Последняя гроза
Интересно, а какие отношения у них были с дедом? И работал ли Емельян еще где-нибудь? А может, у него есть семья? Может быть, дети или престарелые родители, за которыми он ухаживает? Нет, вряд ли. Все это никак не вязалось с человеком-роботом.
Валентин не слышал, о чем говорила Анна, только видел, что на какое-то время разговор прервался, потом был еще один звонок. Дальше девушка, как он понял, отправила кому-то СМС. Или даже попереписывалась, судя по тому, как она то замирала, то опять начинала печатать.
Валентин подошел, когда все разговоры уже завершились и Аня просто смотрела в сторону, все еще держа телефон в руках. Анна повернула к нему голову. Растерянный взгляд, извиняющаяся улыбка:
– Дело принимает какой-то странный оборот. Видимо, мне придется остаться. Это удобно? Во всяком случае, меня об этом попросил ваш Емельян.
– А о тебе никто не будет беспокоиться?
– Нет, мама живет в другом городе, я квартиру в Балашихе снимаю.
– Про Балашиху что-то припоминаю. А что тебе говорил Емельян?
– Валя, я пока сама не очень понимаю, о чем речь. Правда. Он спросил, действительно ли моя фамилия Фальк. Видимо, твоя мать уже рассказала. Вопросы идиотские задавал: в каком городе родилась моя мама, в каком году родилась. И попросил никуда не уезжать, дождаться его. Ну а потом позвонила девушка какая-то, вроде бы его помощница, опять про маму спрашивала, про отца, про бабушку.
– Выходит, твоя семья как-то связана с моей?
– Не знаю… Да откуда? С какой стати? Думаю, что нет. Думаю, они исключают какие-то варианты. Но судя по всему, есть что-то, чего не знаете вы, самые близкие родственники – Бред.
– А кто этот Емельян? Почему он знает больше, чем вы? Это же как-то странно.
– Ты понимаешь, меня же тут не было практически шесть лет. Я всегда его видел урывками. Вошел в кабинет деда, вышел из кабинета. Кивнул в мою сторону невидящим взглядом. Как-то доверенность мне оформлял. Тоже все без эмоций, только по делу. Нет, я его вообще не знаю, со мной он всегда говорил коротко, в основном законами, не расшифровывая. Но, судя по всему, дед ему доверял.
– А своей дочери? Ваш дед юристу доверял больше, чем собственной дочери?
– Да сложно все. С мамой у них были отношения, как в итальянском кино. Она вечно устраивала тут спектакли. Выбегала из его комнаты в слезах, хлопала дверью.
– Почему?
– По кочану! Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?
– А ты теперь и во мне видишь конкурентку? Думаешь, меня могли упомянуть в завещании? Если что, то мне тут ничего не нужно. Обещаю, что я от всего откажусь. Правда! Я к этому точно никакого отношения не имею. Даже если ты вдруг окажешься мне родственником. Я этот дом не строила и тут не жила.
Валентин взъерошил волосы руками.
– Бред. Все мы тут с ума посходили. Но ты права: как только ты вошла в круг избранных, у меня появилось к тебе какое-то недоверие, а если начистоту – раздражение.
– Может, я лучше пойду погуляю? Или страшно меня сейчас одну оставлять? Я же и украсть что-то могу?
Валентин был рад шутке.
– Пойдем лучше в дом. А про мать, думаю, ей было слишком много всего позволено. То есть все позволено. И она не смогла правильно интегрироваться в эту жизнь. Прости, все же я математик.
– Странно все это.
– Не странно, а закономерно. Поэтому дед нам с Витькой спуску не давал. Муштра с детства.
– У вас вроде родители имеются.
– Родители имеются, но живут-то они за счет деда, поэтому он и на нас имел полное право.
– Вот как.
– Так что если тебе интересно, то мне это завещание, знаешь, никак. Главное в этой жизни – ты сам, твое место, твоя свобода. Зависеть от денег, от усадьбы у меня желания нет. Считай, что мы с тобой играем на одном поле.
Глава 3. Вероника
Суббота
14:00
До новой высотки в престижном районе Вероника доехала быстро. Летом в Москве нет этих страшных пробок, и даже от езды по городу можно было получить удовольствие. Она не сразу нашла нужное ей здание. Город в городе. Вытянутые вверх стекляшки напоминали медицинские колбы, между ними правильно выстроенное пространство с детскими и баскетбольными площадками, велодорожками и тротуарами для пешеходов. Машины только для высадки пассажиров и разгрузки.
