За столом с Булгаковым

При Николае Семеновиче киевское сухое варенье становится известным не только в России, но и за рубежом, получая награды на Всероссийской выставке 1870 года в Москве и Всемирных выставках в Вене и Праге в 1873 и 1877 годах. А при его сыне Аркадии Николаевиче на Крещатике все же появился фирменный магазин Балабухи, где и существовал до 1915 года. Второй сын Балабухи, Александр Семенович, не съезжал с Подола, где руководил собственной фабрикой. Его сын Николай добился звания «поставщика двора Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича», и вдобавок к уже двум киевским магазинам на углу Спасской и Межигорской улиц и на Крещатике создал еще один – в столице, на Невском проспекте. Правда, в 1911 году он разорился, еще раз подтвердив мудрость Балабухи-деда и Балабухи-отца.

А, впрочем, известному московскому купцу и меценату Петру Ивановичу Щукину киевское варенье Балабухи не понравилось. Да и вообще, приехав в Киев после путешествия по Африке, он был разочарован: «Из Львова, через Казатин, приехал я в первый раз в Киев. На улицах встречалось множество богомольцев и богомолок с котомками. Гостиница, в которой я остановился, оказалась плохой и дорогой. Купленное мною в кондитерской Балабухи, на Крещатике, сухое киевское варенье тоже мне не понравилось: куда лучше было оно в Москве, в когда-то существовавшей на Никольской кондитерской Савицкого».

Засахаренные ягоды и сейчас можно найти в продаже, а если они вам случайно не попадутся, то вот несколько рецептов, сохранившихся в кулинарных книгах XIX века:

Как обсахарить смородину

Взять несколько сахару и немного нажать смородинового соку, прибавя (!) несколько в него розовой воды. Поварить сей морс несколько на угольях, пока сахар с ним перемешается и станет густ. Потом взять кисть смородины отборной на стебельках, обмакивать в тот сахар и тотчас вынуть. Валять ее в мелко толченном и просеянном сахаре так, чтоб везде пристал к ягодам оный. Посыпав сахару, класть каждую кисть рядом на чистую бумагу, чтобы засохли. Но дожно сию смородину по сделанию (!) скоро и употреблять.

Как обсахарить вишню

Взять сахару по произволению и распустить его в розовой воде. Варить в кострюльке (!) на угольях до тех пор, чтобы он сделался густ и капнутый на оловянную тарелку застывал. Потом свежие вишни, бравши за стебель ягоду за ягодою, в теплый сахар окунать и скоро опять вынимать. Потом развешивать за стебельки, чтобы сахар на них окреп.

Как обсахарить крыжовник

Набрать спелые и твердые ягоды, проварить их предварительно в воде, причем ягоды, кроме того, накалываются. Зетам начинают их каждый день доливать густым сиропом. На четвертый день ягоды варят до полупрозрачности и оставляют в сиропе на 2 дня. Затем вынимают, дают обтечь от сиропа и наконец просушивают.

В 1911 году в Петербурге даже вышла книга Н. Петровской «Приготовление цукатов и сухого варенья», благодаря которой любой желающий мог составить конкуренцию семье Балабухи. В предисловии автор пишет: «Под именем цукатов подразумеваются исключительно засушенные фрукты, а сухим вареньем называют засахаренные ягоды. Так, например, у нас славится киевское и смоленское сухое варенье, в особенности первое».

Тем не менее в рецептах нашлось место не только для ягод (вишня, земляника, малина, крыжовник, смородина, рябина), но и для… цветов:

Сухое варенье из розовых лепестков

Берут фунт[5 - 1 фунт – 409,5г.] очищенных розовых лепестков, растирают их в каменной ступке с 2

/

фунтами мелко просеянного сахара. Когда получится однородная масса, перекладывают ее в каменный тазик и парят на слабом огне, пока масса получит клейкую консистенцию. Эту массу перекладывают на железный лист, раскатывают скалкой, режут на кусочки и слегка поджаривают. По другому способу, то же варенье приготовляют так: полфунта лепестков растирают с 2 фунтами просеянного сахара и ставят на лед. Когда масса даст сок, варят на легком огне, пока не начнет крепнуть. Затем наполняют небольшие жестяные или картонные формы, предварительно обсыпанные мелким сахаром, подсушивают и выкладывают на бумагу. Иногда формы делают из жести в виде цветка розы, что выходит довольно красиво и натурально.

