Ставропольский писатель. Коллективный сборник. Том 2

– Уничтожить! – прокричал демон сильнее и яростнее прежнего.

И черёд битвы настал. Страх обуял сотрясшиеся земли от неисчислимых ног и оглушительных гласов. Копья! Стрелы! Мечи! Орудия! О, бесчисленно и невообразимо количество врага, двинувшегося на монахов.

Грохочет снаряжение, сталкиваются несметные полки меж собой. И искажённые гневом лица жаждут крови, предвкушают смерть и безумно визжат. Ноги в тяжёлых саларетах топчут земли, обращая траву в комья грязи.

Всюду дух войны!

Запах пота и затхлости, и нехватка воздуха средь многочисленных рядов. Беспорядочность и анархия мир поглотили, подчинив законам своим.

А в беспросветном водовороте – спокойные и вдумчивые монахи, словно благой контраст, как живительная влага, обращённая на иссохшие земли. Клобуки безмятежно вздымаемы на их светлых главах, глаза ясны, и взоры устремлены неведомо куда, будто сквозь недоступные низменным умам реалии. Деревянные чётки потихоньку перебираются в руках; пальцы заботливо перекатывают каждую бусинку духовного меча. Многие монахи опустили веки, и все сосредоточенно читают молитвы. Но вот прочтена последняя строчка, и они, приподняв головы и устремив лица навстречу надвигающейся буре, резким движением чуть протянув руки с чётками вперёд, совершают искромётно два вращательных движенья запястьями; и снова, словно резким толчком подав ладони вперед, дают чёткам обернуться округ запястий. И, сложив персты десниц в крестном знамении, означающем первоначальные буквы имени Христова, сотворяют крест пред собой. Затем, резко взявшись за невидимые дуги, вспыхнувшие серебряно-синим сияньем, сжали появившиеся рукояти огромных стальных мечей, начав немедля разить врага насмерть.

Мир крушению подвластен будет с последним молитвенным гласом, посему нескончаем век, ибо отрёкшиеся от лжи и тления жизни скоротечной обрели нескончаемый родник Истины, непрестанно насыщающей дарованный дух живительной силой и Правдой. Оная освобождает от тёмных оков и предвозвещает возрождение личности, изначально предопределенной апогею Божьего творения – человеку.

И только раменам сильнейших посильно, водрузив, претерпеть сие бремя извечной брани; тако первостепенны монахи, светоносные столпы лучезарной веры Христовой. Нескончаемо мужество, сопутствующее жизни сих воинов.

Молниеносное перестроение, детально и чётко совершённое монахами, ознаменовало небывалую решительность пред неумолимо надвигающимся врагом.

Исполненные мужества и веры глаза сурово взирают на обступающие чёрные ряды безжалостного войска, которое стирает и рассеивает оружие Крестного знамения.

Монахи воздействуют на восставших, яростно сжимая ладонями мечи. Другие замерли, приготовившись к обстрелу из луков. Третьи просто отвели острия распрямленными полностью руками назад к мерклому солнцу. Это объяснялось разносторонним и одновременно объединяющим началом битвы и важностью первоначального удара, дающего позицию лидерства в битве.

Ринулся ярый супостат, скрежеща клыками, вознёс мечи и копия, и настала кровопролитная сеча. Клим каждым ударом меча убивал врага, нанося смертоносные раны. Под его мечом преломлялись орудия, щиты и сталь; яростный звук безжалостного крика сменялся отчаянным ревом; звенья кольчуг разрывались, словно шёлк, от праведных ударов; и демонские двулезвийные топоры крошились подобно иссохшей ветви, как только монах отражал мощные удары.

Истинно, истинно воинственные мужи! Не убоявшиеся неисчислимых полчищ, застлавших живительные и светозарные дары земле – Зиждителем – клубами мрака и пустоты.