Вероника сначала все перепутала, зашла в жилой дом и была поражена стильному и современному интерьеру. Бывает же такое. Вроде как подъезд, но в центре фонтан, по бокам две скульптуры, изображающие атлантов, правда, метра три ростом, консьержка не в будке за стеклом, а в центре за стойкой. Белая рубашка, черный брючный костюм, выученная улыбка.
– Вам в соседнее здание. – Вышла из-за стойки и показала направление.
Как бы Вероника хотела жить в таком доме, возможно, даже в совсем небольшой квартире. Панорамные окна, вид на Москву, эта самая улыбающаяся девушка по утрам, завтрак в кафе, без всяких обязательных вымученных семейных застолий. Устала. Она от всего устала. Единственное, чего она хотела от этой жизни, – свободы и своего личного пространства. Первое, что она сделает, когда получит наследство, она выставит усадьбу на продажу, купит себе квартиру мечты, а на остальные деньги просто будет жить. Она заслужила. Ей сорок пять лет, а она только и делает, что прислуживает.
Вероника сама не знала, зачем она ехала на это мероприятие, но, попав в этот новый, практически космический район, поняла: хорошо, что приехала. За кошмаром последних дней она забыла про нормальную жизнь. А она существует! Вот она!
Соседнее здание было офисным. Она поднялась на лифте на двадцать пятый этаж и оказалась совершенно в другом интерьере. Боже, как же красиво. Вероника не любила слишком уж современные объекты, особенно такой футуристический дизайн, но здесь было на редкость тепло и уютно. Она не сразу разобралась почему. Ах, вот в чем дело! Много дерева, много теплых оттенков, огромные окна, а еще кругом живые цветы.
Ее встретила администратор:
– Вероника Григорьевна, спасибо что отозвались! Уверены, вам понравится наш проект. Что вам налить?
– Я за рулем.
– Нестрашно, у нас есть безалкогольные напитки. Может быть, кофе?
Как приятно, что тебя сразу называют по имени, хоть и видят впервые, улыбаются, радуются. И сразу хочется, чтобы этот проект понравился, хочется начать общаться с такими чудесными людьми. Лучше, чтобы они стали ее подчиненными, и каждый день так ей улыбались, и приветствовали.
По коридорам в ожидании презентации проекта томно прогуливались богатые дамочки с бокалами шампанского. Они, кстати, смотрели и на Веронику, и друг на друга немного свысока, навскидку определяя стоимость сумок и обуви. Веронику эти взгляды немного спустили с облаков. Может, она и войдет в руководство будущей клиники, но работать ей придется вот для этих самых дамочек, которых она тихо ненавидела. Что за жизнь? А ведь по большому счету она точно такая же, как и они все. Тоже сегодня думала, какая сумочка сюда больше подойдет: «Диор» или «Гуччи». И скорее всего, на эти сумочки дамочки, как и она, сами не зарабатывали. Как все же непросто жить в этом мире. Отец постоянно попрекал ее и всех в доме куском хлеба. Визжал на ее детей: «У нас в доме рабов нет!» Детям было смешно. Жить на гектаре земли, в доме больше тысячи квадратных метров и просить пятьсот рублей на «Макдоналдс». Трагедия со старшим сыном никак не убедила Веронику, что отец был где-то прав. Не был он прав! Никогда! Он – причина всех ее жизненных неудач!
Выпить хотелось нещадно. Зачем только она приехала на машине? Идиотка. Может быть, все же выпить? Машину забрать можно и позже. Ну да! Опять же, есть повод, чтобы позвонить, попросить о помощи. А то она никак не могла найти вескую причину для встречи! Вот же она! Ей нужна помощь. Нужно ее забрать и отвезти домой.
Она отошла в соседнее пространство и достала из сумочки телефон:
– Привет! Слушай, ты не очень занят? Сможешь помочь? Ну извини, пожалуйста, раньше позвонить не могла. Что? Забрать меня из центра. Понятно, что не можешь довезти до самого дома. Но хотя бы до заправки на шоссе, оттуда я уже поймаю такси. Что? Не получится? Может быть, ты все же попробуешь? Да нет, ничего не случилось…
Врать Вероника не умела. Да, все шито белыми нитками.
Голос на другом конце провода был вроде как привычным, но что-то изменилось. Слишком вежливый, слишком предупредительный. Вероника пыталась себя успокоить: нестрашно, он мог быть не один.
