На сеновал с Зевсом

– Сегодня первое апреля – международный день птиц! – радостно возвестил с экрана Максим.

– Сегодня первое апреля – День дурака! – чавкая, заспорил с ним Зяма.

– С праздничком тебя! – ехидно сказала я.

– Дюша, надо быть добрее к брату! – укорил меня папуля.

– Надо быть добрее к братьям нашим меньшим! – поддакнул ему Смеловский в телевизоре.

Я смешливо хрюкнула в надкушенный пирог. Зяма обиженно надул щеки, и без того сильно округленные не прожеванным мясом, и сделался похож на гигантского хомяка, максимально приблизившись к образу меньшего нашего брата по разуму. А телеведущий проникновенно сказал:

– Сегодня весь край должен выйти на строительство скворешников и птишников!

Он так и сказал: «скворешников» и «птишников» – через «ша», чему я сильно удивилась. Смеловский парень образованный, мы с ним вместе грызли гранит филологии в университете, причем Макс занятия не прогуливал и как грызун научного гранита преуспел больше меня. С чего же вдруг такой моветон?

– В самом деле, скворечник! – неожиданно оживилась мамуля. – О, какая идея! Извините, я вас покину.

Она отодвинула тарелку, встала и удалилась к себе.

– Я ошибаюсь, или к Басеньке пришла муза? – проводив супругу взглядом, задумался папуля.

– Ага! Она прилетела из ближайшего скворечника! – сострил Зяма.

Я подняла брови и похлопала ресницами. Наша мама пишет ужастики, и до сих пор самым компактным дощатым сооружением, фигурировавшим в ее произведениях, был портативный гробик злобного лилипута – карликового плода близкородственного скрещивания представителей вырождающейся вампирской линии. Как мамуля впишет в одну систему образов с мрачными склепами и усыпальницами милый птичий домик, было непонятно, но заранее интересно.

Предвкушая небанальный поворот сюжета, я поела шашлыка с пирогами и только-только приложилась к компоту из стилистически чуждой кавказской кухне гваябы, как позвонила секретарша нашего Бронича Катерина.

– Куда вы все пропали?! – истерила она. – Где ваша совесть?!

– Вопрос поставлен некорректно, – заметила я, двигаясь в прихожую, чтобы обуться и бежать в контору.

Наша Катька – воплощение гражданской сознательности, высокой ответственности и бескорыстной любви к работе. Отсутствие аналогичных качеств в других людях она воспринимает очень болезненно, а я не люблю огорчать своих добрых знакомых без крайней на то необходимости.

– Чье именно местонахождение тебя все-таки интересует – мое или моей совести? – заглушая предательское гудение лифта, забалтывала я коллегу. – И кого, собственно, ты называешь сложным местоимением «вы все»? Это только мы с моей совестью или кто-то еще?

Катерина не выдержала моего насмешливого тона и взорвалась гневной тирадой, из которой стало ясно, что не я одна бессовестно плюю на работу, дезертируя с линии трудового фронта в трудный для родной конторы момент. Маруська так и не объявилась, Зойка с Андрюхой сбежали «позавтракать» и не вернулись к обеду, а вот шеф наш, наоборот, пришел и требует поздравлялки на подпись.

– О господи, поздравлялки! – охнула я.

Только сейчас я осознала, как сильно подвела меня безответственная дурочка Маруся. Ее открыткам прямая дорога не в почтовый ящик, а в мусорный, и, стало быть, нормальные тексты придется сочинять мне одной. И сделать это нужно быстро, пока Бронич не рассвирепел.

Чтобы выиграть время, я раскошелилась на такси, но сочинение поздравлялок все равно заняло у меня весь остаток рабочего дня. Правда, я часто и надолго останавливала работу, чтобы подкрепить свои душевные и физические силы чаем, кофе, плюшками и телефонными разговорами с приятными мне людьми, жизнь которых в данный момент была свободна от личных, семейных и профессиональных праздников. Собеседников я выбирала осмотрительно. Если бы кто-нибудь из них закричал: «Инка, поздравь меня, мне сегодня стукнуло тридцать!» – я и сама бы кого-нибудь стукнула.

Сверившись с календарем, я убедилась, что у Макса Смеловского в начале апреля нет никаких памятных дат, и только после этого набрала его номер.

– Слушаю тебя, свет моих очей! – в витиеватом восточном стиле приветствовал меня давний поклонник.

– Нет, это я тебя слушаю, радость моих ушей! – засмеялась я. – Что за чушь ты нес сегодня с экрана про скворечники и птичники?

– Чушь? – обиделся Макс. – Нормально! А не ты ли сама прислала мне этот факс с поздравлением по поводу Всемирного дня птиц?!

– Ты что? Я похожа на сумасшедшую?

Я покосилась на себя в зеркало, занимающее простенок между моим и Маруськиным столами, и решила замять эту тему.

Выжимая из себя поздравлялки, я слюнявила карандаш и ковыряла им в затылке, чем превратила относительно свежую парикмахерскую прическу в подобие вороньего гнезда, выкрасила синим язык и еще нарисовала себе большую кривую галочку на переносице. Больше, чем я, на сумасшедшую была похожа только Офелия в полуфинале «Гамлета».

– Почему ты решил, что это я поздравила тебя с Днем птиц? – скорчив рожу своему непрезентабельному отражению, спросила я.

