Алмаз. Книга вторая

1 глава. Известность и другие несчастья

Если бы я только знала на что подписалась, когда согласилась жить с Костей. Ремонт – тот еще праздник жизни! Но поверите, если я скажу, что те недели были одними из самых счастливых в моей жизни?

Я занималась планировкой, делала эскизы каждого уголка квартиры, и порывалась начать делать все своими руками, чем вызывала дичайший смех Кости. Ну кто лучше меня знает каким цветом и какую стену нужно покрасить? Музыкант же обратил против меня мои собственные слова, и «обратился к профессионалам»

Чем больше работы по отделке было позади, тем чаще я наведывалась в новый дом. Иногда просто занималась в тишине, которой так не хватало в Аниной квартире (не заметила, как перестала воспринимать ее как свою), или прикидывала на месте изменения в проекте. А когда помещение стало более или менее пригодным для жилья, мы с Костей все чаще оставались там с ночёвкой.

Какое-то время, в самом начале, спали на жутко неудобном надувном матраце. Костя исторически хохотал, когда я во сне падала с резинового монстра. Не знаю, что именно его так забавляло: то, какие невероятные акробатические кульбиты я выделывала или то, как при этом ругалась на все голоса не хуже сапожника. Самое ужасное, что и отдохнуть по-человечески было невозможно: спину ломило, шея затекала. В такие моменты я думала, что спать стоя было бы удобней. Иногда, когда уже совсем не оставалось сил терпеть, я перебиралась на Костю, используя его тело как спальное место, а грудь как подушку. Не представляю, как при этом спал сам парень, но он никогда не жаловался, и с улыбкой встречал новое утро. А я с каждым таким днем все сильней влюблялась в Костю.

Часто, дожидаясь его вечерами, я не могла усидеть на месте без дела, и вопреки запретам бралась за ремонт: экспериментировала с колерами, подбирая нужный мне тон, и красила стены, чтобы воочию увидеть как тот или иной цвет будет преображать комнату. Мне нравилось чувствовать себя творцом истории – нашей с Кости. Когда, возвращаясь, он ловил меня с поличным, я целовала ворчуна и давала в руки кисточку – такая своеобразная арт-терапия.

Я ловко орудовала валиком (уже и не вспомню, сколько раз перекрашивала свою спальню в родительском доме, желая перемен), Костя же творил что-то безобразное, пачкая меня, себя самого и все вокруг. Сначала я злилась, считая, что таким способом он просто издевается надо мной, но потом поняла, он просто-напросто далек от столь приземленных вещей, мыслят образами и метафорами.

Казалось, что в его голове всё время звучит музыка. Он постоянно что-то напевал себе под нос, иногда совершенно забывая о моем присутствии. Я узнавала мотивы, как современных популярных песен, так и старых, советских времен, а иногда это было что-то незнакомое. Скорей всего, его собственные, сочиненные прямо здесь и сейчас, потому что он бросал все дела и, отыскав любой клочок бумаги, принимался быстро что-то записывать (наверное, чтобы не забыть или не упустить вдохновение). Однажды я у него спросила: «Почему бумага, если можно легко и просто набрать текст на телефоне, планшете?» Да полно современных технологий, которые упрощают нашу жизнь! А Костя, смеясь, ответил, что они крадут душу песен, как фотоаппараты души людей. (Тоже мне суеверный дикарь!)

– Почему люди покупают бумажные книги, когда можно скачать их в электронном виде? – задал он встречный вопрос. – Да потому, что к ней можно прикоснуться: ощутить ее тяжесть, услышать шорох страниц, вдохнуть аромат. К тому же бумагу всегда можно разорвать в клочья или сжечь, если не устраивает написанное. А с планшетом? Одно движение пальцем и все! Это так…

– Бездушно, – подсказала.

– Умница, – и продолжил дальше черкать ручкой по бумаге.

Больше я не спрашивала о подобных вещах – у каждого свои странности. Сама предпочитала делать чертежи на бумаге, а не создавать их на компьютере. Как там я сама ему ответила: так естественней и живее? Не могло не радовать, что хоть что-то у нас было общее.

После того, как я заканчивала с экспериментами, а Костя ставил точку в тексте новой песни, мы отставляли жестяные банки и оттирали друг с друга краску, въевшуюся в кожу.

