По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Свобода печали
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Потянет сердце безнадежно к вам?
* * *
Когда газет читатели роятся
И суетно хлопочут у киоска,
Я вижу, как их губы шевелятся
На лицах желтых, будто бы из воска.
Так странно мне их нервное круженье
Вокруг стеклянной будки со старухой,
И странные в нем чудятся знаменья,
И тайные какие-то подвохи.
Как будто кто заговорит со мною,
Толкнет или по имени окликнет.
Вот и стою не в силах обернуться
И думаю с тоскою: «Чтоб вам треснуть!»
От них бежать хочу и не вернуться,
И умереть хочу, и – не воскреснуть.
* * *
России
От плагиата чужих утопий
И повторенья недужных мыслей,
Разум, иди по сомнения топям
И временам, что, как ветви, нависли
К мифу, где снова двенадцать смертных
Из Петрограда идут к Чевенгуру,
К миру, где хищные наши ветры,
Переплетаясь, рождают бурю.
Там, где обломки былых империй
Братской могилой пыли остались
И превратились лихие перья
Вдруг в аргументы штыков из стали.
Не говори, что Россия – жертва
Как назиданье другим народам.
Это – до края, до – Пересвета,
До рокового речного брода
И травяного квадратного поля.
На Куликовой кровавой брани
Над головами павших за волю
В ужасе смерти простерты длани…
Господи, брат убивает брата!
Белый и красный – единой же крови.
Так почему же ничто не свято
В этой лавине кошмарной нови?
Сократ
На яшме темной – белопенный след,
Но в нем не отыскать величия былого,
Как ныне не постичь сократовских бесед,
Ушедших от беды перевиранья злого.
Еще собачий знак не осквернил горы,
В изножии ее хозяйничает море,
Просаливая дым предутренней поры,
Махнувшей плавником над жертвенником горя.
И взбитые белки на острие гребней
Белее, чем хитон на теле жадных чаек.
Все изреченья – дым, а зависть тем сильней,
Чем строгай строй бесед точней и величавей.
Но издавна манит лисицы рыжий хвост
В храм хитрости и лжи, предательства и власти,
И жертвенный корабль от острова Делос
Не смоет с досок кровь до места новой казни.
* * *
Больничной простыней – сереющий рассвет,
Сыреющие дни апрельского созыва,
Тяжелый антрацит вернувшихся грачей,
Тяжелый дух хмельной в очередях за пивом.
У городской весны – наперечет примет,
Рекой из берегов не выйдет, но приимет
Дар нежданных гостей, Надежды серый цвет
И обмороки слов от солнечных приливов.
Аллею тополей чернеющей строкой
В черновиках своих начертит и забудет,
Кошачий глаз воды изымет из оков,
Лишь жажду жадных горл она не образумит.
На скомороший пляс бутылочных господ,
На матершиный глас веселого разгула
Нет прав и у весны, лишь оторопь забот
Она оставит нам, как круглый бублик дула.
* * *
Скука зимует под крышами старых сараев
* * *
Когда газет читатели роятся
И суетно хлопочут у киоска,
Я вижу, как их губы шевелятся
На лицах желтых, будто бы из воска.
Так странно мне их нервное круженье
Вокруг стеклянной будки со старухой,
И странные в нем чудятся знаменья,
И тайные какие-то подвохи.
Как будто кто заговорит со мною,
Толкнет или по имени окликнет.
Вот и стою не в силах обернуться
И думаю с тоскою: «Чтоб вам треснуть!»
От них бежать хочу и не вернуться,
И умереть хочу, и – не воскреснуть.
* * *
России
От плагиата чужих утопий
И повторенья недужных мыслей,
Разум, иди по сомнения топям
И временам, что, как ветви, нависли
К мифу, где снова двенадцать смертных
Из Петрограда идут к Чевенгуру,
К миру, где хищные наши ветры,
Переплетаясь, рождают бурю.
Там, где обломки былых империй
Братской могилой пыли остались
И превратились лихие перья
Вдруг в аргументы штыков из стали.
Не говори, что Россия – жертва
Как назиданье другим народам.
Это – до края, до – Пересвета,
До рокового речного брода
И травяного квадратного поля.
На Куликовой кровавой брани
Над головами павших за волю
В ужасе смерти простерты длани…
Господи, брат убивает брата!
Белый и красный – единой же крови.
Так почему же ничто не свято
В этой лавине кошмарной нови?
Сократ
На яшме темной – белопенный след,
Но в нем не отыскать величия былого,
Как ныне не постичь сократовских бесед,
Ушедших от беды перевиранья злого.
Еще собачий знак не осквернил горы,
В изножии ее хозяйничает море,
Просаливая дым предутренней поры,
Махнувшей плавником над жертвенником горя.
И взбитые белки на острие гребней
Белее, чем хитон на теле жадных чаек.
Все изреченья – дым, а зависть тем сильней,
Чем строгай строй бесед точней и величавей.
Но издавна манит лисицы рыжий хвост
В храм хитрости и лжи, предательства и власти,
И жертвенный корабль от острова Делос
Не смоет с досок кровь до места новой казни.
* * *
Больничной простыней – сереющий рассвет,
Сыреющие дни апрельского созыва,
Тяжелый антрацит вернувшихся грачей,
Тяжелый дух хмельной в очередях за пивом.
У городской весны – наперечет примет,
Рекой из берегов не выйдет, но приимет
Дар нежданных гостей, Надежды серый цвет
И обмороки слов от солнечных приливов.
Аллею тополей чернеющей строкой
В черновиках своих начертит и забудет,
Кошачий глаз воды изымет из оков,
Лишь жажду жадных горл она не образумит.
На скомороший пляс бутылочных господ,
На матершиный глас веселого разгула
Нет прав и у весны, лишь оторопь забот
Она оставит нам, как круглый бублик дула.
* * *
Скука зимует под крышами старых сараев
Последний отзыв
Очень хорошие стихи!