Почти ко(с)мические истории

PS. Муж Елены Ивановны, Евгений Николаевич, всю жизнь проработал в секретной лаборатории и никогда не рассказывал о том, чем он занимается. Спустя много лет, когда они оба уже были пенсионерами, лабораторию рассекретили, и он предложил жене сходить туда на экскурсию. По дороге Евгений Николаевич рассказал, что всю жизнь посвятил разработке, а затем усовершенствованию прибора, который он назвал «генератором смыслов».

Кода они вошли в лабораторию, на столе стоял тот самый предмет, который однажды таинственным образом появился в комнате Елены Ивановны, также таинственно исчез и при этом навсегда изменил ее судьбу.

Елена Ивановна заплакала.

В то памятное утро Евгений Николаевич проснулся рано, и в голову ему пришла совершенно неожиданная и при этом почти гениальная идея создания прибора, способного генерировать смыслы, собирая их из разных пространственно-временных сред. Эта идея полностью поглотила его, поэтому он был очень рассеян и, открывая входную дверь, чтобы идти на работу, не заметил, как маленький котенок прошмыгнул у него между ног.

Мое пионерское детство

Где же ты, мое пионерское детство?

Отзвучало бодрым барабанным боем и призывными сигналами горна, тихим шорохом накрахмаленных воротничков и громким стуком сандалий по расчерченному мелом асфальту. Отрапортовало девизами и речевками, отболело синяками и ссадинами, отстрадало слезами и обидами и исчезло, оставив рубцами на сердце следы неугомонной памяти. И я чувствую его незримое присутствие в складках кумачовых полотен, в золотистых отсветах костров и в радостных возгласах уверенно шлепающей по лужам детворы. Я многое прощаю своему детству, потому что беззаветно и безусловно люблю его, принимая таким, какое оно есть.

Детство не живет в ожидании чуда, оно творит его каждый день, даже не замечая этого. Это особая магия – магия детства. Вот я бегу. Не потому, что понимаю, что надо укреплять свое здоровье, быть сильной и выносливой, а просто потому, что очень хочу бежать, ощущать радость движения, бежать так, чтобы ветер свистел в ушах. Я чувствую, что каждая частичка моего существа солидарна с моим желанием, и эта солидарность выливается в удивительную слаженность и даже единство мышц, сухожилий, желаний, эмоций и мыслей. И мне точно известно, что все это и есть «Я», без вопросов, сомнений и терзаний. Я просто бегу.

Мне неведом страх высоты. Я бесстрашно прыгаю с самых высоких крыш, и не потому, что хочу выглядеть более ловкой и смелой, чем те, кто рядом со мной. Просто чем выше я поднимаюсь, тем дольше переживаю состояние особого перемещения в пространстве, состояние полета, от которого замирает сердце и захватывает дух. Спустя много лет мне довелось прочитать одну умную статью о том, что детские косточки еще очень подвижны, поэтому прыжки с высоты опасны для детей, они деформируют позвоночник, таз и потом выливаются в тяжелые формы сколиозов и остеохондрозов. Как взрослый и здравомыслящий человек я вполне принимаю эту научную позицию. Но в глубине своего существа я знаю, как все «работает» на самом деле. Если я не испытываю страха, неуверенности или желания выделиться, то не могу причинить себе никакого вреда. И не нужно понимать, почему все происходит именно так. Это просто магия детства.

Мы с братом идем на рыбалку. Мы уже хорошо знаем, как это делается. Нам лет 10 на двоих. Мы двойняшки, поэтому делите поровну. Так вот, главное чтобы была палка, к которой привязана веревочка. И если эту веревочку опустить в более или менее большой резервуар с водой, то обязательно поймаешь рыбку. Главное – не забывать приговаривать при этом: «Ловись, рыбка, большая и малая, ловись, рыбка, большая и малая, ловись, рыбка, большая и малая и т.?д.». И совсем неважно, что водоем, в котором мы решили ловить свою удачу, – это арык, предназначенный для орошения поля, на котором посажен лук.

Мы хотим вырастить яблоню. Мы точно знаем, как это делается. Нужно съесть самое вкусное яблоко, вырыть небольшую ямку, положить в нее семечку, присыпать ее землей, полить водой и ждать появления яблоневого дерева. Ожидание в 15 минут превращается для нас почти в вечность, которой уж точно должно хватить на то, чтобы семя дало росток, а росток вырос в настоящее дерево и дал плоды.

