Жизнь в эмиграции. Подробное пособие о том, как стать счастливой в другой стране

Леша вернулся в Москву на мою защиту осенью. Обучение окончилось, вопрос о дальнейшем развитии наших отношений встал ребром. Я сделала визу невесты и на три месяца уехала к Леше. Мы впервые жили вместе как пара в одной квартирке.

Сложный период

Эти три месяца были самыми сложными в наших отношениях. Леша не хотел расставаться с имиджем студента-холостяка. Ему было 27 – слишком рано, по местным меркам, для женитьбы. Чтобы вы понимали масштаб трагедии, поясню: в Германии вам до 25 лет выплачивают «детские деньги» – специальное пособие от государства. До 25 лет, Карл!

Кроме сложной учебы в магистратуре Леша играл в панк-группе и был президентом Клуба дебатов в своем университете. Жена плохо вписывалась в эти планы.

Ситуацию усложнял местный загс, сотрудники которого морочили нам голову, каждый раз заставляя готовить все новые и новые документы. Это стоило денег и нервов.

Мне было очень грустно, одиноко и больно. Моя прошлая жизнь казалась такой веселой – студенческие вечеринки, журналистские встречи, близкие и друзья, московские радости… Здесь все было наоборот: Леша жил полноценной жизнью, а я чувствовала себя обузой.

Мне не хватало адекватной поддержки от людей, которые уже прошли этот сложный период. А я так в этом нуждалась! Мне не хотелось огорчать родителей, а советы друзей из России не помогали делу, ведь они не были в моей шкуре, хотя хотели помочь.

Мой жених снимал крохотную квартирку-студию в старом доме у вокзала. Из окна я видела кирпичную стену дома напротив и бесконечные вереницы марокканских семей, заходящих и выходящих из подъезда.

В квартире стоял водонагреватель, но горячая вода быстро кончалась. Приходилось умываться и мыть посуду в холодной.

Вишенкой на торте стала лысая бомжиха, которая каждую ночь с криками пробегала под нашими окнами. Она будила всю округу, но ей ничего не делали – душевнобольная, что с нее взять?

Иногда я ей завидовала. В это трудно поверить, но в чем-то она была очень счастливым человеком. Могла делать что хочет, орать и выражать эмоции, свое недовольство. У нее было социальное жилье и парень – странный малый в затасканном спортивном костюме. Они иногда гуляли с немецкой овчаркой возле нашего дома, и я думала, что, в общем-то, это не самая плохая жизнь. Хоть собака есть.

Мне не хватало информации об окружающем мире. У Леши не было ни времени, ни желания мне что-то объяснять. Сказка о заморском принце закончилась. А реальность заключалась в том, что я должна была сама выбираться из своего болотца страхов и отчаяния. Или уехать.

Я ничего не понимала, не могла общаться с друзьями своего парня и чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Мне страшно не нравился немецкий, я скучала по Москве и часто впадала в депрессивное состояние.

Маленький европейский городок был чудо как хорош. Сказочный, будто с картинок из детских книжек. Но он был абсолютно чужим и очень скучным.

Магазины закрывались в 18.00, а в выходные вообще были закрыты. Вечером жизнь замирала, улицы пустели. Я чувствовала себя такой же пустой и страшно скучала по бешеному ритму мегаполиса.

Если бы кто-то предупредил меня заранее, что меня ждет на новом этапе жизни!

Леша злился все сильнее, потому что ему нужно было заниматься своей магистерской работой и еще зарабатывать нам на жизнь.

В конце концов во время одной из наших ссор он написал своему другу, что расстается со мной, и предложил завтра же купить билет в Россию.

И грянул гром

Тут до меня дошло, что дальше так продолжаться не может. Я не хотела уезжать, потому что не любила сдаваться. И сквозь эмоции гнева, обиды и боли чувствовала, что все еще очень люблю Лешу.

В тот момент я начала проходить базовый курс немецкого языка и сказала, что уеду тогда, когда сдам экзамен.

Мы не разговаривали несколько дней. Леша делал вид, что меня не существует. Я поняла, что там, на своей территории, я казалась для него мегапривлекательной. Яркой, веселой, радостной. Здесь мне не было места. Какой мне? Ноющей, одинокой, постоянно требующей внимания. И взяла себя в руки.

Новый этап моей жизни

Я включила привычный московский режим. Стала самостоятельно находить друзей. Сначала просто давала объявления в социальных сетях, потом знакомилась через студенческое сообщество с разными людьми. Постепенно у меня образовался круг друзей и подруг – интересных, интеллектуальных, талантливых.