А в 1917 году, 20 января, из этого кафе выгнали… Ярослава Гашека, будущего автора «Похождений бравого солдата Швейка». Правда, в то время он был еще никому не известен и просто пришел в кондитерскую вместе с деверем, офицером русской армии Ярославом Майером. В то время вход нижним чинам в кафе и рестораны был запрещен. Гашек был ефрейтором и один из сидевших в кафе генералов возмутился и потребовал, чтобы тот покинул кафе. Гашека задержали и отправили для содержания под арестом в Борисполь, где квартировал чехословацкий запасный батальон.

* * *

На углу Крещатика и Прорезной, где традиционно собирались в 1860-е годы греки-кондитеры, продавали белую халву, рахат-лукум, монпансье, засахаренные орехи, миндальные конфеты, а пирожники предлагали горячие пироги с мясом или рисом, работала кондитерская одессита, купца 3-й гильдии Давида Васильевича Бастунова. Она называлась «Яссы» (по названию бывшей столицы Молдавского княжества), видимо потому, что молдаване славились своим умением готовить кофе, которое они переняли от турок. Известный в Киеве журналист, литератор и редактор «Киевского телеграфа» барон Альфред Августович фон Юнк писал: «Кондитерская „Яссы“ устроена вполне на аристократическую ногу и мы без преувеличения можем сказать, что и в столице подобное заведение могло бы считаться первым. Не говоря о приготовлении в этой кондитерской конфектов, тортов, разных печений, убранство ее великолепно: мебель спокойная на пружинах, дамская гостинная наполнена тропическими растениями. С нижнего этажа проведена спиральная лестница на второй этаж, где устроены прекрасная билиардная и особый буфет. Здесь во всякое время можно встретить множество посетителей, играющих в билиард, шахматы или домино. Умеренность цен много привлекает посетителей, и в свободное время здесь с удовольствием можно провести вечер».

После смерти владельца бойкое мес то не пустовало: кондитерскую выкупил некто Жорж Дортенман и в 1872 году снова открыл, но теперь уже под названием «Жорж». При кондитерской тоже работала шоколадная фабрика. А интерьер нового заведения создавал некто иной, как Михаил Врубель, работавший в 1886 году в Киеве над восстановлением только что открытых уникальных росписей ХІІ века в Кирилловской церкви, а также внутренней отделкой строящегося Владимирского собора. Кстати, Врубелю Киев очень понравился. Он писал: «Как хорош, однако же, Киев! Жаль, что я здесь не живу. Я люблю Киев!»

Кстати, здесь же, неподалеку, в ломбарде ростовщика Дахновича, на углу Крещатика и Бибиковского бульвара, Врубель увидел и написал «Девочку на фоне персидского ковра» – дочь владельца ломбарда. Сейчас картина хранится в Киевском музее русского искусства.

Но Жорж Дортенман не долго любовался врубелевскими росписями, в том же году он заболел и уехал за границу.

После Дортенмана кондитерской владели две семьи – Врит и Берто, в 1916 году владелицей осталась одна Каролина Берто. Но называлось заведение по-прежнему – «Жорж». Здесь угощали не только кофе, но и чаем разных сортов. А отличительной чертой кафе были шоколадные фигурки: свисток, флейта, гномы, заяц, клоун, трубочист, бутылка шампанского, револьвер, домино, велосипедист, мальчик и девочка на качелях, запряженный в повозку конь, паровоз с вагонами и др.

* * *

На углу Крещатика и Фундуклеевской, 2, находилась кондитерская, или точнее «кавярня», – «Франсуа», но принадлежала она не французу, как можно было подумать, а варшавскому мещанину Францу Францевичу Голомбеку, владевшему также одноименным отелем на углу Владимирской и Б. Хмельницкого (Фундуклеевской) и меблированными комнатами на 130 номеров, где тем не менее тоже работало кафе «Франсуа» с бильярдной.

