Подкидыш для Цербера

– Посмотри.

Стоило перейти к делу, как начальник перешел на «ты». Но мне и в голову не пришло возражать.

Я взглянула и не сдержала удивленного возгласа. Начальник подсунул мне под нос фотоснимки какого-то голливудского красавчика. Холеный, подтянутый, с чувственными губами и классическими чертами лица. Одетый со вкусом, с тщательно уложенными волосами, в блестящих ботинках и черных очках, он так и просился на обложку модного журнала.

Общий образ надменного аристократа слегка портила яркая татуировка на руке. Я присмотрелась внимательнее. Заметила, что край цветного узора виднеется и на шее незнакомца, не скрытый воротником рубашки и галстуком. Вот бы рассмотреть эту татушку целиком…

– Нравится? – голос Ивана Николаевича вывел меня из задумчивости.

Я отодвинула от себя фотки, чтобы не мозолили глаза, и неопределенно пожала плечами:

– Интересный мужчина, но такие до простых смертных не снисходят. К тому же, у меня есть Игорь.

«Пусть не мачо, но свой, родной», – добавила про себя.

Начальник поджал губы и откинулся в кресле, заложив руки за голову.

– Из Главка пришло новое задание. Этот мачо, – он потыкал пальцем в снимки, – известный итальянский фотограф. В Россию прибыл две недели назад и успел попасть под пристальное внимание следователей.

Я вздрогнула. Неужели этот красавчик – обыкновенный бандит? Или вообще маньяк-насильник. Серийный убийца?..

– В чем его подозревают? – спросила, чтобы не мучиться догадками.

– Конкретно – ни в чем, – поморщился Николаич. – Но тип своеобразный, этого не отнять. Ты знаешь, чем он прославился?

Глупый вопрос. Так и хотелось закричать: откуда мне знать о каких-то там фотографах, к тому же итальянских?! Я что, похожа на заядлую посетительницу выставок и галерей? Мое отношение к современному искусству очень точно выражает Сергей Шнуров в песне про лабутены.

– Нет, не знаю, – равнодушно произнесла я и покосилась на настенные часы.

Эх, а могла бы уже быть на полпути к дому… зашла бы по дороге за пиццей и колой. А еще лучше – за шампанским и тортиком, знаменательная дата все же. Ан нет, сиди тут и слушай про этого итальянца. Какое мне до него дело?..

– Сандро Бруни снимает места катастроф, стихийных бедствий, а порой и суицидов. На его выставках всегда красуются две фотографии с места происшествия: одна после, а одна за несколько дней, а то и часов до трагедии. Непостижимым образом этому итальяшке удается прибыть на место раньше, чем полиции и журналистам. А порой и опередить саму жертву.

– И что? – не поняла я прозрачных намеков начальника. – Фотографировать подобные места не запрещено, зачем он понадобился правоохранительным органам?

Николаич сложил ладони домиком и потер ими кончик носа. По-старчески крякнул и смерил меня долгим пристальным взглядом.

– Понимаешь, – начал он монотонно, – едва появившись в столице, этот фотограф побывал уже на нескольких ДТП и заснял на пленку самоубийство довольно крупного бизнесмена – Лисицына, маститого металлурга. Итальянец сам сообщил о происшествии в полицию, но снимки не предоставил. Кредиторы Лисицына полагают, что с этим суицидом не все чисто. И даже предлагают посодействовать в расследовании. Материально, разумеется.

Я отвернулась и ковырнула ногтем трещинку на подлокотнике кресла:

– Так пусть предложат этому итальянцу денег.

– Пытались, – кивнул начальник, – и не раз. Но Бруни отказался – он живет уединенно и не идет ни на какие контакты. Благодаря нелюдимости, роду занятий и приметной татуировке он получил прозвище Цербер.

Я пожала плечами: ну, не любит мужик, когда в его жизнь вмешиваются. По-моему, это вполне закономерно. Многие знаменитости стараются реже показываться на публике. А если и показываются, то скрывают лица за темными очками и широкополыми шляпами.

