Приворотное зелье

– Этот человек – он отравлен, – вдруг оживилась Лия, сплюнув зеленую кашицу в сторону. Не то, чтобы она не хотела отвечать на неудобные вопросы – просто, не знала ответов. Она никогда не понимала, почему отцу нельзя говорить о магии, но слово, данное человеку на смертном одре, не нарушают.

– Верно, – кивнула ведьма, улыбаясь.

– Его разум отравлен каким-то сильным магическим средством. Оно заставляет его видеть и думать страшные вещи. И чем уродливее он изнутри – тем уродливее снаружи.

– Верно, – одобрительно кивнула ведьма, – для комнатного растения – весьма недурно.

Лия покраснела и сурово взглянула на девушку. То, что она выросла в княжеском тереме, еще не означает, что она – комнатное растение. Каждое лето мама вывозила Лию к бабушке, живущей далеко, в сохранившихся диких лесах, куда не ступала нога цивилизованного человека, и там Лия практиковалась в колдовском искусстве. Со временем, все леса в Южном Княжестве уничтожила какая-то страшная древесная болезнь, и находить природные травы и коренья сделалось тяжким делом. Маги проращивали семена на своей земле, прямо в палисадниках и садах, но растения гибли от вредителей, или выгорали на солнце из-за продолжительного отсутствия дождей. Но, всегда находились маги, имевшие в арсенале всё необходимое. К счастью, почти все они захаживали к князю и не могли отказать его дочери в продаже того или иного растения. Чтобы о её магических способностях не донесли отцу, мама еще в детстве повесила ей на шею тонкий серебряный амулет, спрятавший Лию от посторонних глаз – маг всегда распознает мага. И следы магического воздействия. Почему от отца нужно скрывать свой дар, Лии не объясняли, и часто любящее дочернее сердце вздрагивало от мысли, что отца приходится обманывать. К дочери князь всегда относился с трепетной любовью, на которую способны только отцы девочек. А после смерти жены стал с дочери пылинки сдувать и каждую прихоть её лелеять. Потому, если девочке нужны были какие-то там травки, чай заваривать или в бане сжечь для аромата – никто не смел отказать в продаже. Да каждый первый маг мешками готов был эти травки задаром приносить, но Лия привилегиями не пользовалась. За сухоцвет честно платила и сорта заказывала за раз  между собой не сочетаемые, чтобы подозрений вызывать поменьше. Да и всегда можно сказать – не для себя беру, для подруги. Поди уж там разбери, какая из её подруг не ведьма. Лия считала, что по части колдовства, она много чего умеет, только применять это все где? Вот, к примеру, раньше она умела оборачиваться Лисой. А теперь весь лес погиб, диких животных днем с огнем не сыщешь. Ну и куда она со своей Лисой?

– Ему можно помочь.

– Можно, – согласилась белоснежка, – только болезнь его темной магией вызвана, а значит, и снимать её темным ритуалом нужно.

Лия знала: темные ритуалы самые страшные. Нужно обладать большой колдовской силой, чтобы эти ритуалы проводить. Вот бы испытать себя с этим человеком. Словно прочитавшая её мысли блондинка схватила Лию за руку и притянула к себе:

– Не вздумай никому рассказывать, что ведьма, пока не придёт время. Не смей к нему сейчас со своим колдовством лезть, поняла?

Лия и не собиралась к нему со своим колдовством лезть – еще из коридора почувствовала, а потом и собственными глазами увидела на его шее амулет, защищающий от колдовства. Ни одна ведьма в здравом уме на человека с подобной безделицей не полезет. Она еле сдержалась не зашипеть – настолько сильна подвеска. Странное дело – отравленный магией человек носит оберег от колдунов и в сознание не приходит.

– А когда это время придет?

– Скоро. Главное, сейчас ничего не испортить.

– Чего не испортить? – будто вмиг отупевший болванчик вторила за ведьмой ничего не понимающая княжна.