Потом я на скорую руку готовила что-нибудь перекусить, и мы усаживались на тот самый неудобный матрац и смотрели какой-нибудь старый фильм на навороченном Костином телефоне с проектором, используя одну из еще неокрашенных белых стен как экран (другой техники, кроме, наверное, холодильника в нашем доме пока не было). Правда, до конца ни один фильм так и не досмотрели – ведь все самое интересное происходит именно по ночам.

Особенно с Костей.

В одну из таких меня разбудил гитарный перебор. Самой собой, парня рядом не было. Не хотела мешать ему (наверняка, сочинял еще один хит), но на часах было четыре утра, и все же решила уговорить Костю поспать – завтра у него утреннее интервью (я хорошо помнила наставления Андрея).

Недавно уложенный новый паркет не издал ни звука, когда я босиком прошла в гостиную. Костя сидел ко мне спиной, наклонив голову на бок, прислушиваясь к каждому звуку, рожденному от прикосновения пальцев к струнам, и словно пытался уловить в нем …Душу? Жизнь? Все это похоже на безумие! Невозможно словами описать процесс рождения музыки, все это неосязаемые, тонкие материи. До сих пор не понимала, как из семи нот (каких-то закорючек на бумаге!) можно создать произведение, которое вызовет у слушателя неподдельные эмоции, заставит плакать, сопереживая.

Костя тихо напевал что-то, не замечая меня.

– Костя? – позвала.

Он обернулся.

– Иди сюда, – похлопал по диванной подушке. – Хочу, чтобы ты услышала это первой.

– Ты же знаешь, я в этом не разбираюсь, – медленно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте, приблизилась к нему и присела напротив, – не понимаю, что там в тренде сегодня, и со слухом у меня проблемы.

Он хмыкнул, будто признавая, что я полный профан, и произнес:

– Просто слушай, глупышка.

Несколько гитарных аккордов – и бархатный голос увлек меня в другую, чувственную, реальность:

Сколько зим прошло, сколько весен…

А я словно и не жил вовсе,

Будто и не пробовал трепет тела,

Никогда не обжигался, действуя смело.

Обесценивал поцелуи махом,

Раздавая их, словно на грани краха.

Утопал на вершинах страсти.

Каждую ночь – девочка новой масти.

Отчего же сегодня все будто впервые?

Словно все те – они были другие…

Как мальчишка испытывал трепет и дрожь…

Этот сон, он на грани – ни на что не похож.

Она лишь позволяла, впуская, делясь

Тем теплом, что владела. Я брал не таясь.

И не знает ведь даже, что дает личный рай.

Ты моя Королева. Мой родной край.

Моя жизнь! Умирала, свободу даря,

Только нашу любовь ото всех тая…

Пол улыбки, касание пальцев, рук —

В новом танце мы делаем новый круг.

Но никто не увидит, ту страсть, что сжигает,

И ту нежность, что ночью потом исцеляет…

Те объятия. В них умираю вновь,

Чтоб затем родиться, испытав любовь.

Счастье в каждом касании – только миг,

И так сладко услышать блаженства крик.

Ты моя Королева. Я тебя не отдам.

Никогда и не с кем я тебя не предам.

Не король, и не принц, твоя тень на стене.

Твой слуга, и тот бес, что поселился во мне.

Скажешь голову? Лягу под плаху с улыбкой.

Без тебя моя жизнь сродни ошибке.

Я рожден, чтобы ждать, когда опустится ночь.

Королева. Блаженство.…1

Когда мелодия стихла, Костя поднял на меня глаза, чтобы узнать мое мнение. Но эмоции на моем лице говорили сами за себя: я замерла, и от избытка чувств к глазам подступили слезы, готовые в любой момент вырваться наружу.

– Я тоже люблю тебя, – собственный голос казался невероятно тихим.

На его лице возникла теплая улыбка. Чуть вздохнув, он сел рядом, обнимая меня за плечи, и поцеловал в висок. Мне не нужны были ответные слова, он уже все сказал своей песней.

– У меня потрясающая идея! – воскликнул, и уже витал где-то в своих мыслях.

– И в чем она заключается? – незаметно смахнула с лица все же выступившие слезы.

– Ты должна сняться в еще одном клипе!

