«Крутится-вертится шар голубой»

Как-то под конец рабочего дня, когда единственный помощник уже ушел, в мастерскую к Соломону Моисеевичу заглянул человек – на вид лет под сорок, в потертой, но чистой одежде, в руках – видавший виды фанерный чемодан. Высокий и худой, мужчина держался уверенно, движения его были размеренными и верными. Но особенно поразил Соломона его взгляд: затуманенный пеленой пережитых страданий, он в то же время излучал необычайную уверенность и силу, и, как магнит, притягивал к себе, пронзал насквозь. Соломон невольно поежился, обожжённый этим взглядом. Повидав многое на своем веку, он чувствовал, что жизнь сильно побила этого человека, побила, но не сломала. В нем чувствовалась непоколебимость и твердость; такой человек знает, что хочет, такого не свернуть с пути.

Заметив в вечернем полумраке помещения Фарбера, мужчина с достоинством поздоровался и спросил, нет ли у мастера какой работы для него. Соломон оценивающе оглядел незнакомца и спросил:

– А что ты умеешь?

– Я руками все могу. И учусь быстро, – добавил тут же.

– По мягкой мебели работал? – уточнил Фарбер.

– Смогу, – коротко ответил мужчина.

– Только тут вот какое дело, – замялся Соломон, – работа есть, но ненадолго – закрываюсь я, месяца через полтора-два от силы.

– Годится, – пожал плечами человек. – Мне все равно с чего-то начинать надо. На поселение я к вам, в Архангельск, из ссылки. Устраивает?

– Да я уж понял. У нас тут вашего брата полно, – вздохнул Фарбер. – Натворил что? Сразу предупреждаю, если уголовная статья – вот тебе дверь.

– Политический я.

У Соломона отлегло. Политические, по крайней мере, не крадут, от работы не отлынивают, трудятся исправно. А что касается взглядов и убеждений, на мастерство они никак не влияют. Лишь бы работник был хороший. Фарбер пригляделся к внешности мужчины: чуть курчавые волосы, нос с легкой горбинкой, антрацитовые глаза – это окончательно перевесило чашу весов. Соломон понимал, что уже взял к себе этого человека. Но для приличия, чтобы тот не думал, что мастер очень нуждается в работниках, еще помучил его вопросами.

– Зовут-то тебя как? – спохватился Соломон.

– Герасим. Герасим Осипович Тарловский, – поправился мужчина. – Если что, по национальности я ….

– Да вижу уже, – отмахнулся Фарбер.

И они ударили по рукам.

Но Герасим мялся и не уходил.

– Что еще? – хмыкнул Соломон. – Денег вперед не плачу, только по факту. Да и не знаю я тебя, возьмешь деньги и ищи-свищи потом.

– Я не про деньги. Мне бы переночевать где, жилье еще не нашел. Можно здесь, в мастерской остаться?

Соломон задумчиво тер лоб. Мужик незнакомый, а в мастерской инструмент ценный, материалы хорошие – так рисковать он не мог. Но и на улице оставлять человека нельзя, не по-людски это. Наконец, возникла идея.

– Ладно, ступай за мной. Пристрою тебя на ночь. Повезет, может, и на постой возьмут. У нас в соседнем доме кассирша живет из кинотеатра, у нее мужа недавно …., в общем, забрали – угол освободился, да и деньги ей сейчас нужны – одна осталась.

Так оно и случилось.

Работником Герасим оказался усердным и старательным. Соломон сразу понял, что руки у него растут откуда надо. Первым делом поручил он новому помощнику подготовить каркас для дивана. Это был горящий заказ для директора местного Коопторга. Тот уже на неделе заглядывал в мастерскую и интересовался, когда в его гостиной появится, наконец, новая мебель. Герасим изучил чертеж, уточнил кое-какие детали, и принялся сноровисто перетаскивать из подсобки тяжелые дубовые доски. Разложив материал на полу, он начал его размечать.

– Запас предусмотри, когда пилить будешь, – не удержавшись, подсказал мастер. – Обивку к чему крепить будем?

Фарбер с удовлетворением наблюдал, как хлипкий на вид, но на удивление крепкий работник, пилит доски для каркаса, таскает обрезки в специальный ящик у входа – что-то еще на дело пойдет, что-то продать можно. Соломону же оставалась «белая» работа по сборке дивана.

В первый день Герасим сколотил спинку и сиденье; назавтра приколотит боковины. Останется положить пружинный блок и изготовить мягкую часть. Соломон подготовит мягкую прокладку и раскроит обивку из коричневого с золотой искоркой плюша. Герасим, тем временем, покроет каркас лаком. Затем они аккуратно прибьют обивку специальными гвоздиками-шпильками, приклеят деревянные подлокотники, после чего Фарбер самолично проверит все изделие. И можно приглашать заказчика принимать работу.

