Местное время – любовь
И еще на Вике была печать человека, хлебнувшего всего в этой жизни. Вот я даже про нее еще ничего не знала, но как-то сразу было понятно, что с ней все непросто. Есть же девушки, порхающие по жизни. При папе, при маме, при деньгах. Лучезарные, светящиеся. В Вике не было ни лучезарности, ни внутреннего света. Была постоянная сосредоточенность. Наверное, это тоже мужиков отталкивало. Всем в отношениях охота легкости. Непринужденности. А Вика пережила войну, бежала из Баку. Усталость от пережитого, от чувства страха, что все это может в жизни повториться, засела в ней так крепко, что всегда ставила стену между ней и потенциальным кавалером.
Как-то, спустя какое-то время после знакомства, мы встретились с Викой в рабочей обстановке. Я после длительного перерыва должна была лететь в Германию. Очень нервничала, что и как. Вика работала в то время в офисе «Люфтганза». Решив на себе не экономить, я приехала к ней покупать авиабилеты. В холл ко мне вышла все та же Виктория, на этот раз очень холеная, красивая, уверенная в себе, хорошо и со вкусом одетая. Но грусть из глаз не ушла. На мое замечание, что-де у нее наконец-то все устраивается – и офис хороший, и зарплата приличная, – она опять долго рассказывала мне про Баку, про то, как было непереносимо, о том, как страшно болела мама, а в больнице не было даже бинтов. Как она ничем не могла помочь и так и не смогла – мамы не стало. Как тяжело она выбиралась сюда. И как здесь все непросто. На работе отношение все-таки, как к приезжей. И за квартиру нужно платить прилично.
– Вик, ну так не бывает. Обязательно придет другой период. Ты же понимаешь, за черной полосой всегда наступает белая. Ну всегда. А ты уже перенесла столько, что эта полоса у тебя будет не просто белая, она будет с перламутровым отливом. Вот увидишь. Но только – выше нос! И блеска в глазах добавь. Что у тебя с кавалерами?
– Лена, о чем ты говоришь? Какие кавалеры? Мне кажется, они от меня за версту шарахаются.
– И будут шарахаться! Ты же ни про что позитивное не говоришь!
– А если позитивного-то нет? Вот сейчас наконец папу удалось перевезти. Никак не могу гражданство ему получить. Вот ходим, доказываем, что он родом из Костромской области. Дела нет никому. Все ждут взятки. А я на такую еще не накопила.
– Но ведь жизнь продолжается? Ну улыбнись! У тебя такая шикарная улыбка!
Вика улыбнулась:
– А ты знаешь? Есть ведь хорошее. Через месяц на десять дней еду отдыхать в Кению. На работе премировали как достойного сотрудника. Во всяком случае, отосплюсь!
– А может, это шанс?!
– Ты что! Там одни туземцы и львы.
– Туземцы тоже люди, только черные.
– Но мы же ждем белой полосы! Так что, наверное, она начнется не в Кении.
Вика спустилась в бар, как всегда, уже ближе к одиннадцати. Заканчивался ее четвертый день пребывания в африканской стране. Как ни странно, все было хорошо. И первое из этого «хорошо» – все здесь было абсолютно другое. Другое, непривычное, на что хочешь не хочешь, но нужно было переключиться. И это помогло на время обо всем забыть.
Жара и потрясающие яркие краски. Они присутствовали во всем: в природе, в костюмах местных жителей, в интерьерах, в блюдах местной кухни. Виктория вдруг поняла: во всем этом многоцветии она выглядит белой вороной. Ее давняя привычка одеваться строго и чопорно совсем не подходила к этой немного легкомысленной стране. Боже, как долго ей не приходило в голову пойти в магазин и накупить себе чего-нибудь яркого! А здесь появилось прямо-таки непреодолимое желание немедленно что-нибудь этакое приобрести и срочно во все это переодеться. Были куплены яркие шорты, куча маек, белый купальник, короткое цветастое платье из марлевки и, главное, роскошная шляпа из соломки с огромными полями и красной лентой вокруг тульи. Шляпа была сразу надета, и грустное лицо из-под полей начало куда-то исчезать само собой. А ведь действительно море, а ведь действительно солнце! А воздух? А запахи?
Гиды как-то сразу взяли Викторию в оборот. Она в первый же день съездила на экскурсию в Найроби, на следующий день – в национальный заповедник посмотреть на диких животных. Все свободное время валялась на пляже, много читала. Единственным минусом было то, что не с кем общаться. В отеле русские были и на экскурсии ездили вместе. Но контакта как-то не получалось.