– Ни за что! – Мне с лихвой хватило первого раза, когда он меня третировал и изводил придирками. – В этот раз найми актрису или какую-нибудь модель, – поднялась, чтобы вернуться в кровать. Костю туда уже не заманить: если он чем-нибудь загорался, то был потерян для общества, пока не завершит (в его понимании) начатое дело.

– Ну пожалуйста, – как приставучий щенок, жаждущий ласки, не отставал от меня, припустив следом. – Обещаю, в этот раз я буду мягким и пушистым!

– Я сказала «нет», – так и хотелось захлопнуть дверь спальни и оставить его по ту сторону.

Но Костя не понимал этого слово, и на протяжении следующих двух недель ходил за мной с камерой, постоянно снимая (хорошо хоть в постель ее не тащил). Говорил, что формат клипа будет напоминать домашнее видео, в котором я, конечно же, в главной роли. В итоге я смирилась и через пару дней перестала замечать назойливого папарацци и вела привычный образ жизни.

Параллельно со съемками, так называемого, клипа Костя работал еще и в студии, до совершенства шлифуя песню, которой дал недвусмысленное название «Королева». Он готовился представить ее широкой публике на следующем концерте, и хотел, чтобы я непременно при этом присутствовала. Я, как преданная девушка кумира миллионов, была за кулисами каждого его концерта. И не только для того, чтобы следить за тем, как бы кто из возбужденных девиц не вздумал «обслюнявить» моего парня, но и чтобы переживать вместе с ним каждый значимый момент жизни. А еще мы просто не расставились: там, где он – всегда рядом была я, и наоборот.

И когда наступил день «икс», вернее вечер, в нашу квартиру влетел Андрей.

– Ты в номинации! – громко заявил.

Ни я, ни Костя даже не шелохнулись от его нежданного визита и громкого вопля. Андрей приходил и уходил когда хотел, прямо, как к себе домой.

И откуда у него ключи? Не припомню, чтобы давала ему их.

– В одной? – Костя не удивила эта новость, хотя я видела, что она явно льстила ему. Он, облокотившись на кухонный островок, продолжал лениво закидывать в рот виноград из чаши. Ему давно пора было одеваться к концерту, а он бесцельно слонялся по дому. Как говорил сам музыкант, он так настраивался.

– Чёрта с два! – Андрей выглядел очень довольным собой. – Пять! – вытянул вперед ладонь с растопыренными пальцами. – Целых пять, братишка!

– Это всего лишь номинации, – пожал печами Костя, – не факт, что мы победим хотя бы в одной.

– Мы заберем их все! – воскликнул Андрей, потирая руки в предвкушении наград. – В этом году ты произведешь фурор на этой чертовой музыкальной премии!

– До нее еще дожить надо, – музыкант выпрямился, отряхнув руки, – сейчас есть более важные дела.

– Да все будет отлично на сегодняшнем концерте, – отмахнулся брат. – Подумаешь премьера новой песни.

– Это особенная. – Костя подошел к дивану, где я сидела, и, оперевшись о спинку руками, наклонился ко мне.– Готова, моя Королева?

Я поднялась, встав коленями на мягкие подушки, и положила руки ему на плечи.

– Уже девять, и я бы с удовольствием готовилась ко сну, укладываясь в свою мягкую и теплую постельку, – запустила пальцы в его волосы, – но так и быть, поеду с тобой в шумный и душный концертный зал, – приблизилась к губам, – и сделаю это только ради тебя, – дразня, поцеловала.

– Теперь я бы тоже предпочел остаться дома, – положил руки на талию, привлекая еще ближе к себе.

– Меня от вас тошнит! – неразборчиво пробубнил Андрей, закидывая в рот, прям как в топку, виноград. – Кончайте! – в своей, уже знакомой, манере постучал пальцем по циферблату наручных часов, – Время, ребятки! Время!

Мы с Костей рассмеялись и в угоду ворчливому надзирателю отправились на сборы.

***

Для меня уже стало привычной закулисная жизнь: проверка оборудования, освещения, спецэффектов и прочая суматоха последних приготовлений. А еще странный ритуал музыкантов перед выходом на сцену. Об этом даже не спрашивала – мне все равно не понять.

