Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Смертоносная чаша

Год написания книги
2007
1 2 3 4 5 ... 16 >>
На страницу:
1 из 16
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Смертоносная чаша
Елена Ивановна Сазанович

«Эти стихи великого поэта назойливо вертелись у меня в голове, когда я смотрел на гроб, обитый дорогим красным шелком и забросанный искусственными венками, от запаха которых меня мутило. В гробу покоился мой бедный дядя. О его жизни, навсегда улетевшей в неизвестность, я фактически ничего не знал. Не знал, что он довольно уважаемый человек, хотя и неудачный писатель. Не знал, что он был очень добр, хотя и прослыл чудаком. Об этом я услышал только сегодня. От его друзей, соседей, только не родственников. Потому что единственным его родственником на земле был я. И вот вдруг сегодня я отчетливо осознал, что остался совсем один. Совсем. И никого, у кого была бы хоть капля общей с моей крови. От этого мне стало грустно. И я, как никогда прежде, ощутил свое бесконечное одиночество. Хотя рядом и находился очень близкий человек – моя жена Оксана. И в эти тяжелые минуты я ей был особенно благодарен…»

Елена Сазанович

Смертоносная чаша

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…

Эти стихи великого поэта назойливо вертелись у меня в голове, когда я смотрел на гроб, обитый дорогим красным шелком и забросанный искусственными венками, от запаха которых меня мутило. В гробу покоился мой бедный дядя. О его жизни, навсегда улетевшей в неизвестность, я фактически ничего не знал. Не знал, что он довольно уважаемый человек, хотя и неудачный писатель. Не знал, что он был очень добр, хотя и прослыл чудаком. Об этом я услышал только сегодня. От его друзей, соседей, только не родственников. Потому что единственным его родственником на земле был я. И вот вдруг сегодня я отчетливо осознал, что остался совсем один. Совсем. И никого, у кого была бы хоть капля общей с моей крови. От этого мне стало грустно. И я, как никогда прежде, ощутил свое бесконечное одиночество. Хотя рядом и находился очень близкий человек – моя жена Оксана. И в эти тяжелые минуты я ей был особенно благодарен.

– Никита… – Она слегка пожала мою руку, и ее светлые глаза наполнились слезами. – Мне так жаль, Ник.

– Мне тоже, – пробубнил я.

Но комок не подкатил к моему горлу. И мне стало ужасно стыдно. Даже моя жена, которая никакого отношения к дяде не имела, была в сто раз роднее ему. Я это знал. Она взяла на себя все обязательства, всю тяжесть забот и дней, проведенных у его постели. Она самоотверженно ухаживала за ним. И только она была с ним рядом в последние минуты жизни и сама закрыла ему глаза. Потом же, влезая в бесконечные долги, организовала похороны. Отдавая дань уважения этому человеку. Все это обязан был сделать я. Это был мой личный долг. Долг единственного родственника. Но я оказался слишком труслив. Я боялся всего, что напоминало мне о немощи и смерти. Хотя частенько подумывал об этом. И только потом, много позже, по иронии судьбы, а возможно, по Божьему наказанию, почувствовал на себе дыхание смерти.

Я приехал в этот маленький городок из столицы лишь сегодня. И был бесконечно благодарен Оксане, что она позволила мне явиться в день похорон, не раньше. Что она уберегла меня от этой печальной суеты. И вот, стоя возле могилы, уже слегка запорошенной мокрым снегом, видя вдали пробивающиеся сквозь вьюгу силуэты людей в черном, я поцеловал замерзшие руки Оксаны.

– Я никогда этого не забуду, Оксана. Никогда.

И на моих глазах появились запоздалые слезы. Не по поводу смерти дяди. А скорее из-за жалости к себе. К своей жалкой персоне, к своей неудавшейся жизни. Слезы вины. Перед собой, перед дядей, перед Оксаной. Перед всем миром.

– Мой дядя самых честных правил, – неудачно ляпнул я, думая о другом. И держа под руку свою заплаканную жену.

– Ты это зря, Ник. – Она укоряюще взглянула на меня из-под густых, засыпанных снегом ресниц. И, как всегда, не разозлилась. Она никогда на меня не злилась. – Ты это зря. Он был действительно прекрасным человеком. И действительно честных правил. Таких мало сегодня.

– Он ничего не говорил обо мне? – на всякий случай спросил я. Что мог говорить дядя о моей жалкой персоне?

