Миссия

– Это же вы, я вас узнаю! В молодости вы были такой красивой! Почему не вышли замуж?

– Не знаю. Ни один мужчина в округе не смотрел в мою сторону.

– И вы никого не любили?!

– Нет. Но я не страдала от этого, рядом были родители. Папа умер, когда мне исполнилось двадцать, а в пятьдесят я похоронила мать.

– Наверное, это так ужасно – хоронить родителей! Мои тоже умерли, но я их совсем-совсем не помню. Я точно их не хоронила. Если бы у меня была хотя бы их фотография! Знаете, Роза, когда я вырасту, сразу начну искать их. Как вы считаете, может ли человек исчезнуть бесследно? И, возможно, если так хорошо знаю русский язык, я тоже была русской?

Старуха вдруг заулыбалась, сеточка морщин на ее лице задрожала, заиграла. Она протянула руку и погладила Эмили по голове. У Эмили на глазах выступили слезы. Девочка старалась спрятать их от Розы и отвернулась. Но старуха заметила это, взяла ее за подбородок и повернула лицом к себе.

– Не прячь слез, детка, плакать не стыдно. – Старуха обняла девочку чуть подрагивающей рукой. – А знаешь, что? Я открою комнату для тебя. Покажу, как выглядит Россия. Вдруг ты что-нибудь вспомнишь. Сколько тебе лет?

– Почти десять.

– Ты еще должна помнить, что произошло с тобой до десяти лет. Сидни, открой мамину комнату, – решительно позвала прислугу Роза.

Глаза у Синди полезли на лоб.

– Вот так-так! Я двадцать лет уговаривала вас сделать это, а девчонке понадобилось всего десять минут!

– Время пришло, – многозначительно промолвила Роза.

Сидни тягучим ленивым шагом подошла к закрытой двери и повернула вставленный в замочную скважину ключ. Замок поддался сразу, а вот дверь открываться не захотела.

– Петли заржавели, сейчас я их маслом смажу, – деловито сообщила Сидни.

Эмили нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и тоже попыталась толкнуть дверь, надавив на нее плечом, чем вызвала очередную улыбку у старухи.

– Вот егоза нетерпеливая! В жизни главное терпение!

Старуха подняла крючковатый палец кверху, и на руке у нее тускло замерцал огромный перстень. Эмили удивилась, почему раньше не видела его на руке у старухи. На мгновение девочка совсем забыла про дверь, ее взгляд был прикован к необычной вещице.

Старуха довольно хихикнула.

– Я только что надела его. Ты права, ты бы его заметила сразу. Это наш фамильный перстень. Только вот передать мне его некому. Но если мы с тобой подружимся, перстень будет твоим. Договорились?

Эмили не ответила. Для нее еще не наступило время дорогих украшений. Сейчас закрытая комната была милее сердцу, чем перстень.

Сидни смазала петли и навалилась всем телом на дверь. Она тяжело заскрипела и отворилась. Эмили увидела просторную комнату, всю заросшую паутиной. Сквозь серое окно падал рассеянный солнечный свет. Черная мохнатая плесень покрывала участки стен возле окна. Их окружил затхлый воздух нежилого помещения, пахло пылью и сыростью. Эмили прислонилась к стене, глядя, как Синди веником собирает паутину.

– Здесь работы на целую неделю, – проворчала Сидни. – И как только тебе удалось уговорить старуху открыть комнату? Ей давно пора перебраться сюда, она стала глуховатой и включает телевизор на полную громкость. К вечеру от этого шума у меня раскалывается голова!

– Хотите, я вам помогу убраться? – спросила Эмили. – Только вот принесу Розе коробку с фотографиями.

Мутноватый солнечный луч выхватил из полумрака торчащий из-под покрывала край коробки. Девочка подбежала к кровати, опустилась на колени и достала покрытую толстым слоем пыли старую коробку из-под сигар, отнесла ее старухе. Та открыла коробку. Девочка увидела фотографии: снимки были хрупкими и шелушились. На первом фото были мужчина, женщина и маленькая девочка.

«Это Роза и ее родители», – решила Эмили.

Она видела волнение старушки: ее руки дрожали. Роза достала из коробки вторую фотографию и протянула ее Эмили.

– Смотри, это дом моих родителей, они были очень богаты. Этот особняк и сейчас есть в Москве, он сохранился почти в таком же виде. Обрати внимание, на улицах нет медведей, все выглядит вполне прилично. Тут еще несколько снимков. Моя мама мечтала, что советская власть сменится, и им вернут отобранное имущество, как в Латвии, но такого не случилось…

Роза гладила фотографии скрюченными пальцами, по ее щекам текли слезы. Смотреть на чужие фото Эмили было неинтересно, и дома на них были ей незнакомы. «Нет, точно я не была там ни разу», – подумала она.

Девочке уже не терпелось вернуться в комнату. Там, на полках, стоят книги, и все на русском языке. Краем глаза она заметила толстую большую книгу, на надорванном корешке успела прочесть: «Сказки». «Вот бы получить эту книгу в подарок», – размечталась Эмили.