– Нам же надо обсудить твои проблемы. – Вероника попыталась нажать на главные педали. – Что значит «проблем больше нет»? Я практически договорилась. Я тебе точно говорю.
Вероника не поняла, когда она стала говорить в пустоту и абонент отсоединился. Сердце упало в пятки. Как такое могло быть возможным?
Чтобы рухнуло все и в один момент? Нет, она не допустит. Она будет бороться.
Вероника убрала телефон в сумочку и зашла в дамскую комнату. Найти входную дверь туда было непросто. Вся стена состояла из идеально гладких панелей. По какому-то наитию она толкнула среднюю и оказалась в той самой уборной. Стены обиты темным деревом, раковина – цвета глубокого малахита. Это потрясающе. Мечта, а не туалет. Господи, как хочется наконец-то изменить свою жизнь. Вырваться из бесконечного стиля модерн, а на самом деле вещей, купленных на барахолках. Здесь все говорило о высоких технологиях и о людях будущего. Она достойна стать таким человеком и наконец-то жить по-другому.
Вероника еще раз посмотрела на себя в зеркало. Да, она изменилась. Сильно. Нет больше неповоротливой и полноватой хохотушки. Есть женщина, достойная своего времени. Умная, расчетливая, знающая себе цену и достаточно привлекательная.
Она вздрогнула от шума двери открывающейся кабинки. Оказывается, она тут не одна. Как будто можно было подслушать ее мысли? Из кабинки, несколько извиняясь, вышла молодая приятная женщина. Женщина улыбнулась, открыла кран. Вероника улыбнулась в ответ. Она привыкла улыбаться приветливо, но холодно. Женщина улыбнулась просто приветливо. Вероника тут же просканировала незнакомку. Не москвичка. Одета очень дорого, но без московского небрежного шика. Объяснить сложно, но именно так. Московский дорогой стиль вырабатывается годами и состоит из нюансов.
– Я Наталья. А вы – Вероника? Я внимательно читала списки гостей и выбрала вас для знакомства.
Вероника слегка опешила. Вот это прямота. Опять же провинциальная. Стало быть, она ее выбрала. Ну-ну. Наталья тем не менее продолжила:
– Нас долго не было в России. Жили в Лондоне. По возвращении решили купить московскую усадьбу где-нибудь в районе Тверской улицы. Вот только закончили ремонт. Буду рада вас видеть у себя. В свою очередь приеду в гости к вам, меня интересуют подмосковные усадьбы.
Ситуация слегка прояснилась. Значит, Наталья долго не жила в России, просто забыла про наши манеры и условности. Возможно, уже думала по-английски и перевод получался не совсем тактичным. Слишком холодным и деловым. Собственно, так выглядела и сама Наталья.
– Рада знакомству. Если вы не заняты, приезжайте к нам завтра, мы как раз устраиваем ежегодное мероприятие – праздник цветов.
– Я приеду.
Наталья протянула Веронике визитную карточку.
– Жду от вас адрес и подробности. Желаю вам хорошего дня.
И Наталья вышла из дамской комнаты. Вероника проводила ее взглядом. А ведь и у этой женщины, скорее всего, есть свои проблемы и заботы. Не может быть в жизни все безоблачно. Однако же от нее веет надежностью и… чем еще? Да ничем. Холодом от нее веет и бездушием!
Вероника почему-то порадовалась своим мыслям и тут же забыла про Наталью.
Чем будет заниматься эта клиника? Долголетием? Чтобы жить долго, но при этом сохранить активность и молодость. Да, денег у мужа она просила совсем на другое. Клиника – это был чистой воды блеф. А может быть, попробовать? Да, муж не даст. Но скоро у нее будут свои деньги. Больше ей не надо будет ни на что и ни у кого просить. Она сама эту клинику построит и на всю жизнь останется молодой и красивой. Она не позволит никому разрушить свои планы и отпустит наконец жуткие обиды, которые терзали ее все последние годы.
Вероника гнала по загородному шоссе, не обращая внимания на ограничения скорости. Она давно пересела на спортивные машины, была противницей кабриолетов, на которых разъезжали приятельницы из спортклуба. Шум ветра должен быть не в развевающихся волосах, а в голове и в сердце. У нее всегда хорошо была развита интуиция. Сердце ее никогда не обманывало, ветер начинал тихо завывать в ушах, отзывалось сердце, и она уже была готова к опасности. Прошли те времена, когда опасность подкрадывалась незаметно и казалось, что жизнь закончилась. Вот сейчас, вот в эту самую минуту. Все! И не выпутаться. Сегодня она точно знала: выпутаться можно из всего. И войти в жизнь на новом витке и в новом повороте.