Ведьма усмехнулась и протянула тонкую кисть к Лииному лицу:

– Того, чего не миновать, солнышко.

– Чего не миновать?

Ведьма улыбнулась, обвела пальцем с острым, покрытым черной краской ногтем, солнечные брызги на её лице, и запечатала теплой пучкой губы. Совсем рядом был охотник – она чувствовала действие защитного амулета. Обернувшись, она заметила метрах в двадцати от них огромного тролля, силящегося сорвать спелый персик. С нижних ветвей уже оборвали урожай, оставив с десяток краснобоких фруктов у самой макушки. Охотник довольно ловко подпрыгивал и шумно приземлялся, взметая мелкие фонтанчики земли широкими подошвами сапожищ, но никак не мог дотянуться до вожделенного плода – искореженная спина мешала вытянуть руку высоко вверх и этих нескольких сантиметров как раз не доставало. Пальцы скользили по мягкой пушистой кожице и возвращались ни с чем. Ведьма вытолкнула Лию вперед.

– Иди, помоги.

Лия метнулась обратно, словно тонкий ствол абрикоса мог скрыть их возню, отвлекись тролль на секунду от своего занятия, и вцепилась в тонкие плечи предательницы.

– Ты что? – Зашипела Лия, – сама иди. Что ты делаешь?

– Ты ведь хотела помочь, – усмехнулась ведьма.

– Я не так хотела…

– Начни с малого, – ведьма с силой вытолкнула её на дорожку.

Лия обернулась, чтобы вцепиться девушке в волосы, но её уже и след простыл. Оглядевшись, и нигде не обнаружив блондинку, Лия гневно вздохнула. Тролль упорно продолжал свои мучения: схватив тонкую ветку за самый краешек, тянул её на себя. Он почти достал переливающий красно-желтым боком персик, когда тонкий молодой побег с хлопком оторвался, и ветка взметнулась в небо, хлестнув обидчика по лицу. Тролль глухо выругался и с досадой бросил оставшуюся в руках часть с узкими листочками в пыль. Сердце Лии жалостливо заныло. Вернув на плечо непослушную лямку, она решительно направилась к троллю. Он снова, подпрыгнув, ухватился за краешек ветви и тянул её на себя, выгибая опасной дугой. Подпрыгнув позади него, Лия ловко сорвала два персика. От неожиданности, Илья выпустил ветку, и она со всхлипом взметнулась вверх, не задев чудом уклонившихся варваров. Илья обернулся и густо покраснел, обнаружив перед собой княжну. Лямка с её плеча снова съехала, и девушка поправила её, протягивая ему персики.

– Извините. Увидела, как Вы мучаетесь, и решила помочь.

– Спасибо, – он неуверенно принял фрукты из её рук, смущенно отводя глаза.

– Их лучше помыть. Вон там, – он проследил за тонкими пальцами, указующими на кадку с водой, стоящую среди абрикосовых деревьев, – там чистая вода. Специально для этого.

Илья молча покивал. Два черных глаза с будто бы отсутствующей радужкой – огромный черный зрачок заменил её на отливающем голубизной белке – вцепились в неё из-под сдвинутых бровей. Она инстинктивно отступила на шаг, попав под сноп света, падающий сквозь листву, и теперь казалось, будто светится изнутри. Теперь он был уверен – веснушки, ни что иное, как сочащееся сквозь её кожу солнце, спрятанное в ней. Безотчетно он потянулся пальцами к её щеке. Загрубевшая, покрытая многочисленными мелкими шрамами кожа почти ничего не ощутила. Испугавшись его шершавых, словно искусственных, пальцев на своем лице, княжна всхлипнула и отпрыгнула, широко распахнув изумрудные глаза. Черный зрачок сделался крошечной точкой и тут же расползся широко, как только смог. Из огромного кулака тролля струйками сползала на землю смешанная с соком мякоть раздавленных персиков. Его взгляд сделался странным, словно стеклянным, подернулся поволокой. О, она знала эти взгляды. Её нареченный, Елисей, с трудом дожидающийся их свадьбы, в последнее время только так на неё и смотрит, стоит им остаться наедине дольше пары минут. Лия попятилась, на ходу подбирая длинную юбку. Его взгляд хищной птицей спикировал на её оголившиеся лодыжки. Крутнувшись на месте, княжна бросилась в терем.

