Две сестры. Честь рода

Я не сразу поняла, что этот львиный рык вырвался именно из моего горла. Но вдруг оказалось, что в прихожей воцарилась мертвая тишина и все испуганно смотрят на меня.

– Хватит, – уже спокойнее повторила я. Вырвала из рук Герды стул и царственно опустилась на него – слишком сильно вдруг задрожали колени, налившись предательской слабостью. Затем так же без спроса выхватила бутылку вина и сделала несколько больших глотков прямо из горла, совершенно не переживая при этом, что? о моих манерах может подумать сводный брат.

Алкоголь сделал свое дело. Начавшаяся было мигрень улеглась, оставив как напоминание о себе лишь небольшую тяжесть в затылке. Зрение вновь обрело прежнюю четкость, и пропало ощущение, будто все происходящее является лишь дурно разыгранным спектаклем.

– Ты! – Я невежливо ткнула пальцем в Габриэль, чье хорошенькое личико было еще мокрым от слез. – Какого демона происходит? С чего вдруг ты устроила это представление?

– Но Гилберт сказал… – Габриэль опять плаксиво скуксилась, однако я скорчила настолько злобную физиономию, что она не рискнула начать новый приступ плача, вместо этого сбивчиво затараторив: – Он сказал, что уедет с тобой. И я подумала… Подумала… что он бросает меня.

Я хмуро посмотрела на Гилберта. А ведь он обещал мне, что никаких проблем с Габби не возникнет. Мол, он объяснит ей всю сложившуюся ситуацию.

– Да я даже не успел толком договорить! – обиженно воскликнул он, без слов приняв причину моего неудовольствия. – Габби вылетела из дома, не дослушав и первой фразы. Причем с такой скоростью, что я не сумел ее догнать, хотя и очень старался.

– Позвольте вопрос, – внезапно подал голос Вильгельм, который все это время растерянно переминался с ноги на ногу, видимо, не ожидая, что попадет в такую гущу событий. – Какое отношение вы, молодой человек, имеете к нашей поездке?

– Вот именно! – воинственно вскинулась Габриэль, почувствовав неожиданную поддержку. – Какое отношение ты, Гилберт, имеешь к поездке Хлои и ее сестры?

– Самое прямое, – уклончиво проговорил Гилберт и замолчал, жалобно на меня уставившись.

Я мысленно выругалась, без особых проблем поняв причины его затруднительного положения. Гилберт, по всей видимости, не успел предупредить Габриэль о том обмане, который мы приготовили для моего сводного брата. Будет крайне глупо сказать сейчас, будто он является моим троюродным братом, поскольку Габриэль прекрасно знает, что это не так. Не думаю, что она сумеет удержаться от выражения законного недоумения, а значит, Вильгельм наверняка заподозрит неладное.

– И все-таки? – продолжал настаивать Вильгельм. – Если память мне не изменяет, то вчера речи о подобном не шло. С какой стати мне приглашать вас, молодой человек, в дом моего отца?

– Потому что… потому что… – забормотал совершенно сбитый с толку Гилберт, не представляющий, как выбраться из этой безвыходной, в общем-то, ситуации.

– Я все знаю! – перебила его Габриэль. В ее серых глазах вновь засверкали прозрачные бусины слез. – Сколько можно делать из меня дурочку? Признайся, что ты любишь Хлою! Просто у тебя не хватает смелости объясниться со мной. А в эту поездку ты хочешь отправиться для того, чтобы познакомиться с ее отчимом и испросить благословения на ваш брак!

Глаза Вильгельма от этого заявления округлились и размером стали с кофейное блюдце. На его лице поочередно отразилась сложная смесь эмоций: от крайнего изумления до испуга, который почему-то сменился злостью. Хм-м… Как-то странно, если честно. Особенно непонятно последнее чувство.

– Это правда? – требовательно спросил он у меня вмиг охрипшим голосом и рванул от волнения ворот сюртука, не заметив, что тем самым едва не выдрал с мясом верхнюю пуговицу.

Что скрывать, столь бурная реакция меня немало удивила. По какой причине, хотелось бы знать, он так разнервничался от невинного, в общем-то, известия о том, что его сводная сестра может с кем-нибудь встречаться? В конце концов, не так давно мне исполнилось двадцать один. Многие люди старой, так сказать, закалки считают, что в этом возрасте уже неприлично оставаться незамужней. Мол, самая пора обзавестись мужем и ребенком.