– Только одно. Что ты несчастный, запутавшийся мальчик. Не вини себя, Никита. Он тебя простил. И никогда не укорял. Он просто тебя жалел.

Не знаю, выдумала ли все это Оксана мне в утешение. Но в любом случае стало чуточку легче.

После смерти дяди ничего не осталось. Разве что исписанные небрежным почерком рукописи. И пустые бутылки от пива. Глядя на обшарпанные стены его старенького дома, на некрашеный дощатый пол, я совсем скис. Я никогда не интересовался, как он живет. И ни разу, здоровый, крепкий парень, не помог ему материально. Дом мы пока решили не продавать. Стоил он в этом маленьком городке не дорого. И хотя дядя завещал его именно моей жене, Оксана сказала:

– Он тебе нужнее, Ник. В любую трудную минуту ты можешь здесь укрыться. А таких минут у тебя немало.

Она, как всегда, была права, моя милая жена Оксана. И спустя некоторое время, в один из дождливых осенних вечеров выдалась именно такая минута. Но у меня не было желания ехать в этот мрачный маленький мир, где когда-то жил мой дядя. Тем более трястись в грязной прокуренной электричке, все больше удаляясь от своего суматошного города, суетливость и жизнелюбие которого я высоко ценил. Нет, в ту трудную для меня минуту я отказался от этой затеи. Я вспомнил один адрес, что давно жег мой карман, и подобрал самое удачное время для своего выхода. Мелкий дождь барабанил свою бездарную однотонную мелодию по карнизам. Его капли медузами расползались по оконному стеклу. А за окном – грязные ботинки, шлепающие по мутным лужам. Тусклые зонты, к которым изредка прилипали сморщенные листья. Эта печальная картина разбавлялась моими нерадужными воспоминаниями о холодном дне на кладбище, где хоронили моего бедного дядю. И весь мир представлялся мне бессмысленной выдумкой.

Да, в этакую пору мне оставалось два выхода: либо напиться до чертиков, либо отправиться по этому адресу. Я выбрал второе.

Этот адрес дал мне еще весной мой старинный друг по институту кинематографии Вовка Лядов. Мы с ним вместе учились актерскому мастерству. И тогда в этом деле я преуспел гораздо больше его. Во всяком случае, моя внешность давала мне шанс на успех. Среднего роста, смуглый, чернобровый, с гордым горбоносым профилем. Шустрый и немного хаотичный в своих жестах, я был очевидно сильнее своего длинного, белобрысого и бесцветного товарища. Не смею утверждать, что он завидовал мне. Но могу заметить, что мой потенциальный успех не давал ему спать по ночам. Я его за это не осуждал. Соперничество между нами – начинающими актерами – было неизбежностью. И все-таки мы дружили с Лядовым. Спорили по ночам за бутылкой водки, бродили по крыше общаги, выбрасывались из окна от очередной придуманной трагедии (при этом нас держали за ноги). На ученической сцене играли в паре разные роли: героев и злодеев, удачников и неудачников. Но мне аплодировали громче. И хвалили чаще. И пламенные женские взгляды доставались только мне. Потому что я был и героем, и удачником. Чего нельзя было сказать о Лядове. Вероятно, от этого и вскружилась моя голова. Не каждый выдерживает испытание успехом. Особенно когда всего двадцать…

После института мы редко встречались. Я снимался в главных ролях. Он играл на сцене слабенького малопроцветающего театра. Лишь гораздо позже судьба сумела-таки перетасовать наши роли.

Вновь мы встретились этой весной. Вскоре после смерти дяди. Я сразу же заметил, насколько изменился мой товарищ. В лучшую сторону. Несмотря на то, что седина уже пробивалась в его волосах. И веснушки также сияли на его лице. Он не был тем бесцветным верзилой, которого я когда-то знал. В его светлых глазах читалась мудрость. Его жесты были уверенны. Черты лица стали выразительными. Я удивился, увидев Вовку таким. Он удивился не меньше.

– Задоров? – Он вытаращил на меня свои светлые глаза, которые в очертании темных кругов выглядели почти эффектно.

– Именно. – Я протянул руку. И мы обменялись вялым рукопожатием.