«Франсуа» славилось хорошим кофе, шоколадными конфетами, которые владелец изготовлял на собственной фабрике, засахаренными фруктами и большой увитой диким виноградом верандой, где любили сидеть гимназисты и гимназистки. Благо женская гимназия находилась по соседству – на Фундуклеевской улице, 6.

Булгаков учился в Первой киевской гимназии на углу Университетского бульвара и Владимирской улицы, но оттуда недалеко до Фундуклеевской, особенно если там тебя ждут сладости, вкусный кофе и хорошенькие девичьи лица.

Еще одна кофейня называлась «Варшавская», которой владел поляк В.Л. Зигмундовский, но эта кофейня была известна не только кофе и сластями, но и своим шахматным клубом.

А маленькая безымянная греческая кофейня в центре Киева, которая полюбилась Илье Эренбургу: «На Софийской улице, возле Думской площади, было маленькое грязное кафе; держал его худущий грек с длинным и страстным лицом моделей Эль Греко. В окне была вывеска: „Настоящий свежий простокваш“. Грек готовил душистый турецкий кофе, и мы к нему часто ходили – поэты, художники, актеры».

* * *

Купить шоколадных конфет для домашнего чаепития или заказать на праздник торт с шоколадной глазурью можно было в магазине шоколада, конфет и какао варшавской фабрики Яна Фрунзенского на углу Крещатика и Николаевской, который открыт с 1913 года.

Или «настоящий швейцарский шоколад», сделанный на фабрике уроженца Швейцарии, купца 2-й гильдии Мартина, и продававшийся в двух магазинах, тоже на Крещатике.

Заведения Штифлера закрылись в 1900 году, но Киев не остался без швейцарского шоколада. «Эстафету принял» Альберт Вюрглер, директор правления Общества Демеевской паровой фабрики шоколада и конфет фирмы «Валентин Ефимов». Газеты писали: «Фирма составила себе лестную репутацию у всех имевших и имеющих с ней дело, в особенности у сахарных заводов, которых она первая обогатила разными техническими новостями и усовершенствованиями».

Фабрика продолжала работать и в советские времена, носила имя Карла Маркса и выпускала знаменитый «Киевский торт».

А на улицах торговали дешевыми сластями: пряниками с позолотой или без позолоты, в форме петушка, коня, двуглавого орла, орехами в меду, маковниками, пастилой и пр.

* * *

Желавшие провести вечер в более непринужденной обстановке могли пойти в принадлежавший тому же Дьякову ресторан «Киевская Русь» недалеко от Софийского собора, или в ресторан «Люнивер» на Крещатике, или в «Шато», где по вечерам работал кафешантан и шла азартная игра в карты.

Мода на кафешантаны также пришла из Парижа.

Если в начале XIX века в кабаке или в кафе могли выступать для развлечения публики артисты – певцы, музыканты, фокусники, акробаты, жонглеры, иногда музицировал сам хозяин кафе или его постоянные гостьи, то в 1840-х годах индустрия кафе сделала следующий шаг – начала приглашать на выступления профессиональных певцов и певиц, и такие заведения стали называть кафешантан (cafе-chantant), то есть «поющими кафе». Все началось с двух кафе, расположенных в Париже неподалеку от площади Согласия под открытым небом, хозяева которых построили у себя сцены для выступления певцов, потом подобные заведения появились на Елисейских полях. В 1880-е годы конкуренцию им составили кабаре. Располагались они по большей части в окрестностях Монмартра и в Латинском квартале, но привлекали к себе людей с взыскательным вкусом и тугим кошельком, так как были дороже кафешантанов.

В Киеве особенно славился кафешантан «Шато де Флер», располагавшийся на месте нынешнего стадиона «Динамо». При нем был большой парк с электроосвещением. В «Шато де Флер» проходили балы, концерты, просмотры фильмов, театральные представления, эстрадные номера, поэтические чтения, в парке – полеты на воздушных шарах с акробатическими трюками и фейерверками. Вход на один вечер стоил 40 коп., а за 9 руб. можно было в течение месяца получить обед из трех блюд, за 12 – из четырех, за 15 – из пяти. Илья Эренбург будет писать: «Нет, Киев мне не чужой! Первые мои воспоминания – это большой двор, куры, бело-рыжая кошка, а напротив дома (на Александровской) красивые фонарики – там помещалось летнее увеселительное заведение „Шато де Флер“».