Как сказал Андрей, фурор Костя производил везде, где бы ни появлялся. Мне порой казалось, что зрители и сами ведущие не хотели его отпускать после завершения ток-шоу – он очаровывал всех.

Толпа, до отказа заполнившая концертный зал, ревела и скандировала имя Кости. Он обладал непомерной властью над людьми, которые были готовы ради него на все. Но всего одно его слово – и зал смолкал и жадно ловил каждый звук его голоса. Так же как и сейчас, когда он приготовился исполнить «Королева», усаживаясь на высокий стул, типа барного, подготовленный для него шустрыми помощниками.

– Давайте переведем дыхание, друзья, – разливался Костин голос, отражаясь эхом от стен, – в первую очередь, конечно, я, – по залу прокатилась волна смеха. – Хотите послушать кое-что новенькое? – в ответ послышались согласные возгласы.

Парни из группы под аплодисменты поклонников один за другим покидали зал. Дима подошел к краю сцены, и запульнул (по-другому и не скажешь) в толпу барабанные палочки, которыми играл весь концерт. Мне показалось, что где-то даже завязалась драка из-за попытки поделить один из трофеев. Артем распростер руки в стороны, словно впитывая энергетику любви и восторга, заполняющую все пространство огромного помещения. Ваня просто вытянул над головой руку, сжатую в кулак, так своеобразно прощаясь со зрителями.

– Наслаждайся, – оказавшись за кулисами, Тёма похлопал меня по спине, будто давая свое одобрение.

Странно. Я была уверена, что они давным-давно приняли меня в свою банду.

– Королева Марго! – поприветствовал, дразня, Дима, но сделала это со своей добродушной улыбкой.

– Маргарита, – как-то чересчур галантно произнес Ваня, проходя мимо. Если бы на нем была бы шляпа, он, наверное, приветственно приподнял бы ее, взявшись за поля.

Я уже говорила, что эти музыканты своеобразные люди? Наверное, еще не раз это сделаю.

Появилось ощущение, что без меня меня женили, то есть выдали замуж. Но я забыла про странное поведение музыкантов, когда услышала Костин голос.

Уже, наверное, в сотый раз слышала песню, но каждый раз, как в первый, меня переполняли эмоции, а в голове возникали мысли, больше похожие на вопросы: Это мне? Это про меня? Это для меня?

Невероятно.

Закончив петь и искупавшись в зрительских овациях, Костя оставил всех своих поклонников, подбежал ко мне и одарил головокружительным поцелуем.

– Ты слышишь? – радовался как ребенок. Я прислушалась к неумолкающему в зале реву. – Это все ты! – заявил и стиснул в объятиях так, что перехватило дыхание.

– Сумасшедший! – все, что смогла ответить.

***

Утром ели открыла глаза. Вернувшись домой глубокой ночью, я еще долго слушала восторги Кости о том, как хорошо приняли новую песню, так что поспать мне удалось от силы часа три.

Думала, засну за рулем по дороге в универ. Две пары клевала носом, а монотонная лекция лектора только еще больше убаюкивала. В какой-то момент готова была отрубиться, так удобно подперев голову рукой, если бы не взбодривший меня тычок в спину.

– Кирова, – шикнула Настя.

– Чего тебе? – сонно спросила.

В то время как мне даже оборачиваться было лень, она бодро болтала.

– Представляешь, в сети, наконец, появились фотки девушки Кита, которую он долгое время скрывал ото всех. – Спать сразу перехотелось. Что она несет? Какие фото? Все наши совместные с Костей фотографии делались либо на наши телефоны, либо на личную технику парня, и никто не имел к ним доступ. Или у него есть еще кто-то? – Почему он ее прячет? – размышляла девушка. – Может, она страшная? – ехидно рассмеялась.

Я повернулась к одногруппнице, та сидела уставившись в телефон.

– Дай-как посмотреть, – ненавязчиво попросила. Я должна была знать соперницу в лицо!

Настя протянула мне телефон, и я с ужасом прокручивала с десяток фото со вчерашнего концерта: вот Костя обнимает меня, а тут целует.

– Слушай, – снова послышался за спиной тихий голос, – а она на тебя похожа.

Я чуть не выронила гаджет из рук.