Мне не хотелось встречаться ни с кем из моего прошлого. Мое прошлое было слишком уж хорошо, чтобы я нашел силы вернуться в него из своего печального настоящего. И я отвел взгляд. Мне не хотелось говорить. И я даже пробурчал что-то вроде – я спешу, у меня куча дел и вообще ни секунды свободного времени, хотя я, конечно, безмерно рад его видеть. Лядов не поверил ни одному слову. И уже откровенно оглядел меня с ног до головы. Мне был крайне неприятен его взгляд. Я отлично понимал, что выгляжу не лучшим образом. Помятая физиономия, мутные после выпивки глаза, отекшие веки, не первой свежести рубашка.

– Тебя бросила Оксанка! – наконец заключил он. И хлопнул меня по плечу. – Не печалься, Ники, все образуется. Ты ведь и сам бросал не раз. Переживи, что и тебя наконец бросили.

Последнюю фразу он произнес с явным удовольствием. И, по-моему, был бесконечно счастлив, что от меня наконец ушла Оксана. А я, в свою очередь, подумал, что был бы бесконечно счастлив, если бы она действительно от меня ушла.

– Увы, – развел я руками, прервав недолгое счастье Лядова. – Наши семейные узы крепки, как канат.

Он искренне удивился.

– Да, – неопределенно протянул Лядов. – Ну, в общем, я за тебя счастлив.

– Ты счастлив, и я счастлив. Ну, все. На этом и разойдемся.

Мое терпение уже лопалось. И я сделал откровенную попытку к бегству. Но не тут-то было. Лядов крепко ухватился за мое плечо.

– Послушай, Ники, я, конечно, слышал, что у тебя… Ну, сейчас… В общем, ты нигде не работаешь, не снимаешься. Но ведь ты сам в этом виноват. Ты же сам отказался от этого. Так зачем, ну… теперь переживать?

И тут я не выдержал. Я схватился за борта его модного шелкового пиджака с блестящими пуговицами (которые меня почему-то больше всего взбесили) и изо всей силы тряхнул.

– Послушай, Лядов, что ты ко мне прицепился? Ты куда-то шел? Ну же! Куда?

– Ну… – Он растерянно заморгал длинными ресницами. – Ну, в общем… Ты, наверное, уже слышал, что меня пригласили на главную роль в…

– Нет, я не слышал! И не хочу слышать! Так иди и снимайся! Работай, Лядов! А мне не мешай жить так, как я хочу! Слышишь?

Я перевел дух и расцепил пальцы. Он осторожно пригладил чуть помятый благодаря моим стараниям пиджак. И пожал плечами.

– В общем, я тебе не мешаю. Но, если честно, мне тебя жаль. Тебе пророчили славу Аль Пачино.

Я с нескрываемой тоской взглянул на Лядова.

– Милый Лядов, чужую славу не повторить. У каждого своя слава. Аль Пачино прекрасно живет и без моего успеха. А теперь прощай. И, скажу тебе честно, я не прыгаю от счастья за твою удачу. Но искренне рад, что ты хотя бы на физиономию стал получше. Значит, в нашем бедном кинематографе еще не все потеряно. Остается только сменить костюмчик.

И я, резко повернувшись, пошел прочь. Но далеко мне уйти не удалось – я вздрогнул от сильного удара по плечу. Оглянулся.

– О Боже! – выдохнул я. – До чего же тебя много, Лядов.

– Послушай, Ники, послушай… – Он пошарил в карманах и вытащил помятый листок. – В общем… У меня тоже… Было все это… И мне попался этот адрес. Но потом… Потом он мне стал не нужен! Я сам нашел выход! Понимаешь, сам! И я себя за это уважаю. Может быть, это единственный правильный поступок в моей жизни – то, что я не воспользовался этим адресом. Но тебе я его даю. Чтобы ты тоже подумал. И все решил сам.

И теперь он, резко повернувшись, пошел прочь. Оставив меня стоять, тупо глядя вслед его нескладной фигуре. И растерянно сжимая в кулаке помятый обрывок какой-то нелепой бумаги.

Очнувшись, я было собрался выбросить это жеваное послание от Лядова. Но почему-то передумал. В конце концов, не поглупею же я, если прочту этот бред. Я разгладил листок. На нем мелким корявым почерком был нацарапан адрес. И внизу, подчеркнутое жирным карандашом, – название:

1 2 3 4 5 ... 16 >>
На страницу:
1 из 16

Другие электронные книги автора Елена Ивановна Сазанович