Последняя гроза
Взгляд номер два. Легкий фуршет для приветствия гостей. Пять барных столиков, которые располагались на равном удалении друг от друга, – даже много, но надо же дать людям возможность обсудить друг друга. По левую руку под навесом располагались три длинных стола с самоварами и напитками. Закуски уже разложены на столах, официанты стоят наготове, руки за спину, улыбаются Марте. М-да. Так широко можно не улыбаться, все же поминки, но Марта решила не делать замечаний, иначе она сейчас всех только запутает.
Она прошла мимо столиков к воротам. По пути легким движением коснулась скатертей на столиках, проверила, что везде стоят салфетницы. Ее личное нововведение. Почему-то гости всегда забывают взять салфетки с длинных столов, и им приходится возвращаться. Салфетницы покупала лично, выбрала массивные, белые, круглые стаканы, сделанные под камень. Смотрится стильно и дорого. Подсвечники на столиках из того же камня, свечи все новые. Марта еще не решила, будут ли они свечи зажигать, правила пожарной безопасности в усадьбе соблюдались неукоснительно, все будет зависеть от ветра и от поведения гостей. Но свечи – это всегда украшение.
Марта прошла по дороге к воротам. Ну как же хороши обе клумбы. Полностью ее заслуга и ее работа. Она улыбнулась сама себе и постаралась не задерживаться у цветников.
Взгляд номер три – самый главный – от ворот к дому. Именно таким гости увидят усадьбу, приветственный фуршет и хозяев, когда будут входить в ворота. Еще один проход от ворот до дома. Проход должен быть медленным, головой вертим на триста шестьдесят градусов. Что? Что не так? На чем взгляд замылился? Еще есть время что-то подправить.
Марта дошла до дома и присела на лавочку справа от парадного входа. Это была ее личная лавочка. Немного в тени. Полный обзор с возможностью не быть замеченной.
Из дома вышел Александр, и тоже вроде как с проверкой. Посмотрел по сторонам, подошел к официантам. Ну, понятное дело, ему уже наливают. Судя по емкости – виски. Не рано ли? Да что теперь говорить… Следом из дома появилась Вероника. Как же она была похожа на мать. Когда это произошло? Очень долго Вероника была похожа на нее, на Марту. Ничего особенного. Так часто бывает. Племянники похожи на братьев и сестер своих родителей.
Они с сестрой были очень разными. Единственное, что их объединяло, – рост. В остальном – ничего общего. Правда, у них не было общей старости, может быть, в старости бы они и сошлись в одном лице. Не получилось. Марта была похожа на отца. Она все знала и про тяжелый подбородок, и про слишком узкий рот. Галка во всем напоминала мать. Смешливые глаза, ямочки на подбородке. Все и всегда говорили, что Вероника – вылитая Марта. Даже было неловко перед Галкой.
А вот умерла мать, и Вероника буквально через пару лет начала безумно ее напоминать. Всем. Походкой, жестами, тем, как она убирала волосы со лба, как смеялась, отклоняясь назад и слегка сгибая ноги. Она вряд ли помнила те жесты своей мамы. Генетическая память?
Сегодня Вероника – другая. Уже ни на кого не похожа. Исключительно на саму себя. Узкая юбка миди с огромным разрезом, с таким же нескромным разрезом короткий пиджак на голое тело, босоножки на высокой шпильке. О боже! Это она так собирается прокостылять весь вечер? Вероника кивнула в сторону официантов, тут же к ней подлетел молодой человек и понесся обратно. Естественно, вернулся с бокалом шампанского. Ну все, понеслась…
Но гостей встречать будет не она, Марта. Гостей встречать будут они…
* * *Они с Галкой выросли в обычной семье. Марта – старшая, Галка на два года младше. Родители всю жизнь работали на заводе в небольшом подмосковном городке. Своим дочерям они такой жизни не хотели, поэтому все жилы рвали, чтобы дочери получили хорошую специальность и обязательное высшее образование. Хороших специальностей они знали немного. Врач, учитель и юрист.
Отец любил по воскресеньям, прикончив полбутылки водки, вести с дочерями задушевные разговоры. Мать не влезала, сидела на краешке стула и слушала с благоговением. Обязательный фартук, полотенце через плечо. Слушала и улыбалась. Не перебивала. Только как-то раз вдруг завела разговор о счастье. Сестрам показалось, ни к селу ни к городу.
