Смертельная красота

Тихомиров не стал даже раскрывать корочку.

– Полиция.

– Следователь по особо важным делам Черный. Мы можем войти?

Виталик оглядел стоящих на пороге. Два мужика, один быдловатый, второй – интеллигент, и баба – старуха какая-то с неряшливым растрепавшимся хвостом на затылке.

– Не вызывал, – ответил Виталик.

– А нас не надо звать!

Витек вроде бы легонько толкнул Гоголева, но тому пришлось отступить внутрь квартиры на пару шагов. Тихомиров ринулся за ним. Внутренне Витьку хотелось, чтобы этот тип начал оказывать сопротивление – очень хотелось дать кому-нибудь в рыло.

– Товарищ капитан… – начал было Николай, не особо приветствующий ненужное насилие.

– Он сам оступился. Хотел дверь нам пошире открыть и упал случайно, да?

– Николай Дмитриевич, входите, сейчас соседи начнут высовываться, – поторопила следователя Смородинова.

Черный поморщился, но вошел. Катя юркнула следом, закрывая дверь.

– Че вам надо? Че происходит? Вы охренели совсем? – вопросы лились из Гоголева, не прекращая.

Виталик машинально встал полубоком, приподняв руки, сжатые в кулаки. Эти трое пришельцев излучали опасность.

– Виталий Гоголев? – уточнил Черный. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов касательно Алины Браун.

– А, вы про эту…

Парня как будто подменили. Он расправил плечи, опустил руки, встал уверенно лицом к гостям.

– Че, эта шалава заяву накатала? А ниче, что из-за нее я велик поцарапал? Вы знаете, сколько стоит покрасить раму так, чтобы в тон попасть? И не нашей дерьмовой краской, а фирменной, с завода? Да у этой нищебродки провинциальной столько денег нет! Пусть засунет свое заявление в жопу себе. Ясно? Валите!

Гоголев сделал жест рукой, будто отгонял приставучую осеннюю муху. Из ничего не понимающего, немного испуганного и растерянного парня он на глазах превратился в надменного, заносчивого сноба, знающего цену себе и всем окружающим.

Николай шагнул вперед.

– Мы пройдем в комнату? На наши вопросы вы так и не ответили.

– Я не понял, а где вот эти ваши бумажки? Где ордер? Валите из моей квартиры! Я свои права знаю!

– Слышь, ты!

Тихомирову надоело стоять в тесной прихожей, половину которой занимал велосипед. Под натиском Виталик отступил в комнату, снова став подростком. Он глядел, как чужие люди топчут уличной обувью его вычищенный ковер, как оставляют на нем следы. Его естество вопило, требовало немедленно выставить наглецов, но Гоголев ничего не мог сделать. Пятясь, он дошел до кресла и рухнул в него. В колене что-то хрустнуло, но адреналин, гулявший в крови, притупил боль.

– Где телефон Браун? В последний раз его включали здесь позавчера, – спросил Черный, стоя над Гоголевым.

– Это из-за телефона, что ли? Да он дешевый, как сама Алинка! Вон валяется, на полке, – Виталик мотнул головой на книжный шкаф.

– Виктор, упакуйте, – попросил Черный.

– Че она еще попросила забрать? Сумку? Трусы свои? – скабрезно улыбнулся Виталик. – Только я трусы ее уже выкинул. Мне они нафиг не нужны. Это даже не трофей – так, какая-то тряпка застиранная. Нашла в чем на свидание приходить, дешевка.

Катя смотрела в эту ухмыляющуюся рожу и не понимала, как девушки вообще начинают встречаться с подобными типами. Да, шикарные волосы. Да, белая улыбка. Да, вполне смазливая физиономия. И все это вместе дает красивую картинку. Но ведь Виталик Гоголев не статичная картинка, он говорит и демонстрирует всем своим поведением превосходство. И это настолько омерзительно, что Смородинова передернула плечами.

– При каких обстоятельствах у вас дома оказалась гражданка Браун? – не отставал Черный.

– Потрахаться пришла. Ну, это она может. Хоть это.

Виталик громко рассмеялся, приглашая разделить его шутку. И тут Катя не выдержала.

– Завали свой поганый рот! Алину убили! Может быть, ты это сделал, а? А сейчас дурака врубил и глумишься? Ты че думаешь, я тебе ничего не сделаю? Я тебе, гнида, сейчас морду разобью так, что только бомжихи позарятся!