– Я прекрасно знаю все номера телефонов в твоей конторе!

Это заявление меня заинтересовало. Не в том смысле, что я внезапно осознала, как много значу для Макса, это мне было известно и раньше. Я вдруг догадалась, кто мог поздравить дружественную телекомпанию с таким оригинальным праздником.

– Маруська, зараза! – Я стукнула кулаком по столу. – Сто процентов, это она расстаралась, сочинительница дурацких текстов!

– Да, текст и впрямь был какой-то странный. Хочешь сказать, это был первоапрельский розыгрыш? – расстроился Смеловский.

– Конечно, розыгрыш! – подтвердила я.

Не говорить же ему, что Маруська спятила на почве написания поздравлялок! Непосвященные считают рекламное агентство «МБС» вполне респектабельной компанией. Зачем же я буду портить репутацию фирме, которая платит мне жалованье?

Было еще одно тонкое обстоятельство, из-за которого мне не хотелось особо муссировать тему глупых Марусиных факсов. На прошлой неделе я имела неосторожность похвастать коллегам, что изобрела эффективный метод борьбы со стрессом по принципу «клин вышибают клином»: до смерти устав писать утомительно-серьезный пресс-релиз о занудном совещании наших клиентов-банкиров, я для разнообразия сочинила альтернативный – откровенно издевательский – текст. Читая его, я смеялась до слез, и это отсрочило мою гибель от тоски, усталости и злости. Теперь я вполне обоснованно подозревала, что наша практикантка последовала моему совету – сначала сочинила кучу идиотских поздравлялок, а когда и это не помогло – попыталась увеличить дозу позитива с помощью розыгрыша по факсу.

Расспросив друга, я узнала, что факсовый аппарат в редакции принял Маруськино послание с поздравлением в автоматическом режиме вчера вечером. Девочка, ответственная за содержание утреннего блока новостей, замотавшись и потеряв всякое представление о времени, о возможности первоапрельского розыгрыша, забыла напрочь и ничтоже сумняшеся включила интересную информацию в дикторскую начитку. За это Смеловский обозвал свою беспамятную телевизионную девочку идиоткой, а я мысленно адресовала то же самое слово нашей Маруське.

Потом Макс поинтересовался, когда он сможет угостить меня ужином, а еще лучше – завтраком в постель, но я напомнила, что у меня уже есть жених. Кроме того, мы вместе трапезничали совсем недавно. Кажется, позавчера. Правда, по времени суток и меню тот перекус в бистро тянул разве что на полдник, и даже букет, преподнесенный мне галантным кавалером, не сделал незатейливую трапезу более интимной.

Дежурная порция комплиментов, выданная Максом, поправила мое пошатнувшееся настроение. Я активизировалась и закончила заключительную сверхнормативную поздравлялку аккурат с последним ударом курантов, оповещающих трудовое население нашего офиса об окончании рабочего дня. В восемнадцать ноль одну я выключила свой компьютер и принялась последовательно обесточивать электронные мозги своих нерадивых коллег.

В памятке, приклеенной рядом с дверью пожарным инспектором, в графе «ответственный за соблюдение правил пожарной безопасности» стоит моя фамилия. Обычно пожарная ответственность тяготит меня гораздо меньше, чем Катерину, ФИО которой написано на бумажке, украшающей наш стальной сейф. Он весит полтонны, и мне порой ужасно хочется повторить подвиг Герострата и устроить во вверенном мне помещении возгорание с задымлением, только чтобы посмотреть, как хрупкая Катерина будет спасать неподъемный бронированный шкаф из горящей офисной избы. Однако сегодня Катька ушла первой, поэтому я аккуратно вырубила все электроприборы. Перспектива, в случае чего, тягать сейф на собственном горбу не казалась мне заманчивой.

Обход показал, что с противопожарной безопасностью дела в нашей конторе обстоят весьма неважно. Бронич перед уходом не выключил настольную лампу, Андрюха забыл выдернуть зарядное устройство для мобильника, Катька и вовсе оставила в розетке портативный фен! Он так и лежал у нее под столом, каковое местоположение не могло не вызвать у меня вопрос: что именно в спешном порядке сушила и укладывала наша скромница-труженица на уровне голеностопа?

«Может, подарить ей на день рождения эпилятор?» – задумался внутренний голос.

Я поморщилась: про дни рождения с подарками и неизбежными поздравлениями по понятным причинам не хотелось даже думать. Сунув нештатный электроприбор в ящик Катькиного стола, я перешла к рабочему месту Маруси.

Системный блок ее компьютера тихо гудел и светил огоньками. Значит, в отсутствие Маруськи кто-то сидел на ее месте. Скорее всего, это Андреас тайком наведывался на какой-нибудь веселый сайт в Интернете. Снова растратил куда не надо свой собственный трафик и начал подворовывать его у девочек!

– Мужчины! – фыркнула я, выражая свое презрение к этим рабам гнусных желаний.

А мужчины тут же попытались реабилитироваться как класс: позвонил мой жених Денис Кулебякин.

– Привет, зайка! – бодро и весело сказал он. – Ты как? Я буду у тебя через десять минут. У Русика уже полный сбор, ждут только нас с тобой.

– В смысле? – Я насупила брови, и без того живописные, благодаря соединившей их чернильной галочке.

– Ты что, забыла? – удивился мой милый. – Мы же сегодня идем на заклание Барабанова!