– Учетчица сегодня сказку одну рассказала. Я все про нее думаю. Может, вы тоже подумаете, а может, чего новое для себя поймете. А сказка такая. Собрались как-то боги. Уж и не знаю, где-то они собираются и с какой стати их много? Так сказка же, стало быть, и пусть себе. И вот один и говорит:
– Давайте что-нибудь отберем у людей?
Думали, думали и решили у людей отнять счастье. Отнять и спрятать. Вот только где? Нужно же надежное место найти.
– Может, на горе?
– Найдут! Всегда есть кто-то особо спортивный. Начнет покорять вершины, наткнется, всем расскажет.
– Тогда на дне моря!
– И там найдут. Батискаф какой построят, чтоб сокровища пиратские искать, а там, понимаешь, само счастье!
– Остается космос! Спрячем на другой звезде!
– Если они батискаф построят, то и космический корабль придумают. Нет, плохая идея.
И тут взял слово самый старый бог. Старый и мудрый. Слушал он их, слушал и наконец сказал:
– Я знаю, где нужно спрятать счастье. Место это только одно, и найти его будет не просто сложно – невозможно.
Другие боги опешили.
– Что? Где?
– Спрячем внутри их самих, они будут по горам лазить, в космос летать, а счастье-то совсем близко!
Почему-то всех членов семьи тогда сказка только рассмешила.
– Ну ты, мать, философ, – удивился отец, а дочери и вообще никакого внимания не обратили, пожали плечами. Сказки какие-то.
Марта потом эту сказку не раз вспоминала и все думала. Ну вот она знает рецепт. И что? И что это меняет? Внутренняя гармония счастья ей не дала. Ошиблись боги: нужно, чтобы и вокруг все было хорошо и правильно.
Почему родители так рано ушли из жизни? Вопрос, который мучил и не давал покоя. Один за другим с разницей в полгода. Девочкам объясняли про болезни и диагнозы, про курево отца, про воспаление легких матери. И все-таки… Разбираться тогда было некогда. Нужно было как-то жить дальше.
Марта заканчивала школу, а Галя – восьмой класс. Про институт можно было сразу забыть, Марта пошла учетчицей на тот самый завод, Галя – в колледж на бухгалтерское отделение.
Через год Марта все-таки поступила на заочное отделение в институт культуры, на библиотечный факультет, а Галка после техникума успешно сдала экзамены на вечернее отделение Плехановского. Больше в память о родителях. Или так им в головы вбили?
Не сказать чтоб сестры жили дружно или любили друг друга – слишком они были разными. Они просто друг у друга были, всегда знали, что их двое и что нужно было выживать. А еще они не хотели жизни родителей.
Девчонками – да, дружили. Мечтали: вырастут, у каждой будет по дому. И чтоб с вертолетной площадкой на крыше. И чтоб джакузи. Почему-то это было самым важным. Они не сомневались, что рано или поздно так и будет. Одна представляла себя лежащей в джакузи с бокалом шампанского, другая – выходящей в развевающемся платье из вертолета. С одной стороны – охранник, с другой – юрист с папкой.
Марта любила анализировать и вспоминать. В какой-то момент они с Галкой практически перестали общаться. Не ссорились, не было вроде бы никаких обид. Как говорится, жизнь развела. Галка снимала комнату в Москве. Учеба, работа, круговерть с утра до ночи, да и у Марты забот хватало. Она так и осталась работать на заводе, плавно переходила из отдела в отдел. Мечта куда-то вырваться почему-то испарилась. Ее окружали нормальные люди, помнили родителей, опять же, своя квартира, пять минут до работы. А что еще желать? То, что квартира двадцать четыре метра и находилась она на пятом этаже пятиэтажки, ее никак не смущало. Жили же вчетвером. Опять же, тут все напоминало о родителях. Искать счастье в другом месте у Марты времени не было.
Про свою внешность Марта тоже все знала, иллюзий не питала. Отец, как мужчина, был видным, девушку такая внешность никак не украшала. Марта знала, что она некрасивая. Ярко-синие глаза скрашивали ситуацию, но кто сегодня смотрит в глаза?
О том, что Галка выходит замуж, Марта узнала из телеграммы. Галя закончила институт, устроилась работать, съемная комната превратилась в квартиру. Небольшую, в спальном районе, но зато рядом с метро. Новость Марту ошарашила. Как? Что? Почему? Главный вопрос был про любовь. Потом про финансы.