– Мэм, – девочка решилась нарушить воспоминания старухи, – позвольте мне помочь Сидни убраться в комнате вашей мамы.

Старуха словно не слышала Эмили. Разглядывала фотографии и бурчала себе под нос мотив какой-то странной детской песенки. Из ее глаз по-прежнему текли слезы. Слезы девочку не трогали: больница, где она провела почти год, закалила ее, сделала нечувствительной к чужим эмоциям. И Эмили вдруг поняла, что можно спокойно покинуть старуху, та даже и не заметит ее отсутствия.

Вооружившись мусорными пакетами, Эмили и Сидни решительно шагали по комнате, опустошая полки и шкафчики, заглядывая во все уголки, покрытые слежавшейся за долгие годы пылью. Эмили украдкой бросала взгляды на желанную книгу, но подойти и взять ее в руки пока не решалась.

Они возводили пирамиды из вещей, которые можно было как-то использовать, и собирали кучи, предназначенные для мусорного контейнера. Сидни с радостью выбрасывала старые пузырьки из-под лекарств, пожелтевшие от времени газеты и журналы, старое постельное белье.

Вскоре на пороге появилась Роза и стала отвоевывать у Синди каждую вещь. Эмили заметила, что Синди здесь имела большую власть, чем хозяйка. Роза несколько раз безуспешно пытался отвоевать у контейнера кое-какие вещи, например, сваленную в мусорную кучу стопку почерневших от сырости журналов.

Роза гладила их руками и приговаривала:

– Я столько вечеров провела над ними, воображая себя модницей. А ты, Синди, хочешь их выбросить!

– Эта плесень съест ваши легкие, – парировала Сидни и решительно отправляла журналы в мусорку, как и платья покойницы, заявив, что эта плохая примета. – Я порву все это на тряпки, все сгнило, – бормотала она.

– Сидни, у тебя нет сердца! В этом платье моя мама выходила замуж!

– И когда это было? – подбоченилась Синди. – Больше ста лет назад!

– Вот я и говорю, оно уже раритет!

– Роза, такое впечатление, что вы хотите все это утянуть с собой в могилу! Слава Богу, вы протянули прошлый год! Вспомните, сколько раз я вызывала вам «скорую»?! И ваша астма, она аллергическая, вам же доктор говорил! А в этой комнате все стены сырые, грибок все съел. Вы же не вечная, и в могилу все это не заберете. И здесь нужно сделать косметический ремонт. Сегодня же позвоню Томасу, он тут за неделю управится! Видите, потолок мокрый, похоже, черепица стала пропускать, – тараторила Синди.

Роза обиженно глянула на нее и с гордым видом покинула комнату. А Сидни, обратившись к девочке, сказала:

– Я трезво смотрю на вещи, девочка, – Синди подмигнула Эмили. – То, что мы сейчас делаем, происходит всегда, когда люди умирают. Но я не понимаю, почему Роза не дала мне это сделать раньше? У нее странная загадочная русская душа, она обожает страдать! Я слышала, старуха говорила тебе, что мужчины обходили ее стороной. Это неправда! Моя мама работала в этом доме, сейчас она умерла, и я заменила ее. Мама мне рассказывала, что к Розе сватались достойные мужчины, но она привязала себя к матери. Та была властной, эгоистичной, всю кровь высасывала из дочки. Я бы на месте Розы давно меня уволила, потому что я слишком командую тут. Но Роза терпит меня. Знаешь, я чувствую ее любовь. Но иногда Роза упирается и настаивает на своем, как с этой комнатой. Я сто раз хотела ее открыть и почистить…

Через полчаса Роза вернулась и с решительным видом, не обращая внимания на протесты Сидни, стала доставать из мусорного пакета старые тряпки.

– Знаешь что… – лицо Сидни пылало гневом. – Мне надоело спорить. Оставляй все, что хочешь, – она швырнула старухе под ноги пачку пожелтевших старых писем. Затем пнула эти письма и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

Эмили стало ужасно неловко. С одной стороны, пора возвращаться домой, но, с другой стороны, она не могла оставить Розу. А та все копалась и копалась в бесконечных пакетах, которые успела наполнить Сидни. Эмили показалось, что старуха сошла с ума, настолько бесновато она выглядела.

Девочке стала страшно. Она старалась не смотреть на Розу, подошла к заветной книге, достала ее с полки и залюбовалась. С глянцевой, слегка потертой, обложки на нее ласково, словно успокаивающе, смотрела красивая женщина в ярко-голубом платье. Ее белокурые волосы рассыпались по плечам… Сердце у Эмили забилось часто-часто…

«Мне знаком этот образ, я точно видела его не раз. Но откуда?»

Роза, по-старушечьи кряхтя, поднялась с пола с охапкой писем в руках.

– В твоем рождении, Эмили, есть какая-то тайна, – вдруг заявила она. – На прошлой неделе я разговаривала с твоей гувернанткой. Она утверждает, что ты родилась в Америке, сказала, что видела твои документы. Но тогда откуда ты так хорошо знаешь русский язык? Почему не помнишь своих родителей? Возможно, твои настоящие родители и не погибли вовсе в автомобильной катастрофе… Возможно, от тебя что-то скрывают…