Невеста восточного ветра

Я принял решение вернуться туда, где родился и вырос – в Город Семидесяти Четырёх Башен, царство без правителя, столицу всех наук, управляемую советом из семидесяти четырёх учёных мужей. Там я получил своё образование, вступил на путь наставника и, отличившись на поприще простого учителя, дорос до приглашения стать учителем придворным. Тогда мне ещё не было и тридцати лет. Теперь же, пройдя эту ступень, я мог вернуться и на заработанное состояние открыть свою собственную школу математики, астрономии и поэзии. Я мог бы готовить молодых людей к поступлению в студенты к учёным Башен, а в будущем, возможно, если мои воспитанники отличатся, сам стал бы одним из семидесяти четырёх мужей-правителей. А более высокого звания на моём поприще не существует.

Так что, несмотря на печаль расставания, я покидал Магорах, полный светлых надежд – я вернусь в дом своих покойных родителей, я увижу своих друзей и однокашников, у меня будет собственная школа, вновь множество учеников, и я начну преодолевать следующую ступень своей размеренной жизни.

Мне предстоял очень долгий путь. С запада на восток можно было добраться за несколько месяцев, обогнув самую жаркую, незаселённую часть нашей великой пустыни по окружавшим её царствам. Но! Как и все путешественники я собирался эту пустыню пересечь и сократить время путешествия наполовину. В конце концов пятнадцать лет назад мне это удалось, пусть тогда я и был моложе.

Принимая таковое решение, я не мог знать, как оно встряхнёт мою спокойную судьбу.

Царство Иви?рхия было предпоследним пунктом на пути к пустыне. Я прибыл туда в самый разгар ежегодного праздника – моления Восточному Ветру на восходе пятой луны. В этот день ивирхийцы просят своё главное божество принести с востока долгожданные дожди, птиц и семена плодоносных деревьев с восточных холмов. Едва луна появляется над потемневшим горизонтом, начинается празднование – на пески перед крепостной стеной высыпает народ всех мастей, разодетый в багровые с золотом ивирхийские одежды. Звучит бешеная и такая же блестящая музыка, ведь здесь любят рожки?, барабаны и трещотки из медных монет.

Вот в этот самый момент я и приблизился к городу после многих дней дороги. Но войти в головные ворота не было никакой возможности – необъятная толпа с фонариками и лампами преградила мне путь.

Судя по радостным лицам, не стоит и пытаться проторить себе дорогу. Моего уставшего коня окружили со всех сторон, да и на постоялом дворе я всё равно никого не найду – все местные собрались здесь.

Когда-то очень давно в этот день в Ивирхии приносили Ветру настоящую жертву. Причём, человеческую – и это всегда была красивая девушка. Но дикие времена давно остались в прошлом, а жертвоприношение заменил красивый обряд. Однако до сих пор главная роль в нём отводилась заранее избранной горожанами девице.

Я уже бывал в этих краях и видел всё действо – незамужние девушки в танце рисуют на песке замысловатый узор, в центре которого находится та, которую в прежние времена умертвили бы в самый разгар пляски! Нынче же главная героиня должна была просто хорошо танцевать вместе со всеми, не рискуя расплатиться за свои таланты жизнью.

Отчаявшись найти отдых и заслышав призывные гудки рожков, я смирился и стал смотреть на собирающихся вместе танцорок. По меньшей мере это красиво, поэтому нечего позволять усталости мешать удовольствию.

Грохнула музыка, и смешанный с воем Восточного Ветра голос рожка унёсся на запад к багровому солнцу. Я был верхом и с высоты сразу увидел ту, которая находилась в центре. Удивление захлестнуло меня с головой, стирая всякую усталость! Сколько я ни встречал людей в своей жизни – в школах ли родного города или во дворце Магораха – но не видел никого подобного! В багровом ивирхийском платье, среди огня и местных жителей, танцевала девушка, и кожа её и волосы были такими светлыми, как не бывает даже у младенцев! Её обнажённые руки и лицо походили цветом на сладость из молока и миндальной крошки. Или на свежую рану орехового дерева. Или на кофе, слишком разбавленный молоком. А волосы светились, как перо голубя, чей отец был рыжим, а мать белоснежной.