Некоторые люди скажут, что мы были глупыми детьми, не понимающими элементарных закономерностей и правил нашего мира. Я отвечу, что это вы – глупые взрослые, не понимающие закономерностей, которые правят в мире детства. Ведь мы с братом прекрасно знали, что дерево растет долго, а рыбку нужно ловить на какую-то приманку. Но мы ощущали присутствие волшебства, которое сделает все так, как хочется нам. Это похоже на непоколебимую веру ребенка в деда Мороза, несмотря на то что каждый год он приходит накануне праздника и из-под полы его необъятного халата предательски выглядывают очень знакомые штаны дяди Бори – лучшего друга семьи. Если когда-нибудь мы разгадаем магию детства или хотя бы просто поверим в нее, вот тогда мы станем по-настоящему взрослыми.

Мне лет девять-десять. Сегодня особенный день – день Ивана Купалы – 7 июля. Вся детвора высыпала на улицу, кто с ведерком, кто с бутылкой, а кто-то просто с полиэтиленовым пакетом, наполненным водой. В общем, каждый прихватил то, что было под рукой, и примчался, чтобы поучаствовать в этом поистине феерическом действе. Я бегу с бутылкой в руках, мое сердце переполняет радость, ведь сейчас можно шалить, резвиться, бегать без страха, что тебя отругают, наложат запрет или просто проводят неодобрительным взглядом. Вдруг кто-то, кто старше и сильнее меня, подбегает сзади, толкает меня в спину, затем выхватывает из рук бутылку, и тем самым навсегда выталкивает меня из волшебного мира детства в жесткий и безжалостный мир, где безраздельно правят взрослые.

Я начинаю понимать одну вещь: есть два мира. Один мир принадлежит только мне, его нужно хорошенько спрятать, чтобы никто-никто о нем не узнал и не смог навредить мне. Это особый магический прием. О нем знают только дети. Если скрыть от взрослых, кто ты есть на самом деле, они не смогут причинить тебе боль и разрушить твой мир. Другой мир принадлежит взрослым и тем детям, которые без всяких условий приняли правила этого мира. Нужно сделать вид, что ты тоже принимаешь эти правила. Тогда взрослые подумают, что ты «хороший», «правильный» ребенок, перестанут докучать тебе своими нравоучениями и оставят тебя в покое.

В общем, нужно выдать себя за другого, а себя настоящего спрятать от всех. Это как игра в прятки, только спрятался от всех один, а нашли кого-то другого, и никто не заметил подмены. Наивные взрослые могут что-то заподозрить и даже поделиться своими подозрениями с другими взрослыми. «Моего ребенка как будто подменили», – могут сказать они, даже не догадываясь, что слово «как будто» в этой фразе совершенно лишнее.

В третьем классе мне повязали на шею красный галстук, сказали произнести клятву и приняли в пионеры. У пионерского детства есть две стороны: светлая и темная (теневая), фасад и задворки. Я предпочитала обитать в тени на задворках, там всегда было теплее и уютнее. Кроме того, представители светлой стороны – отличники и общественники, занимающие активную жизненную позицию и неравнодушные к судьбам нашей Родины – были для меня ужасно скучны, занудливы и неинтересны. Конечно же, человек никогда не уходит в тень просто так. Сначала я тоже любила свет и очень хотела быть на виду: была отличницей, физоргом, политинформатором. Но однажды поняла, что правда жизни всегда прячется за фасадом. А поскольку полностью ускользнуть от общественной активности было невозможно, то я заняла скромную должность классного озеленителя и со спокойной совестью ушла в тень.

Зато можно было зайти в кинотеатр по билету, потом после окончания сеанса спрятаться между сиденьями, подождать, пока начнут запускать новых посетителей, сесть, как ни в чем не бывало, на свободное место и посмотреть еще раз то же самое кино. Если очень захочется, можно было повторить этот трюк несколько раз. Можно было прийти в бассейн с учителем физкультуры, поплавать 45 минут, потом глубоко нырнуть, вынырнуть на другой дорожке, затеряться среди мирно плавающих людей и кайфануть как минимум еще 45 минут. В самом худшем случае тебя могли поймать и о твоем совсем не пионерском поведении сообщить в школу. Тебя мог вызвать директор, воззвать к твоей пионерской совести и объявить тебе выговор. Но, если ты принадлежишь теневой стороне, то тебе это никак не может навредить, наоборот, заряжает энергией и становится стимулом для новых действий.

«Это же форменное хулиганство», – могут сказать серьезные и очень озабоченные моим моральным обликом взрослые, даже не подозревающие, что о самых «хулиганских» моих выходках им ничего не известно. На это я отвечу: «Для ребенка иногда это единственная возможность свободно дышать или просто чувствовать себя живым в мире, где все подчинено жестким правилам, придуманным взрослыми. Нарушая эти правила, он ощущает, что его еще не окончательно замуровали и у него остался шанс на спасение».

