Ивановы. Фамильная магия

– Очень жаль, мир теряет нового Набокова.

Я выразил соболезнования, в связи с ее такой недавней утратой. Она, кажется, только вспомнила о смерти Агнии и почти растерялась. Но женщин тяжело застать врасплох. Тут же собрав свои эмоции, она расплакалась. Мне доставило удовольствие видеть ее лживое горе. Возможно, худшая часть меня уже тогда заняла свою позицию основательно, возможно, так было всегда. Я не анализировал ничего, кроме своих перспектив на членство в этой семье. Анна была прекрасной добычей. Я сжал ее руку чуть сильнее и предложил переселиться ко мне, если здесь ей совсем тяжело находится.

– Ох, ну что вы! – она покраснела от удовольствия быть замеченной. Я придвинулся чуть ближе и прикоснувшись губами к ее ладони, еле слышно признался, что скучал. – Ох!

Если бы вы знали, как забытые мужчинами женщины нуждаются во внимании. Им достаточно одного поэтического стихотворения, нарочитой сцены, романтической ситуации – и вы уже самый центр этой бренной вселенной.

В самом начале весны, когда солнце уже начало обогревать эту слабую землю, мы с Анной продвинулись до разговоров о ее разводе. В то время флирт между нами стал достаточно крепок, я не скрывал своей «страсти», открыто признавался ей в том, в чем обычно признаются герои-любовники в сериалах, но не давал физического удовлетворения, прикрываясь высокой нравственностью. На самом же деле, мне просто не хотелось вживую видеть ее испорченное детьми тело, особенно после Вероники. Последняя, кстати, так и не отблагодарила меня за письма, а укатила в Лондон под предлогом учебы. Я страшно тосковал, но знал, что это скорее освобождает мне руки, чем сковывает. Виктор оказался первоочередным наследником и вовсю занимался бизнесом. По счастливой случайности или беспредельной денежности никто не вспомнил обо мне, как балласте. И я всецело посвятил себя ухаживаниям за Анной, глупой тетенькой с типичными мечтами домохозяйки. Удивительно, как она вообще когда-то могла иметь хоть какой-то потенциал.

Я ронял гордые мужские слезы и целовал ее руки. Я слушал ее глупейшие рассуждения про авторов прошлого, поскольку о нынешних написано не так много. Я смотрел на кровли шикарного особняка и набирался сил, чтобы осилить ту ужасную дорогу, которую я должен был пройти во имя высшей цели.

Все шло как по маслу. Анна обещала мне поговорить с мужем, от которого уже давно не видела ни страсти, ни восхищения. За это мне пришлось поцеловать ее, то есть несколько минут терпеть полудохлую устрицу у себя во рту (после я не мог избавиться от этого жуткого привкуса целый день). Я собирался домой почти окрыленным, когда в дом Ивановых вместе со служанкой вошел Антон Чугуров. В своей грубой манере он скорее приказал мне остаться, отчего все фибры моей души всколыхнулись.

– Анна, здравствуйте! Примите мои соболезнования, – она учтиво наклонила голову и тут же выпрямилась как струна.

– Чем обязаны? Следствие еще не закончено?

– Нет, не так быстро.

– У вас есть какие-то теории, догадки?

– Целое море, – он повернулся ко мне с самым неприятным выражением лица. – А вы, все еще помогаете в семейном расследовании?

– Как вам говорили ранее…

– Вы похожи на жука, который пытается пролезть в щель неподходящего размера, – он ухмыльнулся, отчего его неровные зубы показались из-под пухлых губ. – Дело в том, что у нас появилась улика, я попрошу вас дать мне свои объяснения по ней.

Внутри меня опустилось что-то тяжелое. Мне было страшно. Но я хорошо лгал с самого детства, поэтому улыбнулся, кивнул и проследовал за Чугуровым в отделении полиции.

Этот грязный рассадник тугого ума и гнусных особей. Все здесь пропахло мерзостью и человекопадением. Но я сохранял спокойствие. Мы вошли в небольшой кабинет с затхлым воздухом. Я расположился на кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Как можно больше вызова нужно кинуть этому человеку, чтобы он больше не привязался ко мне. Но что у него могло быть против меня? Я, на тот момент, был совершенно чист перед людьми и законом.

– Итак, – он вернулся вместе с двумя другими людьми, которых я сейчас не могу вспомнить. В его руках был какой-то сверток. – Вы узнаете эти письма? – он напряженно вглядывался в мое лицо, мечтая увидеть там панику или расстройство. – Георгий?

– Я хотел бы видеть моего адвоката.

– Похоже, что это американский детектив? – он ударил меня письмами по лицу. – А? Ты, наглая морда, прятал от меня улику! Ты оказывал препятствие расследованию, а это уголовное преступление! Да я тебя знаешь куда посажу? Тебя там будут драть все подряд, как последнюю суку, так, что самоубийство станет твоей заветной мечтой. Ты понял?

Он схватил меня за горло так, что я вдавился в кресло. Перед моими глазами пробежали школьные годы. Те годы, когда я с грустью и тоской был вынужден волочиться в школу, из-за Миши Коновалова, мальчика, истязающего меня своими насмешками и унижениями. Чего он только со мной не делал! Закрывал в туалете, устраивал игру «поймай уродца», высмеивал при всем классе. Однажды, он даже снял с меня брюки, чтобы всем классом посмеяться над тем, что у меня между ног. От позора я описался, отчего до самого выпускного носил прозвище «Моча».

– Хорошо, – хрипло прошипел я. – Я дам объяснения, – его хватка ослабла, он отпрянул в сторону, а я потер шею, прокашлявшись.

– Ну!