– Финансы имеются. Свой бизнес. Этого вполне хватит.
Тогда впервые за много лет у них состоялся длинный разговор. И про любовь, и про семью. И родителей вспомнили. И никак не могли разобраться, а как родители относились друг к другу? Была ли любовь в их отношениях? Сестры никогда не видели, чтобы те обнимались, что-то обсуждали или хотя бы смотрели друг на друга. Отец вечно курил и смотрел в стену. Сядет, закурит и упрется взглядом. Что он там видел? Ни картины, ни ковра в том углу не висело. Это уже потом Марта поняла: вглубь себя смотрел. Про судьбы людские переживал. А может, про их будущее? А мать все время в пол. И все-таки после долгих споров сестры пришли к выводу, что была любовь. Почему так решили? Смешливая мать была. Вечно смехом заливалась. Значит – счастливая. Человек без счастья так много смеяться не будет. А мать чуть что – хохотала до слез. Глаза вытирала, а слезы затекали в те самые ямочки. Отец, не глядя на нее, тепло говорил:
– Утрись. Описаешься. – Мать хохотала еще громче, а девчонкам было неловко.
Вот и вся любовь.
Тот разговор накануне свадьбы Марте не понравился, более того – испугал.
– Достатка хочу, свободы! Не хочу копейки считать.
– Стало быть, не любишь.
Галка категорически отказывалась знакомить сестру с будущим мужем. К чему? Будет свадьба – познакомишься.
То была странная свадьба. Европейский шик с бандитским уклоном. Огромный белый цветок в петлице у жениха, ленты «Почетный свидетель» на друзьях, ни одного родственника с той стороны. Через полчаса невесту начало выворачивать наизнанку в туалете.
– Какой срок?
– Четыре месяца.
В «Вязы» они переехали, когда Веронике исполнилось три года. Именно туда увозил сестру, по ее определению, муж-тиран, именно тогда она так рыдала. «Как он мог с ней не посоветоваться, не спросить? Все сделал за ее спиной! Она не то хотела! Не так хотела!»
Галка успокоилась достаточно быстро, приняла жизнь барыни, периодически призывала сестру. В основном чтобы пожаловаться на мужа.
Галка жаловалась, Марта пыталась оправдать Фролова. Убеждала сестру, что все не так плохо, что муж ее любит.
Периодически Марте становилось тошно: сколько можно служить громоотводом? Если сестре плохо – приезжай, выручай, потом муж сделает дорогой подарок, страсти улягутся, и вроде как уже и не нужна… До сих пор Марта где-то в смерти Галки винила и себя. Не уберегла. Недосмотрела… Вот и у Вероники жизнь не складывается. Тоже все на публику. Что-то их всех ждет впереди?
Глава 5. Сбор гостей
Суббота
17:30
Кто б сомневался, первой приехала Василиса. Марта увидела подругу-недруга издалека, встала со скамейки, но навстречу не пошла, наоборот, отошла в тень дуба. Встречать должны хозяева, этим правилом она руководствовалась всегда.
Александр и Вероника тоже заметили ковыляющую от ворот гостью. Василиса никогда не подъезжала на машине прямо к воротам дома, обязательно высаживалась из такси где-нибудь у дороги, чтобы пройтись пешком. Зачем? Провести инспекцию. Понятно, что в границах усадьбы ее ожидал идеальный порядок. А вот что там творится за забором?
А за забором тоже все было так же идеально – уж Марта побеспокоилась.
– Наверняка приехала на «Убере». – Вероника заметно нервничала. Ее раздражало все.
– А нам какая разница? – Александр тоже был неспокоен, но что они теперь могли сделать?
– Ты прав – никакой. Это я так, чтобы отвлечься.
– Не переживай, сейчас Василиса мигом тебя отвлечет. Еще какие-то гости неожиданные будут?
– Я уже ничему не удивлюсь.
Вероника посмотрела на мужа практически с теплом, а Александр в ответ легонько сжал ее локоть. Сколько же лет они воевали? И все ради чего? Искали любовь? Или делили наследство, которое им достанется когда-нибудь?
И вот время «Ч» пришло. Сегодня или завтра они узнают, как Фролов распорядился их будущей жизнью.
– Я очень устала, ты даже не представляешь себе как. – Ей некому было больше это сказать.
– Я представляю.
