Секретная миссия Пиковой дамы

– А ты звонила по этому номеру? – спросила подруга, внимательно выслушав мой рассказ.

– Нет.

– А почему?

– А зачем?

– А просто так! Из интереса! – Ирка всплеснула руками и зацепила телефон, стоящий на тумбочке у дивана.

Трубка сдвинулась с рычага, и послышался долгий гудок. Не сговариваясь, мы посмотрели сначала на аппарат, потом друг на друга.

– Давай же! – почему-то шепотом сказала Ирка, подталкивая меня локтем. – Набери номер!

– Не буду!

– Тогда я сама! – Подруга потянулась к трубке.

– Сиди! – Я пересела на подлокотник дивана поближе к телефону. Пробежалась по кнопочкам и замерла в ожидании. Ирка затаила дыхание и начала краснеть, как стремительно созревающий помидор. – Отомри, – шепнула я ей, слушая гудки в трубке. – Алло! Алло, здравствуйте! Я звоню по номеру сорок восемь – шестнадцать – тридцать пять?

– Вам виднее, по какому номеру вы звоните, – насмешливо ответил мне приятный мужской голос.

– Извините за беспокойство, скажите, пожалуйста, это ваш номер? – я не обратила внимания на обидный тон. – А полгода назад, летом, он тоже был вашим?

Я решительно не знала, как объяснить незнакомому человеку мой интерес к его телефону.

– А почему вы спрашиваете? – точно подслушав мои мысли, спросил незнакомец.

Тьфу, пропасть! Почему я спрашиваю? Сама не знаю! Я сделала страшные глаза и засемафорила бровями Ирке: пока я тянула резину, замирая перед моим собеседником в глубоком пардоне, она успела проскакать в кухню и взять трубку параллельного аппарата. Колченогая-колченогая, а шустрая, что твой кролик!

– Скажи, что это коммерческая тайна! – прикрыв трубку ладонью, прошептала она мне.

– Это тайна следствия! – брякнула я с подачи подруги, от волнения немного напутав.

В трубке озадаченно замолчали.

– Данный телефонный номер был написан губной помадой на клочке туалетной бумаги, – опасаясь, что собеседник вот-вот положит трубку, я пошла напролом. – В наши руки он попал восьмого августа минувшего года. Вам ни о чем не говорит эта дата? Где вы были восьмого августа?!

– Я думаю, нам нужно встретиться, – после долгой паузы предложил мужской голос, несколько утративший былую приятность. – Сегодня в семь вам будет удобно?

– Нам всегда удобно, – рыкнула я, невольно войдя в роль нахального грубияна-сыскаря. – Как я вас узнаю?

– Я буду ждать вас в серебристой «девятке», – подумав, сообщил мужчина. – У памятника Тургеневу, с семи до семи пятнадцати. Не опаздывайте, пожалуйста, у меня много дел.

– Дела у прокурора, – мгновенно отреагировала я.

Ирка показала мне большой палец.

– Что? Конечно, вы правы… Да! Захватите, пожалуйста, с собой ту записку, о которой вы говорили. – Мой собеседник явно решил, что сказал достаточно, потому что голос сменили гудки.

Я с недоумением посмотрела на трубку, положила ее на аппарат и перевела взгляд на подругу. Она увечным слоном прыгнула из комнаты – пол дрогнул, колокольчиками зазвенели подвески на люстре.

– Чего стоишь, как знак вопроса? Помоги мне одеться! – закричала Ирка уже из прихожей.

– Интересно знать, куда это ты собираешься?

Я выдвинулась в коридор и скептически оглядела подругу, пытающуюся напялить на себя дубленку, не выпуская из рук костылей.

– Как куда? К памятнику Тургеневу, разумеется! – Она вызывающе посмотрела на меня, уловила мое неодобрение и рассердилась. – Ну же, шевелись! Наконец-то в моей серой скучной жизни обнаружился намек на какое-то приключение, а ты хочешь меня его лишить?! Живо одевайся и топай в гараж за машиной!

– Водила, трогай! – проворчала я, притворяясь, будто раздосадована.

На самом деле мне было уже почти весело: что греха таить, я тоже хотела развлечься.

Я напялила куртку, загнала в вольер Томку, вывела из гаража нашего верного коня – Иркину «шестерку», препроводила в экипаж травмированную боевую подругу и, усевшись за руль, сообразила, что не успела сказать тому мужику, что самой записки у меня нет, а есть только ее фотография! Даже две фотографии.