– Эти письма я нашел в комнате Вероники и тут же передал Виктору. Недавно она попросила меня их вернуть. Я не знал, что Иванов не показал вам их, я считал, что они были слишком несущественны для вас.

– Врешь! – его неприятное лицо стало еще неприятнее. – Я по глазам вижу, что врешь!

– А смысл? Вы же видели, что там просто писанина какой-то девицы. Возможно, сама Вероника игралась, записывая это и подсовывая мне.

– Она сама принесла их мне перед тем, как лечь в клинику, – его голос стал мягче, отчего я почувствовал себя увереннее.

– Мне сказали, что она в Лондоне.

Он внимательно изучил выражение моего лица, а потом отпустил тех, что пришли с ним и стояли за моей спиной, наблюдая за происходящим.

– Виктор Иванов направил ее на очередное лечение. У нее шизофрения лет с 10, поэтому она и не училась толком, и друзей у нее особо не было.

Меня поразило шоком. Я мог просчитать многое, но не психическое расстройство у этого светлого ангела. В этот момент у меня родился план, который я провернул чуть позже. Но обо все по порядку.

– Если у вас эти письма столько времени, почему вы вызвали меня сейчас?

– Потому что только сейчас Виктор Иванов нашел время ответить на мой звонок и подтвердить твою причастность, – он уселся более комфортно в своем кресле, а вспышка гнева, казалось, понемногу его отпустила. – Черт знает, что это за семейка, где всем наплевать на смерть близкого и никто не пытается найти виновного.

– Это богатство, – ответил я. – К сожалению, огромные деньги отупляют даже самые трепетные сердца.

Мы расстались в добром настроении. У него не было ничего стоящего на меня, возможно, как и большинству людей его типа, ему просто требовалась разрядка, мальчик для битья, потому что доверенное дело явно казалось тупиковым. У них не было ничего, а это значит, что в его безупречной хронике будет +1 нераскрытое дело. Жалко парня.

А я тем временем занялся выяснением, куда же поместили Веронику. После нашего поцелуя Анна, почему-то посчитала, что это наша норма. Она встречала меня своими противными красными губами и не отрывала их от меня на протяжении всей нашей короткой встречи. Я играл старую роль пылкого любовника. Хватал ее за грудь, задирал юбку. Все, чтобы усыпить бдительность и узнать нужные мне сведения.

В бреду от моих прикосновений, она рассказала мне, куда запрятали мою рыжую бестию. Под приличным предлогом я удалился, чтобы как можно скорее нанести визит в очень дорогую частную клинику Москвы.

Оказалось, что даже в самом престижном заведении пара тысяч может дать вам доступ к закрытому и запретному. Я смог прорваться к лечащему врачу своей возлюбленной. Это был безучастный молодой человек с пустыми глазами и слишком глубокими морщинами. Он холодно, но вежливо поприветствовал меня, как представителя богатой семейки (каким я представился) и, конечно, не спросил мои документы. Честно говоря, мне кажется, что он сделал это скорее от безразличия, чем от учтивости. Почему-то, это сильно задело мою гордость.

– Насколько серьезна ее болезнь?

– Смотря что считать серьезностью, – молодой врач взял со стола свою кружку и кивнул в сторону кофемашины. – Будете? – я отрицательно покачал головой. – Вот, например, кофе. Серьезная ли проблема пить по 9 кружек в день? Для меня – нет, для моего сердца – да.

– А вы поэт.

– Упаси Господи! – он улыбнулся. – Болезнь не может быть несерьезной. Она с детства страдает.

– И никакого прогресса? Вы же выписываете ее после определенного курса? – его потухшие глаза посмотрели на меня прямо и спокойно, отчего дрожь внутри моего тела заколотила все мое существо.

– Мы можем облегчить ее страдания, – он опустился в свое кресло, дымящаяся чашка встала у монитора. – Но не излечить. Я не скажу вам ничего утешительного. По моему профессиональному мнению, душевные болезни не лечатся. Говоря грубо, это заводской брак.

– Зачем тогда она здесь?

– Затем, что перед приездом сюда, она расцарапала в клочья лицо одной девушке в баре и это сняли на видео и выложили в интернет. Завели уголовное дело о нанесении вреда здоровью. Чтобы уладить все, нужно было подходящее заключение, – он отпил жадно почти одну треть кружки. – А теперь давайте честно. Вы не Иванов, но и не журналист. Я не вижу в вас вреда, но тем не менее скажу, что, если хоть одно слово или фото выйдет наружу из этой клиники, я предоставлю в органы запись передачи вами взятки. Это понятно? – я кивнул. – Идите, палата № 6. – Я невольно улыбнулся такому символизму, но взгляд врача остался беспристрастным.

Встав, я протянул ему руку, но он ее не пожал. Кажется, я уже остался лишним в этом пространстве. Поэтому без лишних церемоний я двинулся к выходу.

– Послушайте, – я обернулся. – Она опасна, намного больше, чем вы. Помните об этом.

От такого предупреждения я чуть не рассмеялся. Наверное, изнеженная докторская душа может бояться 18-летнюю девицу с острыми ноготками, но мне нужно для страха куда более весомые аргументы.

Коридоры психбольницы в частной клинике совсем не были похожи на стандартную картинку из мира кино. Люди в брендовой одежде располагались в удобных лаундж-зонах, сидели за яблочными компьютерами и попивали кофе из кофейни с медузой Горгоной. Нет, это не было похоже на типичную психбольницу.

Я нашел палату № 6 без особого труда. Взбросив ладонь, чтобы постучать, я вдруг опомнился и взялся за ручку. Конечно, дверь была не заперта.