А общения вдруг захотелось непреодолимо: кому-нибудь рассказать, как все здесь здорово! Просто распирало изнутри, так хотелось поделиться нахлынувшими вдруг впечатлениями. Поделиться было не с кем. Вика видела, что нужно это только ей, потому что всем было уже с кем. Отдыхали в основном парами. И здесь совсем все было бесперспективно.
Часть пар были безумно влюбленными друг в друга молодоженами. Они мало разговаривали, больше зачарованно смотрели один на другого и целовались. Вика вообще не понимала, зачем они сюда приехали: все равно ничего и никого вокруг не видели. Стоило тратить такие деньги! Хотя, ну конечно, стоило. В конце концов, останутся фотографии, и на них потом можно будет все внимательно рассмотреть.
Следующая категория пар – люди, прожившие друг с другом много лет, со всем грузом совместных отношений, обид и недоверия. В этих парах жены смотрели на Викторию тревожно. Видимо, у них были на это какие-то основания, и Вика не омрачала их отдых своей застенчивой улыбкой из-под огромных полей новой шляпы. В итоге собеседник появился за эти четыре дня один – пятилетний мальчишка. Родители ребенка были очень благодарны Виктории, когда та брала мальчика на часок и вместе с ним строила на пляже замки из песка. Но мальчик хотел говорить на темы, интересные ему, а не Вике. Да и не сказать, чтобы она безумно любила детей. Это было от нее еще очень далеко. Вика про это еще не задумывалась. Лет ей всего тридцать, впереди еще целая жизнь. И как минимум лет шесть есть для решения именно этой проблемы.
Привычка спускаться в бар вечерами, пить коктейли и потом неторопливо гулять перед сном по прохладному пляжу с белым как снег песком образовалась в первый же день. Рядом с барной стойкой каждый вечер гитарист наигрывал какие-то милые национальные мелодии. Этот черный музыкант в яркой длинной рубахе своим тихим, но слегка надрывным голосом добавлял еще больше покоя и умиротворения Викиной душе.
Вика тянула неторопливо из трубочки заказанный напиток и улыбалась про себя, глядя в одну точку. В какой-то момент она вдруг поняла, что одна точка является приятным мужчиной средних лет, который мило улыбался ей в ответ. Причем, скорее всего, мужчина понимал, что Викина улыбка предназначалась не ему, что Вика смотрела сквозь него, а он просто попал под романтический, ничего не значащий взгляд. Он видел, что этой молодой женщине сейчас хорошо и что уж точно это никак не связано с его персоной. Но смотреть на нее ему было приятно, и он интеллигентно ждал продолжения истории со стороны женщины.
«Боже, как неудобно! – подумала Вика, когда поняла, что вот уже минут десять пристально смотрит на мужчину. – Наверное, он считает, что я с ним заигрываю. Хотя вроде нет… А если и да, то почему не подойдет? Или ему это не надо? Или просто хорошо воспитан и не хочет мешать моему одиночеству? А чего хочу я?»
В дурацком толстом журнале в самолете Виктории как раз попалась статья о скоротечных курортных романах. Выводы, которые она из этой статьи сделала, были следующие: во-первых, не принимать ничего всерьез и не строить планов на будущее, во-вторых, если хочется с кем-нибудь познакомиться, – не стесняться и заговорить первой. На отдыхе не должно быть понятий «удобно», «неудобно», «прилично», «неприлично». Просто нет времени для разбега. Пока будешь думать, либо отдых закончится, либо тебя кто-то опередит. Да и, собственно, почему нет?
Национальной принадлежности мужчины Вика определить не могла. Не русский – это все, что было понятно. С официантами общается по-английски. А почему все-таки сразу не русский? Наверное, даже не из-за одежды. А по взгляду – спокойному, уверенному и в себе, и в жизни, которую он ведет, и в завтрашнем дне. Еще по походке, по манере садиться на высокий барный стул. Словами не объяснить, но иностранцы чувствуют себя не то что хозяевами жизни, но постоянными ее завсегдатаями. Им эта роскошная жизнь привычна, она их не удивляет. И они ею пользуются, принимая все как должное.
– Простите, не помешаю вашему одиночеству? – набралась храбрости и спросила Виктория.
Мужчина широко улыбнулся. Вот-вот, главное все-таки улыбка. Открытая, с идеальными белыми зубами. Да! Открытый взгляд и улыбка. Ну конечно, иностранец!