– Че-го? – как нервнобольная протянула. Боялась, посмотреть на девушку, опасаясь, что выдам себя одним только видом. – Ну может, есть немного, – подумала, что если соглашусь, это будет выглядеть более естественно, чем с пеной у рта доказывать, что она ошибается. – Да тут такое качество, – вернула телефон, положив на стол, – что она кажется и на тебя похожей.

Настя приглядывалась к нечеткой картинке, а потом хмыкнула:

– Ну да, есть немного.

Едва удержалась, чтобы не вздохнуть на всю аудиторию от облегчения. Правда, успокоение не было долгим. Стоило только подумать, что наши с Костей фотографии наводнили интернет и только ленивый их не увидит, мне стало по-настоящему страшно. Сколько мне еще удастся скрывать правду?

Всю большую перемену я просидела в столовой, заняв самый неприметный столик углу. Смотрела на жующего парня за соседним столом и думала о том, что, возможно, он все знает обо мне. Потом уставилась на весело щебечущую первокурсницу в очереди, и гадала, не меня ли она обсуждает с подружкой. Все! У меня паранойя!

К следующей паре мне удалось справиться с собой и даже в конце семинара «на отлично» выступить у доски. Уже не помню, что говорила: просто воспроизводила заученную информацию. Конечно, мало кто из группы слушал меня: одни выводили на последней страницы тетради какие-то каракули, называя это потом рисунками, другие нагло переговаривались, третьи были поглощены своими телефонами. Никто уже не представлял без них свою жизнь, поэтому даже наш профессор снисходительно относился к тому, что студенты заняты перепиской в соцсети, а не «впитывали, как губка» драгоценные знания. Лишь бы не мешали другим, тем, кто действительно хотел и любил учиться. Поэтому когда телефон Сазоновой, лежащий на краю стола, завибрировал, привлекая всеобщее внимание, мужчина только бросил на нее предупреждающий взгляд. Машка засмущалась и тут же схватила «андроид», пряча его под стол, но при этом не упустила возможность тайком взглянуть на экран. Потом, распространяясь как зараза, стали пищать, гудеть, выть телефоны остальных студентов. А фраза, вернее дикий возглас, Саши Карпанова, что вечно спал на последней парте, стала последней каплей терпения профессора.

– Да чтоб я сдох! – парень оторвал голову от своего «андройда» и посмотрел на меня, – Кирова, ты?

– Карпанов, немедленно покиньте аудиторию! – профессор не стал церемониться. – Мало того, что вы приходите на мои занятия поспать, так теперь мешаете учебному процессу! Вернетесь с допуском из деканата! – строго наказал.

– За что? – возмутился соня. – Это все Кирова виновата.

– Не желаю слушать ваши оправдания, – перебил его мужчина. – Выйдете.

Сашка обижено взял свой пустой рюкзак, и поплелся к выходу.

А я только и думала, что такого экстраординарного парень мог увидеть в телефоне, чтобы не то, что проснуться, но и воскликнуть на всю аудиторию. В голову ничего хорошего не приходило.

Звонок освободил меня от повинности стоять у доски, и я пошла к своему месту, тогда как вся группа окружила меня, уставившись удивленными глазами.

– Что вы на меня так смотрите? – не выдержала их немого давления.

– Это правда? – Сазонова первой решилась задать вопрос. – Ты встречаешься с фронтменом группы «Адамас»?

– Что за глупости ты говоришь? – я рассмеялась, но голос дрожал. Хотела собрать свои вещи в сумку, но из вспотевших от напряжения и страха рук все валилось. – Сама подумай, кто я и кто он, – не сдавалась и до последнего решила отпираться. – Мы вращаемся в слишком разных кругах для того, чтобы хотя бы быть знакомыми, не то, что встречаться.

– Но тут написано,… – Машка сомневалась, кому верить, мне или сплетням в интернете, и как неопровержимое доказательство зачитала вслух текст с телефона, – …Стало известно имя таинственной девушки фронтмена «Адамас» – Константина Соболева. Ей оказалась двадцатиоднолетняя студентка…, – она замолкла и подняла на меня ошарашенный взгляд, – нашего универа, – прошептала, будто не верила своим глазам, а следующая прочитанная фраза заставила нас обеих просто онеметь, – … Кирова Маргарита Александровна…

В аудитории повисла гробовая тишина, кажется, никто даже не дышал. Одногруппники ждали от меня какой-то реакции, хотя бы слово объяснений, а я не знала, что еще придумать – все было против меня.