Она еще долго прокручивала в голове давнюю историю, когда ее вдруг вызвал в кабинет отец. Сначала с мыслями: черт, черт, как она могла проколоться?! Потом пришло чувство жуткого стыда и даже немножко чувства вины, а потом она забила. Позже пришло осознание: да, это произошло в ее жизни. И что дальше? Для тех, на кого Веронике наплевать, это всего лишь повод поговорить. Для тех, кто для нее был и остается важен, наверное, все-таки это не было таким уж шоком. Если любишь человека, принимаешь его целиком, с достоинствами и недостатками.
Она никогда не могла определить настроение отца по голосу. Всех остальных – да. Мужа, Марты, детей. Больны, в плохом настроении, что-то произошло, немного выпили. Голос отца всегда был ровным, можно даже сказать, дружелюбным. Черта хищника. Жертва должна расслабиться, зачем показывать, что ей что-то угрожает.
– Прошу тебя зайти.
– Раз просишь, зайду.
Вероника шла в кабинет к отцу в своих мыслях, ей было не до него, не до разговоров. Она потом думала: а какого разговора она ждала? Никакого. Не думала.
Отец сидел за столом. Высокий, фактурный, модный. Годы не испортили фигуру, морщины сделали лицо еще интереснее. Темно-синяя футболка поло, бежевые брюки и белые кроссовки. Отец всегда дома ходил в спортивной обуви – никаких тапок и стоптанных шлепок. «Хорош», – пронеслось в голове у Вероники. Это был последний раз, когда дочь подумала о внешности отца со знаком плюс. После того случая она видела в нем только бесчувственного зверя. Он встретил ее молча, жестом указал на кресло рядом с письменным столом, открыл ящик и бросил на зеленое сукно увесистый конверт.
– Если ты думаешь, что я буду тебя покрывать или оплачивать этот компромат, ты глубоко ошибаешься.
Да, Вероника долго потом еще вспоминала этот момент именно с животным ужасом, который стал разливаться по телу и сковывать ее железным обручем.
Она попыталась успокоить себя сама:
– Не понимаю, о чем ты?
– Вот об этом. – Отец с силой тряхнул конверт, по столу и полу разлетелись фотографии.
Вероника глянула мельком и тут же отвела глаза. Она не ожидала, не могла поверить. Зачем? Кому это понадобилось? С мужем уже давно есть договор: каждый живет свою жизнь. Безусловно, никакого эпатажа, тень на семью не бросаем. Вероника не знала, есть ли любовница у Александра и если есть, то кто она. Ее это мало волновало. И своей вины она не чувствовала. Очень долго она пыталась этот брак и сохранять, и оживлять. Измены пошли, когда она поняла, что она мужу неинтересна. Сначала даже изменяла назло, потом что-то доказывала самой себе. Еще не старая, еще все возможно. А потом влюбилась. Бросилась в омут новых отношений с головой. Потеряла всякую осмотрительность.
Те фотографии были отвратительными. Добро бы поцелуи под дождем на улице. Что нам там в кино показывают? Какие фотографии частные детективы приносят своим клиентам? Как правило – сплошная романтика. Красивая природа, желтая листва. Он в плаще, она на каблуках. Если постель, то обязательно красивое белье. То, что краем глаза увидела Вероника, близко ничего не имело хоть с каким-либо подобием эстетики. Жуткая похотливая страсть… О боже! Неужели это и есть ее любовь?
Она молчала. О чем говорить? Что обсуждать?
– Не спросишь откуда? А я думаю, этот тип и прислал!
Отец с силой отодвинул кресло и встал. На какое-то мгновение Вероника прикрыла глаза: казалось, сейчас отец подойдет и начнет, как в детстве, трясти ее за плечи. Нет, Фролов подошел к окну. Пытался унять злость. Жестко повернулся и вдруг заорал что есть силы:
– А ты думала: к тебе любовь пришла? Посмотри на себя, что ты из себя представляешь? За что в тебя можно влюбиться? Может быть, ты красавица писаная?! Сними все твои шмотки с наклейками – ничего не останется! А может, ты дюже умная? Умные – они либо образование хорошее имеют, либо в чем-то разбираются! А ты что?
– Пожалуйста, не кричи! А я живу так, как умею.