– Это я вам боялся помешать и давно хотел с вами познакомиться. Вы не против? Вернер Херст.
– Очень приятно, господин Херст. Меня зовут Виктория. Можно просто Вика. Так, наверное, проще.
– Ну а я просто Вернер. Так тоже проще. Вы ведь русская? Откуда приехали? Надолго ли здесь?
– Всего на десять дней, и вот не заметила, как четыре уже позади. А я действительно русская, приехала из Москвы. – Вика отметила, что первый раз за длительное время сказала, что она просто из Москвы, и при этом не добавила ни слова про Баку. Ей в первый раз не захотелось будить воспоминаний. Хотелось продлить ту легкость, которая образовалась в отношениях между ними с первых же фраз. – А вы откуда?
– Я живу неподалеку от Франкфурта.
– Вы немец, а почему мы тогда разговариваем по-английски?
– А вы, значит, к внешним достоинствам еще и по-немецки говорите?
– Ну да, я профессиональная переводчица по образованию. Английский у меня второй язык, а немецкий первый.
– Да мы просто нашли друг друга! Давайте выпьем по бокалу шампанского за знакомство и прогуляемся к морю. Вы ведь каждый день вечерами гуляете?
– А вы, значит, за мной наблюдаете?
– Не просто наблюдаю, но и сопровождаю издалека. Все-таки страна не очень спокойная. Отель хоть и дорогой, и вроде все здесь очень достойно, но мало ли. Вы девушка уж очень броская.
– И тем не менее вы ко мне ни разу не подошли.
– А вам было одной очень хорошо.
– А вот и неправда! Я уже пару дней как заскучала, и мне очень захотелось все вот это обсудить. Страну, отель…
– Тогда есть предложение. С завтрашнего дня будем сначала все вместе смотреть, а потом обсуждать. Я здесь уже вторую неделю и у меня о Кении сложилось свое впечатление. Давно сюда приехать собирался. Да жары боялся, и одно время хотелось чего-то более цивильного. Знаете, как-то давно мне попалась книга Барбары Вуд о Кении. Не читали случайно? Она называется «Мираж черной пустыни».
– Нет, даже писательницы такой не слышала. Может, она на русский язык не переведена?
– Может, но книга эта меня очень зацепила. Там о том, как приезжали в Кению первые колонизаторы. Они не знали почему-то, что едут в джунгли, в абсолютно отсталую страну, и везли с собой столовое серебро, фарфоровые сервизы, кровати из натурального дуба. А здесь все их кровати надо было ставить в палатки, совершенно не приспособленные не то что к роскошной, но и просто к нормальной жизни. В этой книге много чего. И шикарно наряженные английские женщины в драгоценностях с поломанными здесь судьбами, и отношения между англичанами и туземцами. Англичане местных презирали поначалу, но вскоре поняли, что прожить-то они без них не смогут. И была другая категория приезжих, которые, наоборот, кинулись лечить коренное население, учить их детей грамоте, приобщать туземцев к своей религии. Ну, естественно, и смешанные браки появились. Люди-то живые, влюблялись. Семьи разбивались. Всего не перескажешь. Книга очень любопытная. Я вам обязательно ее перешлю на немецком языке. Она у нас очень популярна. Что интересно, следы тех колонизаторов я нашел здесь, вся эклектика в колорите страны из тех времен. Я, кстати, взял напрокат машину. Подходит? Хотите, я покажу вам свою Кению?
Вика кивнула.
– Мы обязательно поедем к горе Кения, – взахлеб продолжал Вернер. – Вы ведь там не были? Почему туристов туда не возят? Это вторая по высоте гора в Африке, место проживания бога племени Кикую-Нгай. По традиции все дома этого племени строятся лицом к этой горе. Они называют ее Кириянга, или «место света». Посетить это место считается очень доброй приметой. У вас есть какое-то сокровенное желание? Бога Кикую-Нгай можно просить только об очень важном. По пустякам к нему не обращаются! Мы поедем туда на рассвете, когда свет восходящего солнца как будто возвышает ее над окружающими равнинами. Не представляете, какое это захватывающее зрелище! Вершина горы покрыта снегом, а склоны – густыми лесами. А еще мы обязательно должны с вами увидеть розовых фламинго. Они здесь живут огромными стаями. Потрясающе красиво!
