Помнить нельзя забыть

– Мечтай, – парни расхохотались ей в лицо.

– Гони бабло, – еле сдерживаясь, проговорил один из них, чуть постарше остальных и дернул сумку женщины.

Она легко отпустила сумку, освобождая правую руку, и, вдруг, этой же самой рукой сильно шлепнула его по лицу, отталкивая далеко от себя. Тот не ожидал такого поворота дела и на мгновение застыл, обалдев от такой наглости. Опомнившись, и изрыгая ругательства, он бросился на женщину, отшвырнув в сторону ее сына. Но Вадим не сдавался, снова вставая возле матери. Двое других пришли на помощь своему подельнику, и они втроем напали на беззащитную жертву. Она ловко отбивалась от них, не давая ударить ни себя, ни сына. Со стороны можно было подумать, что женщина лениво машет руками впереди себя, играя с бандитами. Алла не хотела калечить парней и все думала, что они уйдут, не добившись результата. Но когда один из них достал нож и с налитыми кровью глазами пошел на нее, она поняла, что все намного серьезнее, чем она думала.

Тринадцатилетний Вадим не успел глазом моргнуть, как один из бандитов уже валялся на земле, задыхаясь и хватаясь за горло, получив удар пяткой по кадыку с разворота. Другой стоял на коленях и ошалелыми глазами смотрел в пустоту, качаясь из стороны в сторону. Это Алла ребрами двух ладоней с силой ударила его по ушам. Третий, отлетевший к стене от удара кулаком в челюсть, вдруг вскочил и бросился бежать.

– Это было почти шестнадцать лет назад, – вздохнула Алла Борисовна. – А помниться как вчера.

– Мне в школе никто не верил, – говорил Вадим. – Когда я рассказывал, что моя мама раскидала троих бандитов, все смеялись надо мной. – Он тоже рассмеялся, а потом уже серьезно добавил, – Но я все равно гордился тобой.

Алла, улыбаясь, ласково потрепала черные кудри сына.

***

В пятницу утром Демидова шла по коридору офиса компании под прицелом множества любопытных глаз. Она видела во взглядах восхищение, удивление и даже неверие в происходящее. Со спокойным видом женщина направлялась в свой кабинет, хотя ноги подкашивались от волнения, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. Войдя в кабинет, она, ни на кого не глядя, буркнула приветствие, прошла за свой стол и села, уткнувшись в компьютер.

Минут пятнадцать в комнате висела странная тишина. Казалось, в воздухе летали наэлектризованные частицы, собираясь в маленькие сгустки энергии, те, в свою очередь, соединяясь между собой, образовывали сгустки побольше, а эти, наконец, собрались в большое облако скопленной энергии, готовое вот-вот дать мощный электрический разряд. Не хватало одной, всего одной, маленькой искры.

– Ой, Аллочка Борисовна, – не выдержала Любочка. – Вы, правда, были на войне?

Молния сверкнула и погасла. Гром не последовал. Атмосфера разрядилась. Алла покорно кивнула головой.

«А Вы стреляли из автомата?» «А Вы видели живых душманов?» «Ой, а они, правда, все бородатые и страшные?» «А Вы убивали людей?»

Вопросы сыпались как из рога изобилия. В основном, спрашивала молодежь. Марина Ивановна с состраданием смотрела на свою подругу и молчала. Леонид тоже о чем-то задумался.

– Ну, все, хватит, – Марина хлопнула ладонью по столу. – Чего разгалделись? Может человеку не хочется об этом вспоминать. Это ведь не на танцульки сходить.

Десять пар глаз виновато посмотрели на Аллу Борисовну.

– Тяжело вспоминать? – Сочувственно спросила Вика.

– Тяжело, – вздохнула женщина.

– А Вы, лично, людей убивали? – со сквозившей строгостью в голосе снова спросила молодая женщина.

– Это война. Не танцы, – ответила Алла. – Правильно Марина Ивановна сказала.

– А, правда, что вы там убивали мирных жителей? – вдруг, решившись, тихо задал вопрос Леонид, схватившись за свою пуговицу.

Этот вопрос вывел Демидову из равновесия.

– Там не было мирных жителей, – резко сказала она. – Там каждый житель был солдат. Там дети с трехлетнего возраста уже умели стрелять из оружия. И очень хорошо стрелять. Без промаха. Там десятилетняя девчонка-смертница, опоясанная гранатами, подходила, улыбаясь, к нашим ничего не подозревающим солдатам на блок-посту и выдергивала чеку. Она же ребенок, кто ее будет проверять? Там пятнадцатилетний подросток после боя подходил к раненым нашим солдатам и отрезал им головы, чтобы похвастаться перед сверстниками добычей. Он был уверен, что попадет в рай, если убьет неверного. И чем больше он их убьет, тем быстрее пройдет свой последний путь.