– Ты живешь так, как тебе хочется. А я все это оплачиваю.
– Попрекаешь?
– Нет. Принимаю меры. – Отец опять сел за стол. Лицо стало бордовым, весь гнев ушел внутрь. – С этого дня деньги тебе будет выдавать муж. Но сначала я покажу ему эти фотографии.
– Ты этого не сделаешь.
– Отчего же?
Фролов набрал номер:
– Александр, ты еще дома? Поднимись ко мне в кабинет.
Вероника вскочила со своего кресла.
– Сидеть! – зашипел Фролов. – Фотографии прибери. С отправителем я разберусь. Больше нас не побеспокоят. А Александру смотреть на эту мерзость необязательно. Парень он хороший, расскажу своими словами.
– Папа, я прошу тебя. Как мне после этого жить?
– Так по-другому жить. По-человечески. Я тебя от дел не отодвигал. Усадьба была полностью в твоей компетенции, но я проверил счета и пришел в ужас.
– Ты прав, я немного все запустила, но, ты увидишь, я все исправлю. Я прошу тебя.
– Исправляй. Но своих решений я не меняю.
Разговор с Александром был коротким и только по сути. Доходчиво, без ненужных подробностей Фролов ввел своего помощника и зятя в одном лице в курс дела. Можно подумать, он рассказывал о неудачном проекте. Да, не получилось. Ну что поделать. Закрывать совсем проект не стоит. Перегруппируем силы, перенаправим денежные потоки и поставим на запасные рельсы. Ну уж раз в проект столько уже вложено. Да, все деньги теперь у Александра. Да, именно он должен их выдавать своей жене. Сколько? Столько, сколько считает нужным. Почему? Потому что она провинилась перед своим мужем. Нужны подробности? Вот и не будем об этом.
Зять выслушал молча. Не глядя ни на свекра, ни на жену. Так же молча встал и с вопросом, можно ли ему идти, вышел из кабинета. Перед выходом, не оглядываясь, аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вероника, посчитав до десяти, так же встала, так же молча вышла и точно так же аккуратно прикрыла дверь.
На год Александр переехал жить в другую комнату, Вероника мгновенно рассталась с любовью всей жизни, а ненавистников у Фролова с того дня прибавилось. Зять никогда не простил ему того унижения.
Вероника втопила педаль газа в пол и понеслась. Ей почему-то казалось, что начинается новый этап ее жизни.
Глава 4. Сестры
Суббота
17:00
Марта спустилась во двор и осмотрелась по сторонам.
Девять дней, как ушел из жизни Гриша. Что их ждет? Ничего не понятно, все они как будто висели в воздухе. Такие канатоходцы, сорвавшиеся с каната. Одной рукой зацепились за трос и ждут, что кто-нибудь придет на помощь. Кто может прийти? Никто не придет. Только Гриша, если захочет, дернет их за волосы. Да, они все надеялись на Гришу. На Гришу, который девять дней назад ушел из жизни. Как так получилось, что именно он думал за всех, всем управлял, за всех принимал решение? Пока был жив, это так не ощущалось, а теперь все растерялись. Сейчас в усадьбу приедут люди почтить память ее зятя. Нельзя, чтобы они увидели их растерявшимися. Нужно немедленно взять себя в руки.
Марта любила гостей, умела устраивать настоящие светские мероприятия. Она обязана сегодняшний ужин провести на должном уровне. На какое-то время она выкинет из головы страшный повод, включит голову и сделает все достойно.
Она окинула взглядом территорию усадьбы. У Марты были на этот счет свои установленные привычки. Взгляда обязательно должно быть три. Сначала из окна верхней гостиной на парадный вход. Раньше она этот момент недооценивала, и зря. Прав был Есенин, большое видится на расстоянии. Она вернулась в дом и подошла к окнам. Два окна с витражами, и окно посередине открывало взору всю картину на лужайку перед домом. Ну вот, конечно! Хорошо, что посмотрела. Все, что до ворот, выглядело идеально, а на подъездной дороге – гора скошенной травы. Марта тут же набрала номер Алексея.
– Алексей! Что это за стога сена? Тут у нас не выставка Моне! Осталось сорок минут!
Алексей разразился в ответ оправданиями и уверениями. Марта с трудом перебила своего верного садовника:
– Неважно, кто такой Моне! В чем ты уверен? С чего это вдруг? Что значит «еще целых полчаса впереди»? Ты что, Василису не знаешь? Она всегда приезжает на полчаса раньше. Эта стерва так и норовит меня подловить.