– Вернер, вы так захватывающе рассказываете, я готова ехать прямо сейчас. Может, вы и на суахили говорите? А на гору забираться не надо? А то я высоты боюсь.
Вернер рассмеялся.
– Нет, чтобы забраться на гору, нужно от трех до пяти дней. Но я уже разговаривал с людьми, которые это проделывали. Впечатления незабываемые и от природы, и от диких зверей, которые встречаются по пути. И главное – сама вершина, покрытая экваториальным снегом. Такого нигде не увидишь! В своем роде это единственное место в мире. Нет, не бойтесь, мы туда с вами не полезем!
Почему сразу у Вики появилось доверие к этому человеку? У Вики, которая столько лет была закрыта не только для других, но и порой для самой себя?
За годы, проведенные в Москве, у нее был один опыт общения с немцем. Опыт, который оставил неприятный осадок. Он приезжал в их компанию по работе, Виктория его сопровождала, и как-то незаметно их отношения из деловых перешли в личные. Ей хотелось романтики и нежности. А у него все было слишком прагматично. Уже со второго своего приезда Петер в целях экономии останавливался у Вики. Все и всегда у него было распланировано, до миллиметра. Каждый раз перед отъездом Петер открывал блокнот и спрашивал, что привезти Вике в следующий раз? И привозил то, что было продиктовано. Никакой инициативы. Никаких подарков и сюрпризов. И за все Вика всегда расплачивалась. А Петер никогда от денег не отказывался. Связь эта Вику тяготила, но добровольно от нее она почему-то не отказывалась. Все решилось само собой, когда Петера перевели на другую работу. И он перестал ездить в командировки. Какое-то время Виктории даже не хватало его. Хотя сама себе она не могла объяснить, что же такого ценного она потеряла. Потом успокоилась.
С самого первого момента было ясно, что Вернер совсем другой. От него веяло надежностью и силой. Нельзя сказать, что он был красив. Но высок, строен и достаточно моложав для своего возраста. Сколько ему лет, он сказал практически сразу – сорок девять. Последние семь лет разведен, живет один. Помогает теперь уже взрослому сыну.
Оставшиеся дни пролетели для Вики как один миг. Они много ездили с Вернером, многое посмотрели. Вернер рассказывал ей о Кении, показывал, что открыл для себя интересного. Потом они просто бродили по пляжу. Как так получилось, что, встретившись в чужой африканской стране, два совершенно разных человека оказались настолько похожими, настолько близкими друг другу? Все время Вика и Вернер проводили вдвоем. И чем больше они были вместе, тем страшнее им было расставаться. Вика была абсолютно уверена, что с отъездом из Кении эта сказка завершится. И она горевала об этом, но все же была благодарна судьбе за то, что эта неделя в ее жизни состоялась. Она решила ничего не загадывать и ни о чем не жалеть.
По стечению обстоятельств их самолеты улетали в один день с разницей в два часа. Первой улетала Вика. Они стояли в аэропорту Найроби, Вернер держал ее руки в своих:
– Я хочу, чтобы ты приехала ко мне в Германию. Хочу, чтобы ты посмотрела, как я живу. Я уже не молод и не могу делать необдуманных поступков. Но за эти дни понял, как ты для меня дорога. Ты молода, красива. У тебя может быть совсем другая жизнь. У тебя есть выбор. И если мы решимся быть вместе, я хочу, чтобы мы оба подумали об этом очень и очень серьезно. Постарайся приехать недели на две. Это важно.
Вика ждала совсем не тех слов. Хотелось больше любви, чего-то более романтичного. Сказка должна и заканчиваться сказочно. А тут обсуждались какие-то житейские обыденности. Но она видела, что Вернер очень нервничает, она видела, что ему трудно…
Уже когда объявили посадку и Вика практически ушла, он крикнул ей вслед:
– И когда приедешь, обязательно возьми свою замечательную шляпу, ту, которая с красной лентой. Она тебе безумно идет. – И практически шепотом: – Это наваждение какое-то. Обычно шляпа лицо закрывает, а твое лицо она, наоборот, открыла. Я влюбился в тебя, когда увидел на тебе эту шляпу. Все, иди, я тебя буду очень ждать.
Вика вернулась в серые московские будни. Все было как и раньше: много работы, проблемы с папиным гражданством и со съемными квартирами. Но жизнь изменилась, в ней появился Вернер. Он звонил часто. Говорил, как правило, о каких-то делах и никогда о любви и чувствах, но голос был полон грусти и нежности. И весь разговор всегда сводился к будущему Викиному визиту.