Пионерский лагерь. Поскольку я была спортсменкой, меня выбрали для участия в межлагерной спартакиаде. А поскольку я была маленького роста, меня двенадцатилетнюю решили выдать за девятилетнюю. Очень хорошо помню свои ощущения: я бегу и с легкостью обгоняю своих «сверстников», которые ниже меня на полголовы. В первый и последний раз мне пришлось возвышаться над кем бы то ни было. Мне совсем не понравился этот опыт, и я благодарю Бога за то, что Он наградил меня маленьким ростом и начисто лишил «комплекса Наполеона».

Пятый класс. Столько скучных и неинтересных уроков, что можно умереть с тоски. Почему мы должны слушать то, что нам совсем не нужно? Да и учителя в большинстве своем оказались не очень состоятельными по части разжигания той искры любопытства, которая должна быть в глазах у каждого ребенка. Скорее наоборот, их стараниями она уже безнадежно и безвозвратно погасла. «С этим же нужно что-то делать, так нельзя жить»! – я предлагаю демонстративно сбежать с урока биологии, навевающего на всех особо серую скуку. Сначала все радостно поддерживают эту идею, конечно же, кроме самых активных представителей светлой стороны. Но когда звенит звонок на урок, в класс плетутся даже самые прожженные двоечники. В итоге с урока ушли два или три человека, точнее не помню, по крайней мере, мне очень хочется верить, что я была не одна.

«Если тебе очень скучно, можно уйти с урока потихоньку, придумать какую-то вескую причину или попросить маму написать записку о том, что сильно болела голова или живот», – подумает кто-то. Но ведь это совсем не то! Тем самым ты негласно поддерживаешь существующий порядок вещей, а значит соглашаешься жить в нем.

На следующий день, конечно же, был нелицеприятный разговор с классным руководителем, учительница биологии поставила «двойку» в журнал, и за четверть по биологии у меня вышла «четверка». После того памятного случая я уже больше никогда не была отличницей, о чем ни разу не пожалела. Кроме этого, я поняла еще одну вещь: мир взрослых очень прочный, его не так-то просто «продавить». Но однажды обязательно нужно будет это сделать.

Я не стала вступать в комсомол, прекрасно понимая, что совсем не хочу играть в игры, придуманные для нас взрослыми. Входя в широкие врата юности, я повторяла самой себе, словно заклинание, одну мысль: «Не забудь переживаний и ощущений своего детства». Я не понимала, зачем мне это нужно, но твердо знала, что если предам его, то навсегда потеряю себя. Мне удалось разгадать магию своего детства и расколдовать свою жизнь. На это ушло почти сорок лет. Я снова поверила в себя, в то, что нет ничего невозможного и что мы не заложники этой жизни, а ее творцы.

Сашенька

1

Разве кто-нибудь учит нас тому, как нужно любить? И разве можно этому научить? Мы осваиваем эту науку интуитивно, на ощупь, путем проб и ошибок. Словом, нас учит этому сама жизнь.

Можно сказать, что Сашенька вытянула счастливый билет. Ей посчастливилось родиться в благополучной, материально обеспеченной и морально устойчивой семье. Мама была бухгалтером, а папа – главным инженером на каком-то очень важном для города предприятии. Новорожденную дочку они принесли в благоустроенную 3-комнатную квартиру, где одна из комнат сразу же и безоговорочно была выделена под детскую. Родители очень любили своего единственного ребенка, но не баловали, поскольку справедливо полагали, что в воспитании нужна строгость, которая позволяет четко очертить допустимые границы поведения.

Вопрос о том, что такое любовь и в чем ее тайный смысл, начал занимать Сашеньку не слишком рано, лет в 10. Она вдруг стала представлять себе, что когда-то ей придется лежать в одной кровати с каким-то мужчиной, есть с ним за одним столом и даже… целоваться. Сама мысль об этом была такой странной, пугающей и почти такой же запредельной, как мысль о смерти. Поэтому Сашенька предпочитала зажмуривать глаза, с головой зарываться под одеяло и не шевелиться, в ожидании того, что наваждение покинет ее и больше никогда не вернется.

