями? – встревожилась я.
– Нет, не в этом дело. У нее нервное потрясение.
– Что-что у нее?! – Я искренне удивилась. – Нет, я согласна, новость о беременности впечатляет, но не настолько же. Тем более я знаю, ребята планировали стать родителями…
– Джулино потрясение не связано с их будущим родительством, там что?то криминальное. То ли кого?то убили, то ли кто?то сам убился, Боря мямлит…
– То есть Боря жив, – с облегчением поняла я.
Не забыла же, как эта самая Джуля совсем недавно тут вопила: «Убила бы его!»
– Боре?то с чего быть неживым? – удивилась тетушка. Расспрашивать, впрочем, не стала. – Он несколько пришиблен новостью о скором пополнении в семье, но вовсе не убит. Думаю, радовался бы, если бы не боялся за Джулю.
– Ничего не понимаю, – призналась я.
– Я тоже! – жарко выдохнула тетя Ида, откровенно досадуя. – А ехать выяснять, что там у них случилось, прямо сейчас не могу. У меня тут как раз Анечка и голова в торчащих сосульках, как у ежа.
– Добавляешь благородства сединам? – пошутила я. Анечка – это тетушкина мастерица-парикмахерша. – Ладно, ладно, не пыхти, о еж мой! Я поняла: ты хочешь, чтобы я сбегала к Фабержатам и все разузнала, да?
– Не сомневалась, что могу на тебя положиться. – Тетушка успокоилась и распрощалась со мной, чтобы всецело посвятить себя парикмахерским делам.
– Я к Боре, скоро вернусь, – сообщила я мужу и сыну, занятым просмотром кино.
Они только покивали, не отрывая взглядов от экрана, где как раз тоже кто?то бежал не разбирая дороги. Следом неторопливо, но целеустремленно ковыляли зомби.
Я не стала переодеваться, сочтя домашние джинсы и толстовку годным нарядом для малого семейного выхода, сунула ноги в кроссовки, а телефон – в карман и пошла в разведку.
Боря нисколько не удивился моему появлению, должно быть, тетушка его предупредила.
– Проходи. – Фаберженок одну за другой открыл мне две двери, входную и спальни, и я без остановки проследовала к ложу больной.
Кроссовки сбросила на ходу, выражение заботы и участия придала своей физиономии в последний момент. Джульетта, впрочем, этого не заметила, поскольку лежала с закрытыми глазами.
– Я не пойму, уместно будет вас поздравить? – Я оглянулась на Борю. Тот вошел вслед за мной и встал справа от двери, очень гармонируя с винтажным торшером слева от нее.
Боря худой и с пышной шапкой кудрей на голове. В паре они с торшером – в точности как гвардейцы почетного караула у Букингемского дворца.
– Давайте сейчас не будем о радостном, сначала разберемся с пугающим, – ответила за мужа Джуля, открыла глаза и завозилась, садясь в постели. – Кажется, я стала свидетелем суицида или даже убийства!
– Кажется? Для свидетеля ты недостаточно уверена, – отметила я и села на край кровати. – Расскажи-ка, что ты видела.
– Я вышла от тебя и направилась через двор, но увидела нашу машину и поняла, что Боря уже вернулся. – Джуля стрельнула виноватым взглядом в мужа. – Мне не хотелось так скоро встречаться с ним, я еще недостаточно успокоилась, поэтому решила немного пройтись, подышать воздухом.
– Но почему… – подал голос Боря.
Я, не оборачиваясь, махнула на него рукой, чтобы не мешал.
– Я вышла за территорию, обогнула крайний дом и двинулась вдоль канала…
Я покивала: сразу за нашим ЖК – огромное поле, оставленное микрорайону на вырост, от домов его отделяет гидротехническое сооружение типа канава, которое местные жители предпочитают называть благородным словом «канал».
– Дошла до угла, думала там войти во двор через калитку, но тут увидела ЭТО! – Джуля распахнула глаза и сделала драматическую паузу.
Судя по подаче, можно было предположить, что увидела она как минимум торжественный выезд четырех коней Апокалипсиса. С бубенцами черненого серебра на сбруе и траурными лентами в гривах.
– Что – ЭТО? – не выдержав напряжения, дуэтом спросили мы с Борей.
– Сверху! Упало! Тело! – рвано выдохнула рассказчица и уставилась на меня в ожидании должной реакции.
Я разочаровала ее, хладнокровно уточнив:
– Сверху – это откуда? С неба? Как горьковский Буревестник?
– Какой еще буревестник? – Джуля глянула с недоумением.
Я подавила вздох. Что за поколение выросло – даже программные классические произведения не знают!
– Не с неба, а с какого?то этажа соседнего дома, – объяснила Джуля. – Или даже с крыши. Я не видела, откуда именно, только краем глаза заметила движение, а потом сразу услышала звук падения. Такой, знаете, бабах со шмяком, очень неприятный звук. – Она поморщилась.
– И что дальше? – поторопила я ее, чтобы не фиксироваться на неприятном бабахе со шмяком.
– И все. – Джуля развела руками и откинулась на подушку. – Я тоже упала. В обморок.
– Та-а-а-ак. – Я потерла лоб. – Ну, с обмороком все понятно, в твоем положении это нормально. А что касается другого упавшего тела…
– Когда я очнулась, его там уже не было! – Джуля снова округлила глаза.
– То есть оно просто встало и ушло? – скептически вопросил Боря.