– Мне пора, – едва выдавила из себя из-за пересохшего горла и начала пробираться к выходу, расталкивая остолбеневших ребят.

– Кирова! – услышала уже в коридоре, но не останавливалась и даже не обернулась.

– Стой! – кто-то больно схватил меня за руку. Хотела послать приставалу куда подальше, но наткнулась на знакомое лицо и поджала губы. – Кирова, – Настин взгляд, обычно дружелюбный, превратился в злой и завистливый, – надеюсь, ты не дуришь всех, выставляя идиотами.

– Я не выставляю никого идиотами, – захотелось стряхнуть ее руку со своего плеча, как противного паука или таракана, – а моя личная жизнь не твое дело или еще кого бы то ни было.

– Так значит, это правда, – девушка уже не сомневалась.

– Да, – коротко ответила, не считая нужным и дальше оправдываться перед ней.

Настя разжала пальцы, и я, не теряя ни секунды, зашагала прочь по коридору, и до тех пор, пока не свернула за угол, чувствовала на себе ее испепеляющий взгляд.

Что теперь будет?

***

Несколько раз брала в руки телефон, чтобы позвонить Косте, но каждый раз останавливала себя. Сейчас не самое подходящее время – у него прямой эфир на одном из телеканалов по поводу предстоящей музыкальной премии. Решила не отвлекать его и оставить разговор до вечера.

Оказавшись дома, никак не могла успокоиться. Мысли о том, что столько информации обо мне теперь в свободном доступе, заставляли меня, заламывая пальцы рук, нервно кружить по квартире. Мучили вопросы: Кто сделал те фотографии? Как узнали мое имя?

Просто с ума сходила!

Не в силах больше терзаться, села за ноут, чтобы выяснить насколько известной личностью я стала. Ужаснулась, когда обнаружила, что чуть ли не на каждом сайте, где обычно мигала реклама всякой ненужной ерунды, теперь красовались наши с Костей фото с кричащими заголовками. В одном из таких говорилось, что я неизлечимо больна и скоро умру, поэтому Костя меня прячет, в другом – мы чуть ли не родственники и приписывали нам инцест. Какая гадость!

Захлопнула компьютер, чтобы еще больше не вязнуть в этой грязи. Стало просто невыносимо пребывать в одиночестве и не иметь возможности с кем-нибудь поговорить. С Костей связаться в данный момент я не могла, поэтому набрала номер другого близкого человека.

– Мамуля! Как у вас там дела? – для начала хотела узнать, что ей известно, чтобы раньше времени не расстраивать. Если она пока не в курсе последних событий, буду как можно дольше скрывать, что ее дочь стала «знаменитой».

– Отлично, просто отлично! – радостно уверяла она. – Представляешь, твои племянники заговорили!

– Здорово, мам, – тоже попыталась казаться веселой. – Макс, наверное, счастлив.

– Был, – рассмеялась, – в начале. Теперь не знает, как заставить их хотя бы немного помолчать.

Стало ясно, что в нашем тихом городке пока мирно и туда еще не дошли сплетни. Правда, там мало кто интересовался скандалами шоу-бизнеса. Там, дома, у людей были другие заботы.

– А ты как, милая? – Я едва сдержалась, чтобы не признаться ей во всем, страстно желая, чтобы она утешила меня, как в детстве, поглаживая по голове. – Как Костя? У вас все хорошо?

На парня я не могла пожаловаться.

– Он посвятил мне песню, – похвалилась, а сама чуть не расплакалась.

– Боже, какой чудесный мальчик! – воскликнула.

Я тут же забыла обо всех своих печалях и рассмеялась.

– Мам, этому мальчику скоро тридцать, – тут я немного преувеличила, чтобы подчеркнуть огромную разницу между «мальчиком» и Костей.

– Для меня вы навсегда останетесь детьми. – А для меня она всегда будет самой лучшей мамой на свете. – Я так рада за тебя. Ты счастлива, правда?

– Правда, – просто согласилась. Все равно не нашла бы подходящих слов, чтобы описать глубину своих чувств. – Очень счастлива.

– А когда мне ждать внуков? – спросила игриво, но без фальши и пошлости, как могла только мама.