Вика часто думала о Вернере. Со временем романтичный образ стал тускнеть. И все больше вспоминалось, как скрупулезно проверялись счета в ресторанах, как аккуратно складывались все квитанции в определенный кармашек бумажника. Вернер оставался немцем. Рачительным и экономным. Хотя во время их совместных посещений ресторанов всегда платил он. Никаких денег от Вики не принимал. И Вика уже не знала, как она относится к этому человеку. Не понимала, что ей отвечать, если возникнет вдруг вопрос о замужестве. Хотя что значит – «что отвечать»? Можно подумать, у нее есть какой-то выбор. На самом-то деле это, может, единственный шанс в ее непростой ситуации. И в ее положении вообще капризничать не приходится. Подумаешь – чеки проверяет. И молодец, что проверяет. Вот наш русский мужик ничего не проверяет. И что? Кому от этого лучше?
Отпуск Вике дали. И, как она и просила, дали две недели. Она стояла в аэропорту Франкфурта, теребила в руках шляпу и ничего не понимала. Вернера не было. Какие только мысли не пронеслись у нее в голове! Может, он приходить и не собирался?! Может, это она сама все выдумала?! А еще ей вдруг стало ясно, как же она скучала, как хотела его увидеть!
Вернер появился внезапно, откуда-то сбоку. Сначала она почувствовала, как кто-то сгреб ее в охапку, приподнял и закружил. И только потом увидела счастливое лицо Вернера и огромный букет лилий.
– Прости, прости, эти пробки когда-нибудь выведут меня из себя! – Вика даже не ожидала, что так обрадуется, увидев своего африканского немца. Рядом с ним все ее напряжение немедленно исчезло. Жизнь не казалась страшной и никчемной, хотелось петь и смеяться.
– А еще мы будем с тобой ходить на танцы. Ты любишь танцевать?
У Вики шла кругом голова от информации, которую выплескивал на нее Вернер.
– Танцевать? Это было у меня так давно. Ты знаешь, а я ведь неплохо танцую…
– Ну это ты так думаешь! Мы будем ходить с тобой в специальную школу, чтобы не просто танцевать неплохо. Мы будем с тобой танцевать танго и рок-н-ролл! Как тебе такая перспектива? – Вика не знала, смеяться ей или плакать.
– Мы едем сейчас к тебе домой?
– Да, но по дороге мы заедем в банк, я уже обо всем договорился, нужно открыть счет на твое имя и заказать банковскую карточку.
– Зачем?!
– Вика, я хочу, чтобы ты постаралась почувствовать свою независимость. А для этого у тебя должны быть собственные деньги. Мне хочется, чтобы ты попробовала здесь жить. Не быть просто в гостях. И сделать для себя вывод: сможешь тут остаться или нет? Это все для тебя совсем чужое, или ты когда-нибудь сможешь привыкнуть? Я скучал без тебя, Вика. И хочу, чтобы мы были вместе. Но сначала нужно попробовать. Я буду очень стараться. Хочу идти тебе навстречу. Но мне много лет. И есть уклад, к которому я привык, жизнь свою поменять не смогу. Но постараюсь, чтобы тебе в этой жизни нашлось место, чтобы тебе было интересно. Ну вот, собственно, эти две недели должны нас продвинуть в этом направлении. Кстати, ты права с собой взяла?
– Какие права?
– Как «какие»? Автомобильные!
– У меня нет прав, и машину я водить не умею.
Вернер задумался.
– Я как-то даже не предполагал. Думал, сразу напишу тебе доверенность. У меня две машины. Одна городская, чтобы без проблем парковаться, другая – джип, для отпуска. Как же ты по магазинам ездить будешь? Проблема.
– Ну, давай я не буду. Или с тобой.
Вернер рассмеялся.
– Со мной-то само собой, просто я хотел, чтобы ты чувствовала себя независимой, что ли. Ладно, разберемся.
И начали разбираться. Вернер действительно открыл на Викино имя карточку и положил на нее приличную сумму денег. Но при этом сказал:
– Продукты мы будем покупать тоже с этой карточки. Учись планировать. Что нам нужно, на что хватит, на что не хватит. Если не хватит, я положу денег еще.
– Думаю, тут на год продуктов покупать хватит.
– Но ты же захочешь себе что-нибудь купить. И подарки друзьям. У тебя не должно складываться впечатление, будто тебе надо у меня что-то просить. Эти деньги твои. Но вести хозяйство ты тоже должна из своих денег.