Огромный полыхающий пламенем демон вышел в образованную разрозненными полками брешь к Климу, стоящему и взирающему на столкновение двух ипостасей вещественного и невещественного. Топот копытных ног сотряс и без этого содрогавшуюся землю.

Монах, резко обернувшись в сторону этого колоссального и могучего существа, воззрился на витые, поражающие своей длиной два рога, на безобразно выступающую вперёд разинутую пасть, на трехпалые руки, на порезы и цепи на остове, на горящие, как угли, зрачки в глазницах, на немыслимые в величине ноги с налитыми мускулами и вздутыми венами (будто в них текла испепеляющая кровь из лавы), на большие с заострениями наплечники, на горжет, меч на левом боку, и в правой лапище – огромная булава с множеством ржавых лезвий, с запёкшейся на них кровью убиенных сим страшным существом.

Биение сердца затмило и заглушило грохот сражения, изначально противного прежде всего логике человеческого естества, ибо сражение есть война – питающая свои корни в смерти и разрушении, коим не пристало вливаться в предначертанное бытие Жизни.

Жесточайшая сеча времён осуществлялась смиренными сплочёнными монахами. Враги наседали неудержимым натиском, стремясь разделить монахов. Если такое и удавалось, то сплочённости не разрушало, ибо та происходила из веры, посрамляющей иллюзии нашёптываемых демонами измышлений, обращённых к еретическому соисканию премудрости в ответвлённых от Истины ложных мировоззрениях.

Река битвы бурлила потоками, перебрасывающими монахов поодиночке в гуще зла, разлившегося чёрным пятном.

Фыркающий ноздрями демон жаждал расправы над ненавистным ему Климом. Он, перестукивая копытами, пристально смотрел на человека, намеревавшегося противостоять ему, невещественному, не имеющему плоти и крови.

Неподалёку вздымались воронки ужасающих смерчей. Вихриды рассеивались и, вновь собираясь, наносили удары монахам.

Обнажённые воительницы с небывалой жестокостью и рёвом атаковали.

Сто сорок четыре монаха и… беспросветное, неубывающее, вновь возрождающееся грехотворством, происходящим в миру – полчища зла, неиссякающие, но бессильные в противостоянии сильнейшим.

Багряные реки омывали истерзанную сражением землю; всё было застлано серой пеленой тумана и отрывающими от земли смерчами.

Шум смертоносных воронок трепал одежды и волосы монахов.

Демон воздел лапищи к небу и исторг оглушительный гремящий рёв, повергший ополченцев тьмы наземь, но только не упорного монаха, принявшего боевую стойку и сжавшего рукоять меча обеими руками.

Духовного воина и предводителя нечисти разделял десяток человеческих шагов. Бесчисленно заполонивший пространство враг не дерзал нарушить образовавшийся круг, в коем противостояли два существа взаимно чуждых ипостасей. Блещущий меч и заржавленная булава столкнулись, равно как и неотлучно взирающие друг на друга глаза. Четырёхметровое существо, отпрянув от удара Клима, чрез мгновенье испытало второй удар… Цепи разорвались, но жизнь не прекратилась, посему последовала череда ответных ожесточённых ударов.

В отдалении загнанный четырьмя смерчами в кольцо Селафиил отступал назад. Из завесы тумана внезапно вылетел устремлённый в него клинок, от которого он, к счастью, успел резко уклониться вбок. Тако же непрестанно наступающие враги не заставили себя ждать, будто не выйдя, а явившись как призраки из серой черни со злорадно перекошенными гримасами, думая, что застигли монаха врасплох. Но Селафиил, осеняя их Крестным знамением, претворил всех в прах выхваченным из вспыхнувших дуг мечом.

Демон, тяжело дыша, вопросил, обращаясь к Климу и сотрясая землю:

– Возделывает земли пахарь, и пожинает плоды его работы господин его; неужели быть пахарем сладостнее, чем господином, вкушающим власть и силу?