Классе в пятом Сашины подружки начали влюбляться. После уроков обычно собиралась команда – человек шесть девчонок, прошедших вместе огонь и воду, а точнее вылазки на крыши домов и в подвалы, карабканье на заборы и деревья, выслеживание подозрительных личностей и т.?д. Однако Саша стала замечать, что вектор интересов постепенно, но неуклонно стал смещаться в другую сторону. Подружки все чаще предпочитали делиться друг с другом своими девичьими секретами. Самая близкая Сашина подруга Юля влюбилась в одноклассника Костю. Все свои сомнения и терзания по этому поводу она, как великую тайну, доверяла Сашиным ушам, даже не подозревая, что ее лучшая подруга уже ужасно устала от всех любовных историй, навевающих на нее только скуку и тоску по веселым и беззаботным временам дворового детства.

В восьмом классе в Сашу влюбился почти бессловесный одноклассник Толик. Саша не считала себя красавицей, однако ее почти сформировавшаяся фигура была очень ладно скроена, густые темные волосы придавали особую глубину ее зеленым глазам, а полноватые губы были очень даже очаровательным проявлением вольно расцветающей юности. В своих ухаживаниях Толик избрал самую неблагодарную тактику – тактику молчаливого оруженосца, а точнее ранценосца. Эта модель поведения изначально обречена на поражение, но она позволяет хоть как-то выразить свои чувства, и поэтому к ней неизменно прибегают самые застенчивые мальчики, с трудом пробивающие себе дорогу в юность.

Вольнолюбивая Саша не жаловала пораженцев, но Толика не прогоняла, позволяя следовать за собой немою тенью, которой не разрешалось вмешиваться в девичьи разговоры и просто вступать в любой контакт с предметом своего обожания. Впрочем, Толика такое положение вещей вполне устраивало потому, что любое речевое усилие давалось ему с трудом и вариант молчаливого присутствия был для него наименее болезненным и затратным.

Однако постепенно, во многом благодаря настойчивой и бессловесной преданности Толика, Саша стала ощущать новое, неведомое ранее, но уверенно просыпающееся в ней чувство. А точнее, предчувствие. Это было предчувствие чего-то очень важного, может быть самого важного в жизни, чего-то настолько прекрасного и вместе с тем неуловимого, что казалось, будто это «что-то» не имеет и не может иметь ничего общего с окружающей реальностью. Саша стала очень рассеянной, задумчивой и полюбила уединение. Она могла подолгу смотреть в окно, бродить по улицам или просто лежать дома, глядя в потолок. Мир, в котором она жила прежде, стал скучным и слишком пресным, а в сердце поселилось ожидание. Это было ожидание любви.

Подруги стали подозревать, что Саша влюбилась, но не хочет доверять им своих сердечных тайн. Поэтому постепенно они стали отдаляться от нее, чем нисколько не расстроили свою давнюю, но отвергнутую подругу. Ведь она понимала, что ее чувство не подлежит ни разглашению, ни тем более обсуждению, и вообще вряд ли может быть выражено каким-либо способом. А еще она смутно догадывалась, что через него к ней приблизилась великая тайна бытия, запечатывающая уста и разверзающая душу для страдания.

2

Александра окончила школу с серебряной медалью, с легкостью поступила в университет на биолого-почвенный факультет и с головой погрузилась в студенческую жизнь. Учеба никогда не доставляла ей хлопот, а все свое свободное время она проводила с новыми друзьями, распахнувшими для нее мир беззаботной и вместе с тем жадной до новых открытий молодости.

С утра она убегала на занятия, обедала в университетской столовой, потом отправлялась в библиотеку, где прилежно и не без интереса готовилась к предстоящим семинарам и практикам. А по вечерам гуляла в веселой компании по улицам, пела песни под гитару в маленькой комнатке студенческого общежития или же просто «зажигала» где-нибудь, где играла музыка и можно было танцевать. Родительский дом превратился во временное пристанище, место для ночлега и короткой передышки, откуда на следующее утро можно было с новыми силами броситься в бурлящий водоворот впечатлений и событий.

На 3 курсе появился новый предмет – «Орнитология». Александра многого ждала от этой учебной дисциплины, планировала писать в ее рамках диплом и, возможно, в дальнейшем строить на ее основе свою научную карьеру. Вместе с орнитологией в жизнь Александры вошел и новый преподаватель – молодой, перспективный, умный и в целом интересный Виталий Алексеевич.

В аудиторию он зашел очень просто, по-свойски. Не встал за кафедру, а лишь слегка оперся телом и руками о стол и начал читать свою первую лекцию. В нем не было никакой нарочитости, никакого академизма, только естественность и непринужденность в каждом движении, в каждом слове. Он как будто позаимствовал эту легкость бытия у птиц, парящих в небе. В этот самый момент сердце Александры, притаившееся на время, замершее в ожидании чуда, вдруг проснулось и робко, но бескомпромиссно прошептало: «Это он!»