Вика не знала, радоваться или огорчаться. Что это – признак огромной любви или ее нанимают в домработницы?
У Вернера был свой дом в пригороде Франкфурта. Милый и уютный, с небольшим ухоженным садом. На первом этаже находился небольшой офис, где Вернер до обеда работал, комнаты для гостей, а второй и мансардный этаж были полностью теперь в распоряжении Виктории.
– Если тебе что-нибудь здесь не нравится, кажется неудобным или старомодным, мы можем это обсудить и что-то поменять.
– Вернер, мне все здесь нравится. И никогда я ничего не буду менять в твоем доме. Это же твой дом.
– А я хочу, чтобы этот дом был нашим общим. И очень хочу, чтобы ты что-то поменяла. Для меня это важно. Вот видишь этот гвоздь в стене? Как думаешь, зачем я его здесь прибил?
– Ну… Наверное, для моей шляпы?!
Вика тонула в глазах Вернера, полных любви и желания. Она видела, что хозяйственные разговоры – своеобразная ширма. Вернер как будто боялся, что Вика догадается, как на самом деле он относится к ней, как ждал ее, как продумывал каждый шаг.
Вика тряхнула головой:
– Что ж, показывай мне кухню. Уж там-то я точно найду, что поменять. Я так понимаю, что теперь самостоятельно и продукты покупаю, и готовлю, и на стол накрываю, и после нас с тобой убираю?
– Правильно понимаешь. – Вернер был рад, что Вика дала ему возможность не показать своей слабости. Только почему же только после нас с тобой? У нас с тобой гости приглашены к ужину почти на каждый день. Да и потом, через три дня приезжает моя мама на пару дней. Ей тоже не терпится с тобой познакомиться!
– По-моему, ты развернулся не на шутку! А может, спальню покажешь? Вдруг там тоже что-нибудь нужно будет поменять?!
Нельзя сказать, что Виктория так представляла свое пребывание в Германии. Можно сказать, она представляла эту поездку совсем по-другому. Во всяком случае, отдыхом-то это уже назвать было никак нельзя. Скорее даже наоборот. Сплошное напряжение с утра до вечера. Сначала Вика растерялась вконец. Что, как, почему? Чужой дом, чужая кухня, кто знает, что Вернер любит есть, а что любит есть его любимая мама и дорогие гости? А вдруг она сделает что-то не так? Опозорится сама, опозорит Вернера. А ведь ей нравился этот дом, и она хотела бы стать здесь хозяйкой. Да и хозяин ей нравился. Но уж как-то все было слишком неожиданно. Она была не готова к такому раскладу. Вот так, с наскоку. В конце концов, она же отдыхать приехала, а не нервничать с утра до вечера!
Все эти безрадостные мысли вылились в истерику. Вика плакала так горько, что Вернер испугался. И главное, он никак не мог понять, что вызвало такую реакцию. У нас ведь, у женщин, как? Нет, чтобы сказать все вслух, задать все вопросы сразу. Нет, мы сначала не понимаем, начинаем придумывать, потом додумывать. И вот мы уже обиделись. И вот нам уже кажется, что нас хотели обидеть специально, с нами не посоветовались. С нами не согласовали!
– Ну что ты, любимая… – Вернер в растерянности моргал глазами и ничего не мог понять. – Я что-то сделал не так? На что ты обиделась?
Вика только мотала головой и плакала еще громче.
– Ты пойми, глупенькая. Все, что я сейчас делаю, я делаю для тебя. Мне было бы значительно легче водить тебя каждый день в ресторан или заказывать готовую еду на дом. Но мне хочется, чтобы ты поняла для себя, что такое не только немецкие праздники, но и будни. Мне хотелось, чтобы ты представила себя здесь не только в отпуске, но и в дальнейшей жизни. И поняла, что это не так страшно, а очень даже удобно. Вика, пойми, я старше тебя и кое-что понимаю в этой жизни, может быть, лучше тебя. Ну вспомни, как встретила тебя Москва, когда ты приехала из Баку? Сколько было боли и разочарования. Я не хочу, чтобы это повторилось в твоей жизни. Я хочу подготовить тебя к этому переезду. Очень важно быть социально адаптированной. Иначе сначала ты возненавидишь эту жизнь, а потом и меня заодно. А я чувствую, мы можем быть счастливы. – Вернер говорил и говорил, и Вика потихоньку начала приходить в себя.