Стала ходить в музеи, на концерты, изучать город. Начала практиковать язык, тренируясь в магазинах и дешевых студенческих кафешках. Нашла несколько красивых мест, где отдыхала душой и размышляла о своем пути. Ко мне потянулись старые друзья из московской жизни. Они приезжали в гости, и нам всем было уютно в маленькой квартирке. Я навела порядок в нашем жилье и постаралась его украсить.

Финальной точкой стала сдача языкового экзамена и получение сертификата, без которого я не могла претендовать на замужество.

Теперь я понимаю, что все, что ни делается, – к лучшему.

Мы помирились, потому что я ушла в свои заботы и дела, перестав дергать Лешу.

Теперь настал черед уезжать мне. Это было очень грустно.

За три месяца я поняла, что нужно уметь брать себя в руки. Только так можно измениться к лучшему и легче перенести тяжелую адаптацию за границей.

Время на раздумье

Теперь я могла вернуться к Леше только через несколько месяцев. Таковы законы. Мне пришлось уехать на малую родину, которую я покинула в 17 лет, уехав в Москву. Там я провела полгода.

Дома я нашла работу в престижной IT-компании нашего города. Сдала на права. Вернулась к родителям и друзьям домосковской жизни.

А еще подготовила почти сотню документов: переводов, нотариальных заверений, справок из местного загса и их копий для того, чтобы получить еще одну визу и выйти замуж.

Иногда я плакала над документами, потому что что-то опять не сходилось. Например, мое свидетельство о рождении еще советского образца (хотя я родилась в 1992 году) немецкие бюрократы не принимали, и нужно было в очередной раз придумывать новый план. «За что же мне эти мучения?» – кричала я, а мама сочувственно гладила меня по голове, но не отговаривала от принятого решения.

Шесть месяцев – это много или мало? Достаточно, чтобы привыкнуть к спокойной атмосфере дома и сказать себе: «А зачем мне все это? Зачем эти мучения, чужая страна, чужие люди, поиски приличной работы, которую почти невозможно найти в маленьком городке?»

Леша вовремя почувствовал изменения в моем настроении. Он спас наше будущее, когда пригласил меня на свидание в Черногорию (эта безвизовая страна здорово нас выручила).

Там я еще раз взглянула на него и поняла, что больше никогда не отпущу этого человека.

Это случилось

Зная мою тягу к заурядной романтике и любви к Франции, Леша сделал мне предложение в Париже на холме Монмартр. Железное колечко, наспех купленное в интернете, спадало с моего пальца. Но дело было сделано.

Мы поженились в Ахене. Свадьбы как таковой не было. Роспись в загсе и небольшая вечеринка среди местных друзей и коллег по работе – вот и вся церемония. Нам все еще было сложно: европейский менталитет Леши для меня был дикостью. Но я все больше понимала особенности страны, куда попала.

А если бы я узнала об этом раньше? Если бы у меня был кто-то, хоть фея-крестная, кто объяснил бы правила новой игры?

Теперь такой феей-крестной мне хочется стать для вас.

Какая она, Германия?

Да, Германия в моих мечтах – страна старинных замков, великих писателей Шиллера и Гете, место чистоты и идеального порядка – оказалась совсем другой. Жесткой, равнодушной, надменной. И не такой уж чистой и порядочной. Может быть, я слишком многого от нее ждала, казалась себе особенной, уникальной. А оказалась одной из сотен тысяч наших девушек, которые выбрали себе непростой путь и уехали за границу.

Моя беда была в том, что я всегда судила о странах через призму книг, которые читала взахлеб, через ленту Инстаграма, где картинки красивой жизни часто не соответствуют действительности, через рассказы друзей, которые выхватывали лишь какие-то фрагменты во время своих путешествий.

Мое восприятие Германии и Европы в целом казалось похожим на большую картину, собранную из маленьких пазлов. В какой-то момент я поняла, что их не хватает и картина собрана лишь наполовину. Остальную половину я собирала, уже руководствуясь собственным опытом, живя здесь и сейчас. Думаю, что буду собирать эту картину всю жизнь, а пазлов так и не хватит.

Знаете о парадоксе Парижа? В России прочно прижилась фраза «Увидеть Париж и умереть». Это какая-то фатальная, для многих несбыточная мечта – оказаться в городе любви и круассанов.

Во мне тоже жила эта мечта: увидеть Сену и Сорбонну, постоять на площадке Эйфелевой башни и оказаться рядом с собором Парижской Богоматери.

И я испытала такое же жестокое разочарование, как и сотни русских туристов, приезжающих летом в этот город. Японский психиатр Хироаки Ота в 1986 году даже дал имя этому туристическому шоку – парижский синдром.