– А тебе не все ли равно? – огрызнулась я, не развенчивая пока заблуждение Габриэль. Не то чтобы мне нравилось истязать девушку, заставляя ее мучиться от ревности. Просто пока куда важнее мне было понять причины столь загадочного поведения сводного брата.

– Ты – моя сестра, поэтому мне, естественно, не все равно! – отрезал Вильгельм. Перевел взгляд на Гилберта, который с совершенно потерянным видом хлопал ресницами и что-то неразборчиво бубнил себе под нос, видимо, силясь найти слова для успокоения своей невесты, и ледяным тоном отчеканил: – И потом, сдается мне, ты выбрала себе в женихи не очень порядочного человека. Иначе почему он водит за твоей спиной шашни с какой-то там служанкой?

Что меня всегда поражало в братце, так это его умение безошибочно определять сословие человека. Вот скажите, каким образом он понял, что Габриэль не входит в дворянство? Уж никак не по гардеробу. Одета девушка была самым обыкновенным образом: приталенное теплое пальто с меховой оторочкой, симпатичная шляпка, сейчас совершенно съехавшая и державшаяся на одной шпильке. Пожалуй, точно такой же наряд выбрала бы и я, отправившись в гости к кому-нибудь.

Между тем жестокие слова Вильгельма попали прямо в цель. Что скрывать, Габриэль всегда стеснялась разницы в сословном положении с Гилбертом, считая себя недостойной для него парой. Вот и теперь, услышав нелестное определение из уст моего братца, она залилась краской смущения, приглушенно ахнула и покачнулась, словно ноги отказались служить ей. Благо что ее успела подхватить под локоть Герда, которая как раз стояла рядом и смущенно вертела в руках оказавшийся ненужным бокал.

В прихожей опять все разом загалдели. Гилберт подскочил к Габби и принялся горячо убеждать ее в своей любви. Вильгельм шумно выражал свое возмущение нравами нынешней молодежи, совершенно забыв при этом, что является ровесником всем присутствующим, за исключением моей помощницы по хозяйству. Габриэль опять принялась всхлипывать.

Я мученически возвела очи горе?, поняв, что кошмар продолжается. В висках опять зашевелилась задремавшая было мигрень, раз за разом пронзая мою несчастную голову раскаленными спицами боли. И внезапно я увидела Анну. Сестра притаилась на лестнице, отстраненно наблюдая за происходящим внизу. Она сидела прямо на ступеньках, положив на колени стиснутые до белых костяшек остренькие кулачки, и почему-то улыбалась. Заметив, что я увидела ее, Анна медленно сфокусировала на мне взгляд своих бесконечно голубых безмятежных глаз. И на какой-то миг мне стало очень страшно. Так страшно, что по моей спине пробежали холодные мурашки. Показалось, будто на меня посмотрело древнее создание, на короткий срок для собственного развлечения принявшее облик маленькой невинной девочки.

Однако в следующее мгновение Анна растерянно моргнула – и наваждение схлынуло. Я вновь видела перед собой любимую сестренку, с тоской и испугом взирающую на разгоревшийся по новому витку скандал.

– Ну все, достаточно!

С этими словами я встала со стула. Удивительно, на сей раз я произнесла это без крика, однако в прихожей моментально воцарилась тишина.

– Габриэль, успокойся, между мной и Гилбертом нет никаких отношений, кроме дружеских, – отчеканила я, строго глядя на заплаканную девушку. – Он действительно едет со мной, но лишь как приятель, способный оказать необходимую поддержку.

– А тебе не кажется, что прежде было бы неплохо испросить моего на то позволения? – ядовито осведомился Вильгельм, даже не пытаясь скрыть неприязни во взглядах, которые он то и дело бросал на Гилберта. – Ты прекрасно знаешь, что мой отец никогда не любил гостей. И в любом случае это крайне неуместно – присутствие, по сути, абсолютно постороннего человека в имении, когда там происходят столь печальные события!

– Кто сказал, что ваш отец вообще меня увидит? – тут же отозвался Гилберт и с нарочитым недоумением пожал плечами: – Насколько я понял по вашим словам, его состояние так плачевно, что он наверняка не встает с кровати. А значит, мы вряд ли столкнемся с ним в коридорах вашего имения. Обещаю, что буду вести себя тише воды ниже травы, лишь бы не потревожить его покой.