Киев старался идти в ногу со временем и выглядеть европейским городом. Ресторан при «Гранд-отеле» на Думской площади (теперь Майдан Незалежности) первым провел электрическое освещение.

Знакомый нам кондитер Бернар Семадени в 1878 году установил в своем заведении один из первых в Киеве телефонных аппаратов, и вдобавок – музыкальный автомат. В 1885 году, когда на Крещатике открыли первую телефонную станцию, он выкупил первый номер телефона для кофейни, и столик в «Семадени» можно было заказать по № 1.

* * *

Летом популярны были поездки на Труханов остров, который славился ресторанами «Аквариум», «Эрмитаж», «Босфор».

Андрей Лесков рассказывает о молодости своего отца Николая Лескова, проведенной в Киеве (1849–1857 гг.): «Раз, говоря о Киеве и явно подразумевая самого себя, Лесков писал, что город этот „в течение десяти лет кряду был моею житейскою школою“. Это бесспорно и не требует подтверждения».

Вперемежку с жаждой восполнения всеми доступными средствами пробелов в образовании овладевала жажда и иного свойства.

Надзирать за племянником дяде было некогда, да и не любопытно. Это позволяло широко платить дань, еще на родине познанным, соблазнам, отдаваться порывам необузданной натуры и ключом бившему избытку сил. Сам он, уже писателем, не раз дает картины грандиозных кутежей в трактире Рязанова на Трухановом острове, за Днепром, или у Круга, Бурхарда и Каткова, или гомерических боев студентов, в рядах которых сражался и он сам, с саперными юнкерами в нескромных пансионах, ютившихся по Андреевскому спуску.

«К чуть более поздним годам должны быть отнесены и другие, с библейской простотой и совершенной „неприкровенностью“ дважды печатно поведанные подробности о том, как степенные „добрые люди“ хаживали на Печерск, в укромные закоулки этой глуховатой части города, где „мешкали бессоромни дивчата“, со своею „горилкою, с ковбасами, с салом и рыбицею“ (причем наиболее богомольные из этих „дивчат“ позволяли гостям пребывать у себя не позднее „благодатной“, то есть до второго утреннего звона в Лавре)».

И далее, говоря об уличной «гласности»: «…в Киеве она, казалось, била ключом. Чего стоили в ее распространении одни „цукерни“ с их газетами, непрерывной сменой посетителей, картами, бильярдами, неумолчной болтовней, обменом новостями, слухами, сплетнями; а уличная, уже почти южная, оживленность, особенно яркая на Крещатике или, в другом роде, на Александровской улице Подола; ярмарочная горячка в февральские „контракты“, как назывались грандиозные съезды представителей торгово-промышленного и сельскохозяйственного мира всей „золотой Украины“, сопровождавшиеся широкой ярмарочной торговлей в зоне „Контрактового дома“ в глубине Подола?».

А у Куприна в рассказе «Днепровский мореход» читаем: «Он все лето совершает один и тот же очень короткий рейс от Киева до… „Трухашки“ и обратно. Надо отдать ему справедливость: он обладает недюжинными навигаторскими способностями, потому что ухитряется даже на таком микроскопическом расстоянии устроить изредка маленькое „столкновеньице“ с конкурентным пароходом или какую-нибудь иную „катастрофочку“ увеселительного характера.

Он обыкновенно называет себя „штурманом дальнего плавания“. Не верьте ему. Он не был даже и на каботажных курсах, а просто поступил на пароход помощником капитана (вернее сказать, кассиром и контролером билетов) и „достукался“ всеми правдами и неправдами до капитанского звания. Это не мешает ему, однако, за бутылкой доброго коньяку с увлечением рассказывать о своих приключениях, о стычках с малайскими пиратами, об авариях в Индейском океане, о пребывании в плену у людоедов и о прочих ужасах, от которых у слушателей бегают по спине мурашки».