Моя реакция не вдохновила Николаича, но он все же продолжил:

– Нужно найти и изъять снимки самоубийства Лисицына и катушку с пленкой. Бруни консерватор, он не признает современную цифровую технику. И создает свои шедевры с помощью раритетной пленочной фотокамеры.

– Следаки до того обленились, что не могут запросить ордер? – возмутилась я.

По-видимому, Николаич ожидал этого вопроса, так как ответил очень быстро и четко:

– Чтобы ввалиться в жилище известного иностранца и потребовать отдать снимки, нужны весомые доказательства, ты должна это понимать. К тому же, мы не знаем, что именно Бруни удалось заснять. Потому «подкидыш» – самое простое и верное решение.

Я непонимающе похлопала глазами: ко мне это какое отношение имеет? В штате нашего отдела служит довольно много профессиональных «подсадных уток». В том числе и женщин. Слышала, итальянцы падки на русских красавиц.

– Помнится, ты хотела занять вакантную должность оперуполномоченного… – загадочно покосился на меня Николаич.

– Хотела, – я не стала отпираться. – Так то пять лет назад было. И, помнится, именно вы мою кандидатуру не одобрили.

Вопреки здравому смыслу, во мне проснулись давние обиды. К чему скрывать, такая работа тогда казалась мне ох какой заманчивой – опасной и полной приключений. Но чем дольше я смотрела на профессионалов, тем сильнее понимала, что карьера сильно вредит их личной жизни. Порой наши сотрудники так вживались в роль, что забывали о себе настоящих.

– Зато теперь у тебя появился прекрасный шанс исполнить давнюю мечту, – окончательно огорошил меня Николаич. И улыбнулся так, словно выплатил ипотеку. – Приемы самообороны ты знаешь, пользоваться оружием умеешь. Теоретические занятия посещаешь исправно. Осталось применить все это на практике. Как думаешь?

Так теория от практики отличается как луна от солнца… Разумеется, от повышения и прибавки к зарплате я бы не отказалась. Но какова цена?

– Итальянцу нужна горничная? – решила я попытать счастья. – Кухарка? Посудомойка?

Только от таких вакансий могли отвернуться наши привередливые фифочки. Нормальную работу Николаич ни за что не стал бы предлагать неотесанному новичку.

– Эм… – начальник поиграл бровями и потер лысину. – Не совсем так.

Вот теперь я по-настоящему напряглась. Чтобы хоть как-то развеять обстановку, несмешно пошутила:

– Он болен и ему нужна моя почка?..

Николаич юмор оценил и вежливо кашлянул в кулак. А потом вмиг посерьезнел, оперся локтями о стол и придвинулся ближе. Выглядел он так, словно собирался рассказать мне страшную тайну.

– Нет, – шепнул он доверительно, – Бруни фотографирует не только места преступлений. Еще он любит снимать женщин. Определенного типажа.

– Это какого же? – спросила я скорее из желания узнать о себе больше, чем выяснить, чем там интересуется итальяшка.

Николаич еще раз кашлянул – на этот раз более правдоподобно. Отвернулся к окну и пробормотал, глядя на покачивающийся на ветру фонарь:

– Он любит девушек, похожих на мальчиков. Этаких девочек-подростков: высоких, с узкими бедрами и длинными ногами. Слегка мускулистых, с небольшой грудью.

Я с трудом подавила желание подтянуть колени к груди и уткнуться в них носом. Эти когда ж Николаич успел так пристально меня рассмотреть? Облегающей одежды не ношу, как и коротких юбок. А пуш-ап вполне себе компенсирует мой не совсем уж маленький недостаток. Должный считаться достоинством.

– Почему вы решили, что я подойду? – все же задала этот вопрос, преодолев робость.

Николаич повернулся ко мне и поморщился:

– Не я решил… У нас в отделе есть более компетентные в вопросах женской привлекательности сотрудники. И сотрудницы.

Я все же покраснела. Получается, начальник собрал целый консилиум, чтобы определить мою «профпригодность». Какой стыд…