– И в чем проблема? – выслушав меня, пожала плечами Ирка. – Туалетной бумаги в доме – навалом, можно слепить из папье-маше твою статую в полный рост. На отсутствие губной помады я тоже не жалуюсь, полная палитра в ящике трюмо в спальне. Ты вроде письму обучена, вот и напиши пару слов. Валяй, действуй!

– Это называется «фальсификация», – заметила я.

Но спорить не стала, быстренько вернулась в дом, нашла в Иркиной косметичке подходящую по цвету «губнушку» и, сверяясь с образцом на фотографии, старательно воспроизвела на обрывке пипифакса исторический документ.

– Отлично, – похвалила меня Ирка, изучив дело рук моих. – Почерк не отличишь, просто гениальная фальшивка!

– Молчи, несчастная! – беззлобно огрызнулась я, нагибаясь, чтобы снять ботинки.

Мягко говоря, я не очень хороший водитель и не могу управлять автомобилем в обуви на каблуках или на такой массивной подошве, как на моих «гриндерсах». Честно говоря, боюсь такой широкой лапой разом накрыть сразу две педали!

– Да поехали уже, поехали! – прикрикнула на меня Ирка, поглядев на часы. – Шевели плавниками, половина седьмого, времени в обрез, а нам еще в пробках стоять!

В пробке и впрямь постоять пришлось, да еще двигались мы черепашьим шагом, потому что к вечеру приморозило и утренние лужи замерзли, превратив дорогу в ледяной каток. В итоге, когда наша «шестерка» подъехала к месту условленной встречи, часы в машине показывали девятнадцать десять. Боясь опоздать, я нервничала и подъехала к площади, в центре которой одиноким верстовым столбом торчит памятник Тургеневу, не с той стороны. Припарковала машину и только тут увидела, что серебристая «девятка» стоит точно напротив нас, но через площадь.

– С этим Тургеневым у нас в Екатеринодаре вообще какая-то чертовщина! Есть и памятник писателю, и улица его имени, и даже библиотека, а ведь он в своих произведениях ни словом не упоминал наш город и сам никогда не бывал не только в Екатеринодаре, но и на юге России вообще! – в сердцах пожаловалась я Ирке.

– Ну и что? – пожала плечами подруга. – Думаешь, у нас здесь бывали Роза Люксембург или Карл Либкнехт?

– Это политики, их упоминали в коммунистических святцах независимо от географии перемещений, – уперлась я. – А я тебе про писателя говорю! Ведь несправедливо это: Маяковский, к примеру, в Екатеринодаре никак не увековечен, а ведь он и бывал здесь, и два стихотворения про наш город написал, и даже окрестил его «собачкиной столицей», потому что тут его песик укусил, а он и обиделся…

– Я тебя сама сейчас покусаю, не обижайся потом! – закричала на меня Ирка. – Шевелись, копуша! Живо вылезай из машины и беги, а то «девятка» сейчас уедет!

Я торопливо заталкивала ноги в ботинки. В принципе я это делаю быстро, особенно если тороплюсь, но как раз на такой случай природой придуман элементарный закон подлости: в последний момент шнурок в правом ботинке вызывающе крякнул и оборвался.

– Ничего, так дойдешь! – осатаневшая Ирка буквально силой вытолкнула меня из машины.

Волоча ногу в спадающем ботинке, я заковыляла через площадь. Тяжелый «гриндерс» явно желал меня покинуть, и, чтобы его не потерять, я двигалась приставным шагом, словно на правой ноге у меня была лыжа. Таким манером мне удалось довольно быстро добрести почти до самого памятника, и тут подлый ботинок квадратным носком въехал в отверстие водостока и там застрял. Дернув ногу, я выпрыгнула из «гриндерса», заодно выбросив далеко вперед свой норовистый башмак, со свистом умчавшийся по льду в сторону памятника. Бум! Мой «гриндерс» и гранитный Тургенев встретились.

Я застыла, как цапля, не решаясь опустить ступню в тонком носке на обледеневшую брусчатку.

В этот момент буквально в паре метров от меня кто-то хрипло засмеялся. Я вздрогнула: вроде на проклятой площади только я да каменный Тургенев! Это он, что ли, надо мной хохочет?!