С новым напарником дела пошли быстрее, и Соломон повеселел. Скоро он рассчитается по всем заказам и сможет устроиться на завод. О месте он уже позаботился. На «Красной Кузнице» работал его бывший ученик-подмастерье; с крепким опытом, приобретенным у Фарбера, он быстро пошел вверх и стал заместителем начальника цеха. Испытывая к своему бывшему наставнику большое уважение и благодарность, он рекомендовал Соломона Моисеевича своему начальнику как ценного работника.

По утрам мужчины шли на работу вместе. Мастерская находилась в десяти минутах ходьбы, в небольшом помещении бывшего склада, который Фарбер взял в аренду у строительной артели. Герасим выходил чуть раньше и поджидал Соломона Моисеевича, сидя на лавке у его крыльца. Тот выходил, мужчины, здороваясь, жали друг другу руки и неторопливо выходили со двора.

В семье знали, что у отца появился новый помощник. Впервые Соня увидела его через две недели после того, как Герасим начал работать в мастерской. Тем утром матери нездоровилось. Она не пошла в магазин, а отправила туда старшую дочь. Соня сбежала с крыльца вслед за отцом, на ходу забирая в узел разметавшиеся на ветру непослушные волосы. С лавки поднялся мужчина, пожал руку отцу, взглянул на Соню и замер. Он стоял так несколько мгновений, пока Соломон не отнял у него свою руку, которую тот продолжал сжимать.

– Познакомься, Герасим, это Софья, моя дочь, – с гордостью представил Соломон девушку.

Мужчина слегка наклонил голову и протянул Соне руку. Девушка стушевалась – никто еще с ней так не здоровался – но вложила свою ладошку в ладонь Герасима. Его легкое рукопожатие было коротким и уверенным.

– Вы с папой работаете? – для вежливости поинтересовалась Соня, хотя и так поняла, что это папин новый помощник.

Герасим кивнул, не сводя с нее глаз.

– Ладно, нам пора, – закруглил разговор Соломон. Мужчины зашагали со двора, Соня же помчалась в магазин стоять очередь.

Это случайная встреча произвела на девушку впечатление. В течение дня она несколько раз возвращалась к ней в мыслях; ей было приятно и волнительно вспоминать ощущение трепета, овладевшее ею от прикосновения сильной и твердой руки, поймать на себе восторженный взгляд взрослого человека. Но затем вся эта история стерлась из памяти, вытесненная делами и заботами.

От Соломона же не укрылось восхищение Герасима при виде его дочери. Он промолчал, но в мастерской, приступая к работе, как бы невзначай, предупредил:

– Соня у нас девушка серьезная, скромная. Да и вообще она еще ребенок, а ты – мужик взрослый. Вот и думай.

Герасим продолжал пилить доску и ничего не ответил. Но утреннюю встречу не забыл, запрятал в дальний уголок души и бережно хранил.

После этого случая Герасим нет-нет, да и встречался Соне: то во дворе как бы невзначай с ней столкнется, то у крыльца вечером сидит. Каждый раз они вежливо здоровались, но разговор ни тот, ни другой не начинали.

Однажды под вечер мама поручила Соне развесить белье. Девушка взяла большую корзину с мокрыми простынями и вышла во двор. Герасим сидел на лавке у их дома. Увидев Соню, он молча поднялся, пошел рядом, по другую сторону от корзины и, не замедляя шага, перехватил у нее ношу. Соня от неожиданности дернула корзину на себя, но мужчина осторожно, но твердо отстранил девушку.

– Я помогу, – решительно заявил он.

Соня улыбнулась.

– Вся в хлопотах? – улыбнулся в ответ Герасим.

– Да, у нас семья большая, дел всегда много, – согласилась Соня.

Дойдя до натянутых под липами веревок, Герасим опустил корзину на землю. Соня наклонилась, взяла простыню, ловко накинула ее на веревку и закрепила деревянными прищепками, висевшими на шее, как бусы. Когда она собралась вновь наклониться, чтобы взять белье из корзины, Герасим уже подавал ей мокрое полотенце

– Ко мне в помощники подрядился? – засмеялась девушка. – Мало отец тебя работой загружает?

– Мне все равно по вечерам нечего делать. Так быстрее управишься, – чуть смутился Герасим.

– Папа говорит, ты ссыльный? – осмелела Соня. – А где сидел? Откуда к нам приехал?

– На Соловках был, – нехотя ответил Герасим.

– А за что тебя туда сослали? – продолжала любопытничать Соня. Ей нравилась ее новая роль. Она – ответственная за развешивание белья, и у нее есть помощник, причем значительно старше нее. А она над ним главная. Им можно руководить, а он пусть развлекает ее разговорами.

– Участвовал в революционном движении, защищал права рабочих. Так понятно?