Я смотрел на это неизвестное существо, позабыв обо всем. В своей жизни я видел немало и думал, что на ближайшие две сотни царств для меня не найдётся ничего удивительного. Я видел людей со всех концов пустыни – с кожей коричневой или жёлтой, огненного цвета или цвета оливок. Видел даже оборотней! Но никто из них, на многие-многие вёрсты вокруг не имел подобного облика. Здешняя земля давала своим детям тёмную кожу и тёмные волосы.

Девушка танцевала так, будто сама и придумала жертвенный танец. Руки её словно создавали эту музыку, местная одежда сидела на ней удивительно ладно, а её самозабвенность заражала и без того опьянённых праздником ивирхийцев. Все смотрели на неё, все танцевали. Непокрытые волосы женщин сверкали от ореховых масел, и только её волосы развевались как золотистый пух. Я старался рассмотреть её лицо, но толпа не позволила, восторгаясь тому, как замечательно воздана честь Восточному Ветру – он будет благосклонен, и непременно подарит земле дождь, ведь всем сейчас так хорошо, что никто не может стоять смирно и не танцевать.

Уже глубокой ночью я добрался до постоялого двора. Улицы города были полны, люди пьяны, духан при постоялом дворе стоял на ушах, и мне даже не удалось увидеться с хозяином, своим старым знакомым. В комнату меня проводил слуга, и я уснул мертвецким сном, даже не слыша творящегося за окном безумия.

В честь праздника утро началось очень поздно. Спустившись в духан, я нашёл хозяина в полном одиночестве наводящим порядок среди утвари.

Его звали Марши?, и с тех пор, когда я видел его последний раз, прошли немалые года. Он не постарел, не похудел – его усы были ровно той же длины, что и всегда, и, кажется, даже рубаху он носил всю ту же. Завидев его с витой лестницы, я на миг ощутил себя юным студентом одной из Башен родного города.

Когда-то Марши жил именно там! И тоже содержал духан, который знала вся округа. Учениками мы часто туда наведывались, и наши споры полыхали за кружкой хмельного мёда до самого утра. Жена Марши, к его огромному горю, умерла при родах, и он один воспитывал дочку. Однако лет десять назад, когда я уже жил в Магорахе, во время страшной засухи заболела и умерла также и она. Чтобы спастись от воспоминаний, Марши продал своё дело, пересёк пустыню и начал всё заново здесь, в Ивирхии. Тогда мы и виделись последний раз.

– А вот и ты, хвала небесам! – сипло рассмеялся он, едва только меня заметил. – Мне-то уже сказали, что за гость к нам пожаловал! Прошу-прошу, почтенный господин! Или тебя уже положено звать «почтеннейший»? Ну теперь-то я буду драть с тебя двойную цену за свою кухню, без зазрений совести! Ох, да что это, седой волос у тебя? Стыдись, даже у меня их нет! А ведь я тебя лет на двадцать старше!

По зову примчался заспанный мальчишка-слуга, и уборку передали ему. Мы же с Марши сели позавтракать в углу, распить два-три чайника с чаем и поговорить о произошедшем в последние годы.

Духан он устроил неплохо, даже лучше, чем в Городе Семидесяти Четырёх Башен. Это был даже не дом, а скорее небольшой дворик, обнесённый стенами. В центре крыши зияло открытое небо и к нему тянулся воздух от входа. Со стен копнами свисали ветви растений – благодаря им этот воздух даже казался свежим. Увы, из-за жары во многих царствах в сады пришлось превратить дома.

– Во всей этой красоте видна женская рука, верно? – посмеиваясь, спросил Марши, видя, как я невольно возвращаюсь взглядом к зелени над головой (ведь в дороге мне не встретилось ни одного живого листка).

– Не женился ли ты?

– Уж скорее я женюсь, чем ты! – он расхохотался. – Но нет, есть у меня теперь помощница, вроде приёмной дочки.

– Ты взял на попечение сироту? – удивился я. – Давно ли?

Хотя стоит ли удивляться. Потерявшим ребёнка нелегко привыкнуть к одиночеству.