– Как думаешь, нам удастся пережить весь этот кошмар?
– Мы многое уже переживали, переживем и это.
Василиса оделась в соответствии с моментом. Черный балахон, маленькая шляпка с вуалькой. Вероника успела сквозь зубы прокомментировать внешний вид соседки:
– И где люди берут такие вещи? Не иначе как взяла напрокат. – И уже громко для всех:
– Василиса, ты первая! Ждем!
– Жарища какая! Непереносимо. Ну ничего, вроде к вечеру должно быть полегче. Опаздывать не люблю, как и не люблю быть на вторых ролях! Первая – это всегда хорошо!
Василиса окинула пару цепким взглядом и кивнула в сторону Марты. Та помахала издалека.
– Выглядите вроде ничего. Ну что? Оклемались? Обязанности распределили?
– Ох и стерва ты, Василиса! Но своя и родная. Дай я тебя обниму!
Вероника даже всплакнула, прижавшись к огромной и теплой груди соседки. Да, приехала на «Убере», да, вечная провокаторша и зачинщица ссор, но искренняя и никаких камней за пазухой. Вероника знала: если останется без копейки, придет к Василисе, и та ее пустит.
Марта объятия наблюдала издалека; как ни странно, ни ревности, ни раздражения у нее не было. Она тоже знала, что на Василису можно положиться.
– Ой, Вась, ничего не знаю, ничего не понимаю. Пока все на Артемьеве. – Она кивнула в сторону мужа, а Александр в свою очередь сделал вид, что приподнял шляпу и тоже расцеловался с Василисой.
– Нет, но каков этот жук, Емельян. Или он и у тебя в юристах числится? – Вероника подозрительно посмотрела на Василису.
– А мне зачем юристы? У меня наследников нет. Я все музею завещала.
– Лувру? – вставил Александр.
– Почему? Зачем? Да и не была я там! А может, мне там не понравится! Нет, я все в родной Ростов отправлю.
– Может, надо было в детский дом?
– Э, не знаешь ты жизни, Сашка! В детском доме все разворуют еще на подходе. Еще при отправке отсюда. А так… Все же краеведческий музей. Это тебе не хухры-мухры! Или ты не согласен? Тьфу! Что ты меня с толку сбиваешь?! Вероник, чего там этот жук? Как бишь его? Емельян?
– Он каждый день переносит чтение завещания. Должен был зачитать сегодня, теперь объявились еще какие-то факты. Так что, скорее всего, завещание нам зачитают завтра или вообще через пару дней. А что значит – через пару дней? Если оно уже есть? Папа же не воскреснет за два дня? Или Емельян его сам переписывает? Вась, вот ты как думаешь?
– Думаю, Емельян хоть и жучара, но действует всегда только по правилам. Так что чего-то там не то. И не зря ты напрягаешься.
– Не пугай меня.
– Раньше нужно было думать. А теперь чего?
Василиса проследила взглядом за Александром, который отошел поговорить по мобильному телефону.
– Рекомендую тебе сделать Александра хоть на какое-то время своим союзником. Твой батюшка его жаловал, и его он точно не обделил, – продолжила Василиса, все так же наблюдая за Александром.
– О чем ты? Я – дочь.
– Вот и я о том. Ради тебя – ни копейки тебе и не оставит. – Василиса громко рассмеялась.
– Старая ты карга.
– И не сильно старая и не очень карга. Возможно, Емельян дает тебе дополнительное время, чтобы ты одумалась? Может быть, там два завещания?
– Так бывает?
– Конечно. Вот у одной моей знакомой, к примеру, целых пять. На случай, кто как себя поведет.
– Брешешь ты все. Вообще тебе не верю.
– А чего вспотела, раз не веришь? И вообще, сегодня день памяти всеми нами любимого Григория Андреевича! Собрались мы в первую очередь по этому поводу! Согласна?
– Конечно! – Вероника знала, не было в этой фразе Василисы ни тени позерства или игры, и была ей за это от души благодарна.
– Водка есть?
– В доме.
– Тогда я в дом. Витька где? Побеседую с ним.
– Там же.
Василиса, поправив съехавшую набок шляпку, царственно направилась к дому.
– И нечего отворачиваться! – гаркнула она на Марту, которая попыталась смотреть в другую сторону. – Можно подумать, ты меня не видишь?
– Тебя не заметить нельзя. И кстати, тебе этот наряд очень подходит.