Любовь вошла в этот мир, воплотилась, соединила мечты и реальность, открыла темницу измученной души и выпустила на свободу все самое сокровенное и бесценное. Александра посещала все занятия любимого преподавателя, неизменно садилась на последнюю парту и, затаив дыхание, внимала, словно речам оракула, рассказам о гнездовании, кольцевании и сезонных миграциях наших пернатых собратьев.

В конце семестра она набралась решимости и подошла к Виталию Алексеевичу с просьбой стать ее научным руководителем. Своим живым умом, смелостью суждений и чувством собственного достоинства новая студентка заинтересовала преподавателя, умевшего ценить эти качества в людях. Сначала он просто приглядывался к ней, а затем стал обращать на нее все более и более пристальное внимание.

Летом Виталий Алексеевич повез на учебную практику группу студентов, среди которых, конечно же, была и Александра. Именно там, среди широких просторов хакасских степей, начался их бурный роман. Все, что происходило тогда, было как во сне или как в самых головокружительных любовных историях: бессонные ночи, пылкие признания в серебристых отблесках лунного света, молчаливые вздохи и многозначительные взгляды в предательски ярком свете нового дня.

Александра была абсолютно счастлива и уже рисовала себе радужные картины своей дальнейшей жизни. И эта жизнь представлялась ей в виде длинной и широкой дороги, по которой она и Виталий Алексеевич – Виталик – шли, взявшись за руки. Ей казалось, что их союз будет нерушимым, ведь они не просто любили друг друга, но должны были стать еще и единомышленниками в подвижническом труде во благо науки.

После возвращения с практики Виталик признался, что женат и у него есть трехлетняя дочь. При этом он поклялся, что это никак не сможет повлиять на его чувства, просто ему нужно время, чтобы разобраться в себе, в этой ситуации и, наконец, собраться с духом, чтобы объясниться с женой. Александра почувствовала, что летит в какую-то пропасть и ей не за что зацепиться, чтобы остановить свое падение.

«Настоящая любовь требует жертв, она проверяет крепость наших отношений, а значит нужно идти до конца, через все возможные испытания», – так говорила она самой себе, чувствуя, что ее любовь становится еще более сильной, вместе с тем приобретая новые оттенки – оттенки боли и страдания. Иногда боль становилась непереносимой, она сжимала все ее существо, и казалось, что от нее уже не будет спасения. Но в те минуты, когда Виталик брал ее за руку и шептал слова о том, что она – единственная и самая дорогая для него, все мгновенно менялось. Казалось, что весь мир безмолвно хранит и оберегает их тайну, что любовь всегда права и благословенна Богом, она возносит на самые вершины бытия и лечит все душевные раны.

Виталик попросил сделать все возможное, чтобы их чувства остались вне поля зрения окружающих. Встречаться они могли только украдкой, жили, постоянно оглядываясь и делая вид, что их связывают только деловые отношения. Александру больше всего угнетала эта ложь, эта фальшивая жизнь напоказ и сама необходимость скрывать то, что было настоящим и неподдельным и о чем хочется кричать всему миру. Кроме этого, постепенно она начала догадываться, что ее талантливый, умный и с легкостью идущий по жизни Виталик просто струсил, не выдержал свалившегося на него испытания и пытается спрятаться не от людей, а от самого себя.

Однажды утром она проснулась и явственно осознала, что не хочет жить. Просто не хочет вставать, умываться, пить чай и вообще делать что-либо, связанное с поддержанием жизнедеятельности организма. Она просто захотела, чтобы все в ней замерло и больше никогда не оживало. И вдруг вспомнилось то самое первое переживание из детства, когда любовь представилась ей в виде странного и даже ужасающего видения, очень напоминающего переживание по поводу смерти.

3

Александра Николаевна встала из-за стола, сложила аккуратной стопкой бумаги, с которыми только что работала, и выключила компьютер. Последние 20 лет сразу после работы она торопилась домой. Ноги сами несли ее туда, и она даже не представляла себе, что может быть как-то иначе. Дом был ее главной опорой, ее крепостью, за стенами которой она чувствовала себя спокойно и уверенно и в то же время отдыхала душой и телом, набиралась сил для нового рабочего дня.

Но в последнее время что-то изменилось, как будто отлаженный годами механизм вдруг начал давать сбой. Сегодня особенно сильно не хотелось идти домой, и Александра Николаевна просто побрела вдоль улицы, погрузившись в свои мысли. Ей вдруг припомнился стих, который она написала много лет назад и в котором были такие строки:

Поэзия любви всегда поет о смерти.