Алла в напряжении откинулась на спинку стула. Лицо ее исказила гримаса боли, навеянная страшными воспоминаниями.

– Ужас какой, – прошептала со страхом практикантка Наташа, схватившись за лицо.

Виктория зашипела на Леонида. Марина схватила стакан с водой и поднесла подруге.

– Успокойся, Алла, – тихо сказала она. – Все хорошо.

– П-п-ростите, – заикаясь от волнения, произнес мужчина. – Я не хотел…

Он с виноватым видом стал перекладывать бумаги на своем столе. Руки у него дрожали.

– Да нет, Леонид, – Демидова, успокоившись сама, стала успокаивать и его. – Вы ни в чем не виноваты. Просто на меня что-то накатило.

Она потерла виски, поморщилась и вдруг, заговорила:

– Однажды мы с ребятами возвращались с задания. Нас было пятеро. Всем по двадцать лет. Шли по кишлаку. За день до этого наши произвели там зачистку, выбили можахедов. Остались мирные жители, как вы говорите. – Она кивнула Леониду, смущенно опустившему глаза в пол. – Так вот. Идем мы по окраине. Ничего не опасаемся. Вдруг, видим, мальчик лет пяти, сидит на камне что-то бормочет и плачет. Мы остановились. Лешка немного знал по-ихнему. Говорит, мол, кушать пацан просит. Он сел возле мальчика на присядки, жалостливо погладил его по голове и стал вытаскивать хлеб с сахаром из вещмешка. Мы дальше пошли, а он остался.

«Сейчас покормлю и догоню, – крикнул нам вдогонку. – Мальчишка говорит, мол, воздаст вам Аллах за доброту и щедрость».

Отошли мы уже на приличное расстояние. Остановились, подождать Алексея. Смотрим, бежит в нашу сторону. Только еще видим, что мальчишка тот встает во весь рост и кидает что-то Лешке в след. И… взрыв. И нет Лешки. Одни куски мяса разлетелись по сторонам. Это он, гаденыш, гранату ему под ноги кинул.

Лешкин друг, Виталик, в горячке всю очередь из автомата в пацана выпустил. А потом, в госпитале с ума сошел, что ребенка убил. А разве это был ребенок? Не зря он сказал про Аллаха. Вот и воздал за доброту.

Все замолчали, лишь Любочка всхлипнула и приложила платочек к глазам.

– Ну, хватит воспоминаний, – решительно сказала Марина Ивановна. – Не забыли? Сегодня сабантуйчик по поводу юбилея Аллы Борисовны.

Коллеги облегченно вздохнули и заулыбались.

***

После шумного ресторанного застолья всего коллектива компании по поводу празднования юбилея Аллы Демидовой, Марина и Геннадий пошли к ней домой. Там тоже был накрыт стол, за которым ждали друзей Вадим и Юрочка. Еще не было поздно, и внук весело болтал, кочуя с колен Вадима на колени гостей. Каждый хотел потискать пухленького мальчугана, угостить его чем-нибудь вкусненьким со стола.

Наконец, Вадим, попрощавшись с гостями, пошел укладывать сына спать.

Трое друзей сидели за столом на кухне, и пили чай.

– Вот теперь я начинаю понимать, – заговорил Зимин, – почему бандиты нас тогда оставили в покое. Почему с ними случались всякие неприятности после посещения нашего склада.

Он вопросительно посмотрел на Аллу.

– Ведь это ты что-то им делала такое, да? Ты была этому обучена? Там – на войне?

Демидова загадочно улыбалась.

Марина, Алла и Геннадий познакомились на рынке. Девушки бродили в разных концах в поисках хоть какой-то работы, а Зимин узнавал цены на самый ходовой продовольственный товар, собираясь заняться коммерцией на вырученную от продажи трехкомнатной квартиры в центре города кругленькую сумму.

Он громко обсуждал с продавцами спрос и сбыт товара, когда к ним подошла Алла, привлеченная шумом. Она представилась экономистом и вступила в разговор. Проходившая мимо Марина также не осталась равнодушной к теме спора и, остановившись, вносила свои поправки.

Потом они втроем пошли в арендованное Геннадием помещение склада, чтобы обсудить дальнейшие действия по закупу товара. В углу склада фанерой был огорожен закуток, который служил конторой и, заодно, домом начинающему коммерсанту. Девушки сразу поверили этому серьезному молодому человеку, строящему такие громадные планы на будущее. И, как они понимали в силу своей профессии, планы эти были не беспочвенные.