– Намекаешь на вес? Мол, черное стройнит?
– Не намекаю, прямо говорю.
– Да и пусть. Ну не люблю я черное! Мне в ярком комфортно. Ты пойми, Маруся! Неважно, сколько человек весит, важно, чтобы походка была легкой.
– Вот и я об этом! И не называй меня Марусей!
– Ладно, ладно. – И Василиса поплыла в дом.
А ведь права старая карга! Она ходила немного боком, но действительно легко и радостно. Марта попыталась представить себя со стороны. Как она ходит? Как мужик. Тяжело, широко шагая. Ну что делать, если размер ноги сорок первый? Интересно, а какой размер ноги у Василисы? Тоже небось не тридцать пятый.
Вздохнув, Марта пошла к гостям.
Следом за Василисой приехали Штерны. Глеб и Жанна. Вероника знала, что им обоим по шестьдесят пять, но выглядели они на пятьдесят. Оба стройные, подтянутые. Уникальные люди. Рассказы исключительно про последний круиз, из которого вернулись на днях, а буквально накануне посетили невероятно интересную выставку. Он всегда в пиджачке, который мог бы быть на размер побольше, она в юбке-футляре ровно до середины колена. Стиль не должен меняться. «Мы вне моды, стало быть, и вне возраста». Жанна как-то сказала, Вероника запомнила. Она с этой фразой не могла согласиться. Для Вероники походы по магазинам, а перед этим тщательные пролистывания модных журналов – не просто ритуал, а медитация. Ничто так не поднимает настроения, как банальный шопинг, покупка последних новинок сезона, а потом, самое главное – сравнение себя в зеркале вот с этой самой журнальной картинкой.
А что Жанна? Дама в футляре? Пусть даже он будет от «Шанель». Ох уж эта «Шанель»… Именно «Шанель» была притчей во языцех у владелец усадеб. Цитаты от «Шанель» знались назубок и цитировались к месту и не к месту.
Вот и сейчас Жанна процитировала, отвечая на комплимент Вероники.
– Жанна, новая брошка? Прелестная!
– Берем пример с Шанель. «Брошь, какой бы крупной и экстравагантной она ни была, всегда смотрится органично». И я с ней абсолютно согласна. Даже на строгом деловом костюме.
– Неужели оригинальная «Шанель»?
– Надеюсь. Купила в Амстердаме в антикварном магазине. Судя по цене, должна быть «Шанель».
– Ты умеешь носить броши, у меня не получается. Покупаю, а надевать не решаюсь.
– И зря. Как опять же нас учит «Шанель», если уж собираешь коллекцию украшений, начни с брошей.
– Да? Не знала…
Штерны жили в собственном доме, а не в усадьбе, что ставило их положение несколько ниже, чем у той же Василисы, а тем более Фролова. Правда, это была бывшая дача одного известного поэта. Не очень удобная, но полностью сохраненная и по мере возможности отреставрированная. Дача поэта перешла впоследствии к родителям Глеба. Отец Глеба был писателем. Не то чтобы известным, но в Союзе писателей состоял и привилегиями пользовался.
Штерны обожали показывать библиотеку и, конечно же, картины на стенах. Фролов периодически ездил к Штернам в гости, иногда они ездили с Вероникой вдвоем. Это был тот период, когда он доверил дочери управление усадьбой.
– Надеюсь, справишься. Это конкретное дело, и ты наследница.
Веронике совершенно не хотелось влезать в дела усадьбы, как ей казалось, нудные и противные. Ослушаться отца она тоже не посмела, и вот ей награда: впервые в жизни он назвал ее наследницей.
Она тогда пропустила свой шанс. Отец пошел навстречу, готов был делиться знаниями, был с ней откровенным. Насколько мог… Она не оценила, не поняла, все воспринимала для себя как непосильный груз. Даже те поездки к Штернам.
Вероника подозревала, что это были никакие не гости, а деловые визиты. Сначала отец закрывался с Глебом в кабинете, потом они пили чай. Обязательно липовый с вареньем. Видимо, так было принято у того самого поэта. Потом обязательная экскурсия в библиотеку.
«Ну вы понимаете, это копия. Оригинал в Третьяковке. Но на мой взгляд, этот рисунок значительно ярче…»
По дороге обратно отец много рассказывал, но Вероника слушала вполуха. Ей казалось, она только теряет время, ей всегда были неприятны эти, как она их называла, «театральные встречи».