Глава 2

– Вскружила тебе княжна голову, Илюшенька?

Охотник обернулся. Под сенью персикового дерева облокотилась на изогнутый ствол северная ведьма. Своими черными когтями она крепко сжимала огромный багровый персик с редкими желтыми прожилками. Ведьма впилась в круглый бок острыми желтеющими зубами и с хлюпаньем вырвала внушительный кусок спелой плоти. Из зияющей рваной раны на Илью уставилась морщинистая косточка, словно ошметок окровавленного мозга. Рыжий сок побежал по тонкому бледному запястью и закапал на расшитый золотой нитью сарафан.

– Собирайся, – процедил он сквозь зубы, отряхивая ладони от размозженной липкой мякоти, – на рассвете уезжаем.

Наваждение, накатившее в присутствии Лии, лениво отступало, будто многотонная волна откатывалась в море. Что оставит на его берегах этот отлив? Не спуская глаз с ведьмы, он дошел до пузатой деревянной бочки под высокими абрикосами, стянутой насквозь проржавевшими обручами. Вода в ней казалось черной. От размокшего дерева пахло свежей смолой и киснущими опилками.

– Жаль, зазноба твоя замуж в следующее воскресенье выходит, – вздохнула ведьма,– говорят, женишок её безродный совсем. Занес в казну золотца, князь ему титул и пожаловал.

Стараясь плескать водой как можно громче, Илья тщательно вымыл ладони и грозно взглянул на ведьму.

– Тебе какое дело до её женихов?

– Счастья я ей хочу, Илюшенька. Вон, она какая красавица. И сердце у нее золотое. Ко всем добра, всех жалеет. Даже о тебе, живодере, и то сердце заболело.

От ведьминых слов дыхание перехватило, и он выдал возникшее волнение громким сапом. Безразлично обсасывающая фрукт ведьма, казалось, ничего и не заметила.

– О чём это ты?

Стараясь не выдавать себя дальше, безразлично поинтересовался Илья, пиная бочку тупым носом сапога.

– Человека она в тебе разглядела, представляешь.

– Представляешь, она и в тебе разглядела.

Ведьма усмехнулась, причмокнув блестящими от сока губами.

– Вот, почему, одним – всё, а другим – ничего? Одни рождаются в семье безродного торгаша, а им и титул, и княжеская дочь на блюдечке. Чистенькая, хорошенькая девочка. У тебя таких, поди, и не было никогда? – Ведьма стрельнула в Илью испытующим взглядом. – А другие по чужой прихоти довольствуются медвежьей шкурой, да продуваемой берлогой. Хоть они по происхождению своему и выше зарвавшегося юнца…

– Ты чего несешь?

– Послушала я княжну, Илюшенька, и жалко мне тебя стало. Всё у тебя отняли.

Илья нахмурился. Он абсолютно ничего не понимал из того, что говорила ведьма. Кроме того, что княжна не осталась к нему равнодушной. Эта мысль настойчиво бурилась в его мозгу, заползая глубже, вытесняя остальные думы.

– Всё моё при мне, – осадил он ведьму, осматривая сад. На глаза снова попались дразнящие с высоты птичьих гнезд персики. Так он и не попробует, похоже, этот проклятый плод.

– Всё твоё – у тебя под носом, но не в руках, – улыбнулась ведьма, проследившая за его голодным взглядом, – хочешь, помогу тебе сорвать персик?

Их глаза встретились.