– Я не сомневаюсь в вашем благоразумии. – Вильгельм презрительно фыркнул в ответ на эти слова. – Однако по-прежнему не понимаю, в чем заключается необходимость вашего присутствия в моем доме.

– Беспокойство за Хлою и Анну, – честно произнес Гилберт после краткой заминки. – Как я понимаю, дорога к вашему имению займет несколько дней. Обратно они отправятся явно не сразу же, а поздняя осень – не самая лучшая пора для путешествий. Это время разгула всевозможного отребья. Да, Хлою и Анну будет сопровождать Герда, но многое ли она сможет сделать, если на них нападут? Согласитесь, они будут представлять слишком легкую добычу.

– Я могу выделить для сопровождения сестер кого-нибудь из слуг, – неуверенно предложил Вильгельм. По его растерянному виду было понятно, что он явно не ожидал столь весомого возражения со стороны Гилберта, объясняющего необходимость своего участия в нашем путешествии.

– Кого-нибудь из слуг? – Теперь уже Гилберт фыркнул с нескрываемым пренебрежением и презрением. – Полноте! Вы ведь прекрасно знаете, как часто они оказываются замешанными в нападениях на хозяев. А Хлоя, как вы верно вчера заметили, сейчас стала одной из самых состоятельных дам Итаррии, и за ней вполне может начаться настоящая охота, причем не со стороны брачных аферистов, а со стороны самых обычных разбойников – охотников за выкупом. Неужели вам настолько безразлична безопасность сестры?

И без того от природы длинное лицо Вильгельма вытянулось еще сильнее от заключительного вопроса Гилберта. Мой сводный брат в замешательстве посмотрел на меня, затем перевел взгляд на все еще тихонько всхлипывающую Габриэль и неожиданно воссиял радостной улыбкой.

– Хорошо! – с непонятным воодушевлением вдруг согласился он. – Только она тогда едет с нами! – И его тонкий и по-девичьи хрупкий палец ткнул по направлению к Габриэль.

Мои брови сами собой взметнулись вверх, но почти сразу же я прикусила губу, удерживаясь от глупого хихиканья. Видать, мой братец действительно подумал, что между мной и Гилбертом могут существовать некие отношения, которые мы скрываем от окружающих, раз приятель так рвется сопровождать меня в поездке, вот и решил предпринять, так сказать, превентивные меры. Вильгельм, должно быть, предположил, что присутствие Габриэль будет связывать нам руки и мешать наслаждаться жизнью и друг другом. Ну что же, это и мне, и Гилберту даже на руку. Во-первых, чем больше народа, тем веселее. А во-вторых, участие в поездке поможет утихомирить столь некстати разыгравшуюся ревность Габриэль.

К слову, она сама несколько опешила от внезапного то ли приказа, то ли пожелания человека, который к тому же был ей совершенно незнаком. Но почти сразу в ее серых глазах зажегся огонек решимости, и она с вызовом вздернула подбородок, бросив на меня преисполненный непонятного злорадства взгляд.

– Да! – воскликнула она. – Так будет лучше всего!

После чего круто развернулась на каблуках и исчезла за дверью с той же стремительностью, с которой появилась здесь. Лишь медленно и печально спланировала на пол шляпка, все-таки не удержавшись на ее встрепанной головке.

– Куда это она? – обескураженно поинтересовался Вильгельм, вряд ли ожидая, что его невольная союзница так поспешно исчезнет.

– Предполагаю, что за вещами, – меланхолично отозвалась я, делая еще один крохотный глоток вина в безуспешной попытке совладать с головной болью, некстати пробудившейся от всей этой суеты. Но все зря, приступ не торопился отступать. Перед глазами по-прежнему мельтешили черные мушки, виски то и дело пронзало острой раскаленной иголкой.

Н-да, как-то невесело начиналась моя поездка. Что же, будем надеятья, что все это лишь временные затруднения и в дальнейшем обойдется без неприятных сюрпризов.

Словно в унисон моим мыслям, мигрень на какой-то краткий жуткий миг стала совершенно невыносимой. Наверное, именно из-за этого почудился тихий издевательский смешок, прозвучавший неожиданно близко, поскольку, когда я удивленно завертела головой, никого рядом не обнаружила.