– Что ты в них находишь? Они же позеры! – возмущалась Вероника.
– Не скажи. Они как раз не позеры. Они так живут. С детства. Мы не из этой среды. Я родился на Дальнем Востоке, твоя мама – в подмосковном Домодедове. И оба мы из рабочих семей. Это огромная потеря, что ты не знала своих дедушек и бабушек. Получилась жизнь без корней. Это плохо.
– Так расскажи. Ты ж никогда не рассказываешь. Марта рассказывает. Я много про ту бабушку слышу и про деда.
– Да, когда-нибудь. Но вот про Штернов. Мы очень разные. А знаешь, я им даже немного завидую. Я вот про такую жизнь только в книгах читал, а они такую жизнь проживали. И книги читали не только Конан Дойля, но и своего собственного отца. Я где своего отца видел? Только когда он меня на рыбалку брал. Кстати, самые мои счастливые воспоминания детства. А Глеб мог наблюдать отца за работой. К ним в дом Пастернак приходил. Представляешь?
– И тем не менее он сохранил не дом своего отца, а реставрирует чей-то чужой. Стало быть, не очень он памятью своей семьи дорожит.
– И тоже понятно. Так жил его отец – в почитании к прошлому. Он продолжает традиции, главное, что эти традиции есть.
Вероника пыталась осмыслить услышанное. Вот оно, оказывается, как.
Стало быть, у них в семье традиций не было. Но кто-то же должен быть первым? Если традиции не установили дедушки и бабушки, то и все? Пиши пропало? Она не хотела спорить с отцом, как всегда, отмалчивалась. Зря. Она молчала, Фролов раздражался. Не то, все не то. На дочь опереться не удастся. Значит, партнеров он найдет на стороне. А что делать? Если в собственной семье никакого интереса не наблюдается?
Глава 6. Приятельские отношения
Суббота
18:00
– Милочка, как ты? – Жанна взяла Веронику за руку и, слегка наклонившись, заглянула в глаза.
«Участья много, чувства ноль», – подумала про себя Вероника. И тут же отогнала дурацкие мысли. Ну что придираться к человеку? И на похоронах были, и на девять дней приехали. Что, у людей дел больше нет?
Их с Жанной связывали сложные отношения. Она скорее дружила с матерью, если можно так назвать их редкие встречи. После переезда в усадьбу круг общения матери был сильно урезан. Московские расстояния диктовали свои условия.
Вероника прекрасно знала семейное предание, как отец подарил усадьбу на тридцатилетие матери, как хотел сделать сюрприз, сам делал ремонт, закупал мебель. А в итоге подарок вызвал у матери шок и полное отторжение. Непонятно, что ее тогда больше расстроило? То, что отец потратил столько денег, не посоветовавшись с ней, или она понимала, что ее увозят из Москвы, подальше от тусовок и развлечений?
Какие развлечения были у матери? Да по слухам – никаких. И тем не менее… В Москве было тоскливо, а в усадьбе – просто застрелись. Галина, в отличие от мужа, не испытывала к старине никакого пиетета. Дом и дом. Кому-то принадлежал, кто-то здесь жил. С крепостными и дворовыми. Отца истории старины увлекали и вдохновляли, а мать, наоборот, боялась возвращения к истокам, она видела в такой жизни исключительно возможную бедность.
Веронике, честно говоря, на усадьбу тоже было наплевать, за историю у них в семье отвечала Марта, а вот то, что она жила далеко от школы, не могла толком принимать участие ни в каких детских развлечениях подруг, – это ее ужасно расстраивало. Ну как так? Ее приглашает подружка к себе домой, и свободного времени у них всего час, через час предки домой заявятся, а Веронике до подруги ехать сорок минут. В какой-то момент и приглашать перестали.
А может, перестали приглашать, когда подружки побывали у них дома? Тогда Вероника эти два события не связала. Это уже потом… Потом вдруг вспомнила и поняла. Да, она жила в огромном доме. Для нее минусов больше, чем плюсов. Но в прятки играть – класс! Вероника бегала с этажа на этаж, подружки носились следом, открывали двери комнат, прятались в шкафах и на балконах. Особенно всех поразил музыкальный салон. Комната с потолком-куполом, посредине – рояль.
– А тут кто живет?
– Никто.
– А на рояле кто играет?
– Никто. Я не хочу учиться.