– Недавно… – Марши с улыбкой покачал головой. – Пришлось взять! Она здесь как слепой котёнок, хотя вроде уже и взрослая. Я бы сосватал тебе её в жёны!..

Вот этого я не мог ожидать!

– …но у неё такая дурь в голове, что лучше пока походить ей в девках. Иначе либо ты мне её вернёшь, либо она сама от тебя сбежит.

Оставалось только догадываться, о ком Марши худшего мнения – обо мне или о своей сироте.

– Как бы там ни было, моё дело учить детей, а не производить их на свет, – попытался я посмеяться вместе с ним.

К счастью, этот опасный разговор был прерван – в тёплую тень духана впорхнула пара девушек. Сперва я подумал, что одна из них и есть приёмная дочь Марши. Но нет, это оказались её подружки – они спросили разрешения пойти к ней наверх и тут же убежали. Обе они были по-ивирхийски смуглые, с кожей красноватого оттенка, с высокими чёрными косами и обнажёнными руками, покрытыми татуировкой цвета киновари до самых плеч.

– Так ты что же, один собираешься пройти пустыню? – вновь Марши повернулся ко мне и ловким движением наполнил опустевшие армуду чаем. – Почему ж не дождёшься какого-нибудь каравана? Или хоть просто попутчиков?

– К чему это? – пожал я плечами. – Я не настолько отвык от трудностей.

– Мало ли кто встретится на пути, а в одиночку…

– Разбойников в пустыне нет, знаешь сам. Все они промышляют рядом с городами. Да и взять у меня нечего, заработанное я с собой не везу, оно уже на родине.

– В нынешние времена не знаешь, как всё поменяется, – хмыкнул Марши с сомнением. – В этой засухе у людей мозги поворачиваются набекрень. Да и не только у людей! Говорят, оборотни стали встречаться всё чаще.

– Вероятно, они ищут новые места для жизни…

– А где ж их найдёшь, люди сами хотели бы знать! Надеюсь только, что они не затеют войны, чтобы забрать себе какой-нибудь готовенький город с водой и удобствами!

Обычно двуликие оборотни живут, как кочевники, и держатся в стороне от людей. Они презирают нас, но ещё больше презирают друг друга. Кланы без конца воюют между собой, а мы для них – нечто вроде пыли под ногами.

– Сайгаки не начнут ничего подобного, у них у самих есть город, – улыбнулся я опасениям Марши. – А со своим золотом они живут гораздо лучше, чем мы с тобой. Тиграм и шакалам нужна охота, они не смогут жить взаперти. А вот шершням…

– А шершням-то нужны сады и цветы! – видя моё замешательство, подхватил духанщик. – Они всегда шли за дождями, а теперь без дождей пустыня совсем не цветёт. А у нас тут круглый год рассада в горшках!

Он ткнул пальцем себе за плечо, где по стенам бежали предательски пышные вьюны.

– И чего им стоит перебить целый город? От шакалов и тигров можно отбиться, а как отобьёшься от роя пчёл? Один укус – и всё! Помер! Да если б они захотели, то захватили бы любое царство, а может, и все разом!

Подметавший пол мальчишка замер, слушая с открытым ртом.

– Перестань, только зря наводишь страху, – рассмеялся я, удивлённый подобной болтовнёй, – а ведь тебе непозволительно упадничество, у тебя собирается полгорода! Что будет, если люди подхватят эти россказни и начнут мучаться понапрасну? Времена и без того трудные.

Марши пристыженно вздохнул и зачесался, давая понять, что по вечерам в духане обсуждаются именно эти абсурдные предположения.

– У людей и так много проблем, – покачал я головой, – не стоит им выдумывать новые.

– Так-то оно так, просто… – он оглянулся на витую лестницу, ведущую в комнаты для приезжих, – такое у меня нынче положение, что хочется побольше тени навести на этих проклятых оборотней, будь они неладны…

Удивившись ещё больше, я не успел спросить, что за положение вынуждает его врать об оборотнях. На лестнице послышался шум, и вниз с весёлым топотом сбежали уже три девушки.

– Дядя Марши! Дядя!! – закричала одна их них. – Мне дарят коня за вчерашний обряд!! Всё сработало, на востоке уже видны тучи!