* * *

Как и следовало ожидать, в путь мы пустились лишь в вечерних сумерках. Осенью темнеет рано, тем более что после обеда прежде безоблачное небо заволокло плотными свинцовыми тучами, из которых то и дело накрапывал мелкий противный дождик. Время отъезда отодвинули и сборы Габриэль. Как девушка ни спешила, но только на разговор с матерью у нее ушло никак не меньше часа. София отнюдь не обрадовалась неожиданному известию о том, что ее дочь собирается в гости к моему отчиму. И дело было даже не во внезапности этой затеи. Основная проблема заключалась в том, что кому-то необходимо было присматривать за Амалией – бабушкой Гилберта, которая к настоящему моменту из-за преклонного возраста почти выжила из ума. И по всему выходило, что столь нелегкую обязанность придется взвалить на свои плечи именно Софии. Конечно, достойная плата помогла бы ей смириться со столь печальным известием, но к настоящему моменту род Валоно, к которому принадлежал Гилберт, был практически разорен, поэтому у моего приятеля просто не оказалось денег, чтобы должным образом отблагодарить женщину за хлопоты.

Пришлось вмешаться мне. Я тайком шепнула Софии, что обещаю заплатить ей тройной гонорар за те дни, которые ей придется провести один на один с безумной старухой, дожидаясь возвращения Гилберта и дочери. Это смягчило сердце женщины, и она неохотно согласилась. Не знаю, заподозрил ли Гилберт, в чем именно заключалась моя помощь, но он мудро не стал расспрашивать, как именно мне удалось переубедить Софию. И я не стала откровенничать с ним, прекрасно понимая, что иначе рискую обидеть друга, который очень болезненно относился к любым напоминаниям о его бедственном материальном положении.

Так или иначе, но наша разношерстная компания выдвинулась в дорогу лишь тогда, когда под деревьями уже начал деловито извиваться пока еще прозрачный лиловый сумрак, густеющий на глазах. Понятное дело, в одну карету мы все не поместились. Пришлось потратить еще не меньше получаса драгоценного времени, выясняя, кто с кем поедет. Габриэль не желала расстаться с женихом и на миг. Тот рвался в одну карету со мной, видимо, как нельзя более серьезно восприняв добровольно принятую роль защитника. Я, в свою очередь, не хотела выпускать из поля зрения сестру, опасаясь, что иначе Вильгельм может похитить ее. Мои страхи полностью разделяла Герда, да и сама Анна расплакалась, когда зашла речь о том, что их могут развести по разным каретам. Один Вильгельм сохранял видимость спокойствия. Мой сводный братец словно полностью смирился с тем, что его будет сопровождать такое количество постороннего и незнакомого народа. Он отстраненно наблюдал за нашей горячей перепалкой по распределению мест, не делая никаких попыток вмешаться. Я изредка бросала на него любопытствующие взгляды, силясь застать врасплох и поймать на его лице отражение истинных эмоций. Однако все зря. Лицо Вильгельма напоминало застывшую равнодушную маску. Лишь на самом дне зрачков тлел непонятный мне огонек злорадного предвкушения.

Наконец, со спорами было покончено. Путем неимоверных расчетов мы пришли к выводу, что логичнее всего будет поступить так. В первой карете поеду я, Анна, Герда и Вильгельм. Во второй – Габриэль и Гилберт. Я надеялась, что последний не станет терять времени, а воспользуется удачным моментом и объяснит своей подруге, насколько глупа и безосновательна была ее вспышка ревности. Все-таки этой парочке не мешает выяснить отношения до приезда в имение Мюррей. Габриэль до сих пор смотрит на меня волком. Кто даст гарантию, что она не устроит новой сцены ревности перед глазами моего отчима? Ох, даже страшно представить, что тогда случится. Генрих Мюррей вряд ли упустит столь удобную возможность язвительными замечаниями отыграться на своевольной падчерице.

В последний раз проверив, заперта ли дверь и ставни дома, я первой забралась в карету. Устало откинулась на спинку сиденья и смежила веки, слушая, как остальные занимают свои места. Не очень хорошая идея – пускаться в дорогу на ночь глядя. Но это лучше, чем откладывать поездку на следующее утро. А то мало ли что еще может произойти.

Спустя неполную минуту снаружи раздался крик кучера и свист кнута. Карета дернулась, тяжело заскрипела и двинулась вперед. Я бросила последний взгляд на мрачно высящийся в вечернем сумраке дом, который сейчас казался ослепшим от закрытых ставней. Ну что же, будем надеяться, что наша разлука не продлится долго и я скоро вернусь, разделавшись с неприятными родственными обязанностями.