Марта с силой нажала на отбой и перевела дыхание. Откуда появилась эта одышка? От нервов все. Как подумает про Василису, тут же разнервничается. И вот интересное дело. Они же вроде как подруги? У Марты, кроме Василисы, по большому счету никого и не было. И потом, если быть откровенной, Василиса ей плохого не желала.
Пару лет назад Марта поймала себя на мысли: так ведь она ж Ваське завидует. Банально завидует. Она тогда подрезала в саду кусты жасмина. Привстала с лавочки, которую предусмотрительно всегда теперь носила с собой. Поработает – присядет: возраст как-никак, нужно себя беречь. И так эта мысль ее ударила по макушке, что она плюхнулась на свою табуретку и выронила секатор из рук. Господи ты боже мой. Чему завидовать? И главное, кому? И тут же поняла. Вот ей, Ваське, и завидует. Свободе ее. Марта никогда не была свободной. Зависела от чужих денег, от чужого мнения. Вечно сидела на каких-то диетах, занималась посильным спортом. Ей было важно, что подумают люди, сколько дадут ей лет. А вдруг дадут столько, сколько есть на самом деле?
Ваське было все равно. Балахон от «Версаче», пузо выпирающее, еще и пятно на самом видном месте. И что? Рыбки перед выходом захотелось! Не переодеваться же! Действительно. Глупости какие. Никаких условностей. Хочется рыбки – значит, съем! На голове вечные три пера в разные стороны. Марта даже как-то предложила ей услуги своего парикмахера. Причем исключительно будучи уверенной, что Васька откажется. Если бы Васька согласилась, Марта бы, наверное, померла на месте. Так ей жалко было делиться парикмахером. Васька каждый раз гордо отказывалась, рассказывая, что ее вполне устраивает работа ее домработницы Майки: «Зачем куда-то переться? Еще и денег платить. Твоя стрижка сколько стоит? Сколько-сколько? Да ты с дуба рухнула. Хорошо, что твой Фролов не знает!»
Марта прекрасно понимала, что дело было совсем не в деньгах. Василиса в себе была уверена. Да. Свободная от чужого мнения во всем. И этим она злила Марту еще больше.
На прошлый день рождения Марта подарила подружке тушь для ресниц. Самую обычную, фирмы «Ланком». Классическую, с запасным блоком.
– Намекаешь?
– Не намекаю, а говорю прямо. Твоя тушь из серии «Ленинградская», «сейчас поплюем на щеточку и намажем» – это просто уже не лезет ни в какие ворота.
– Слушай, сколько мне лет?
Еще один момент для зависти. Василиса никогда не скрывала свой возраст.
– Чего мне народ обманывать и приклеивать длинные и тонкие водоросли на глаза?
– Конечно! Лучше толстые ошметки.
Василиса расхохоталась:
– Лучше! Я сама толстая, глаза давно уже заплыли. Пусть хоть ресницы выделяются.
– У тебя еще губы выделяются.
– Это обязательно. И заметь, помада у меня только «Шанель».
– Может, и «Шанель»! Но ты ж никогда в зеркальце не посмотришься, чтоб накраситься. Малюешь по памяти.
– А память еще есть. И это главное!
Нет, зря она обижалась на Ваську. И баба она неплохая, и в тонусе ее, Марту, держала. Марта спустилась вниз, оглядела холл перед дверью, поправила шторы и еще раз бросила взгляд на себя в зеркало. Сама себя одобрила. Брючный костюм из черного шелка в ее любимом японском стиле. Брюки палаццо, кофта с глубоким запахом, широкий кушак. Все, что она себе сегодня позволила, – это яркие красные клипсы. Может быть, зря. Сняла одну клипсу, повертела головой. Как нас учит Шанель? Перед выходом сними последнее украшение, которое надела на себя. Да пошла она подальше! Кто она такая, эта Шанель?! Дама, которая еще и нацистам помогала? Вредная, злющая, в вечной шляпке, скрывающая за длиной юбки острые коленки. Марта гордо прицепила клипсу обратно, растянула губы в предполагаемом приветствии, склонила голову в обе стороны, заодно еще раз проверила стрижку. Идеально. То что надо. Ухоженная женщина средних лет, знающая себе цену, достойная своей небедной жизни. Такое впечатление она должна производить на окружающих. Такое и произведет. Она отошла от зеркала и распахнула дверь.