Незримого начала тень

Кравцова поднялась с кресла, ее пальцы сжались в кулак.

– Неужто он виновен? – повторила она с разочарованием. – Тогда лучше ему быть убитым!

– Не стоит обвинять князя заранее, – возразил я спешно.

– Вы правы, – виновато прошептала Кравцова, – но я ничего не могу поделать… Меня одолевают дурные мысли, за которые мне становится совестно… Я мысленно обвиняю Вышегородцева, а потом прошу прощения у него… Князь именно тот человек, которому я готова покориться и все прощать… только не убийство брата…

Кравцова опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Присутствие постороннего не смутило ее, но я испытал неловкость. Некоторые особы имеют способность изящно выражать свои эмоции, не нарушая приличий, вызывая у окружающих непреодолимое сочувствие.

А кто наследует немалое состояние Кравцова? Разумеется, оно перейдет к сестре, как приданное… Допустим, преступление ради денег возможно… но зачем убивать князя? А если он жив? Кажется, я окончательно запутался в своих размышлениях!

Глава 4

Куда ты скрылся, гений красоты?

    Из журнала Константина Вербина

Сегодня утром в парке я встретил француза Жервье. Он сидел на скамье, печально опустив взор. На молодом лице застыла печаль. Мне было весьма неловко начать разговор на личную тему, поэтому я решился начать с темы убийства. Мы были знакомы, и Жервье знал о моей службе, поэтому я легко перешел к делу.

– Мне поручено вести следствие об убийстве Кравцова, – произнес я, – некий турецкий господин, снимающий поместье в окрестностях Кислых Вод, вызывает некоторое беспокойство…

Мой собеседник удивительно оживился.

– Селим ад-Хамид, – догадался он, – от этого мошенника всего можно ожидать!

Голос Жервье звучал уверенно.

– Вы имели честь познакомиться с турецким господином? – поинтересовался я.

– Я имею несчастье знать его, – ответил Жервье, – у него есть юная родственница! Прекрасный восточный цветок, который старый злодей желает продать, подобно товару! Для этих дикарей женщина – обычная вещь! Что проку с того, что он научил Надин наукам и этикету? Он торгует ее судьбою…

– Неужто турок, позволил себе подлость торговаться с вами? – возмущенно спросил я.

Жервье вздохнул.

– Ради Надин я бы пошел на все, – прошептал он, – я бы сумел украсть и даже… убить…

Он запнулся, испугавшись своих слов.

– Я мог стать марионеткой в руках злодея, – говорил он устало, – подумать только, просвещенный европеец в руках восточного дикаря! А ведь Наполеон покорил их, сделав нашими слугами…

– А их красавицы покорили нас, – добавил я, желая унять тираду ненависти от которой мне стало неловко.

Жервье улыбнулся в ответ.

– Вы, верно, видели Надин, – произнес он печально, – она так сдержанна и задумчива, совсем не похожа на европейских дам…