Ты теперь моя

Отступает ровно на шаг.

– Мне нужно снять фату, – поднимаясь, старательно вытираю ладонью слюну с губ и подбородка.

– Трусы и лифчик сними. Фату потом.

Стараюсь провернуть эти манипуляции, сохраняя достоинство. Хотя от пережитого чувственного шока тело так и колотит. Нагота меня не смущает. Стесняться нечего. С фигурой у меня все нормально. Только не знаю, конечно, как ее оценивает Сауль. На него посмотреть все же не решаюсь.

– Ложись.

Забираясь на кровать, поддаюсь новой волне паники. Он будет трогать меня там и узнает, что я возбудилась.

Вот стыд!

Гасит верхний свет, оставляя только лампы на тумбочках.

Матрас мягко проседает. И я резко вздыхаю, когда Сауль накрывает меня собой. Я никогда не была так близко к мужчине. Он горячий и твердый. Но мне будто холодно становится – бьет ознобом. Не предполагала, что жар голого мужского тела может оказывать такое воздействие. У меня кружится голова. Я задыхаюсь. Схожу с ума.

Он склоняет голову, ведет носом по моей щеке. А я стараюсь дышать ртом, чтобы не родниться с ним запахами. Не запоминать. Не переплетаться. Просто дышать… Но его запах обволакивает. Проникает в меня. Он сильный, насыщенный, терпкий. И вкусный.

Господи, что со мной такое?

Я его не знаю!

Теперь по-настоящему опасаюсь того, что он будет со мной делать. Жмурюсь, не представляя, что почувствую в момент полного слияния. Боюсь, что ли? Боюсь того, что мне понравится.

Стоит Саулю предпринять попытку раздвинуть коленом мои бедра, оказываю сопротивление. Упираюсь ему локтями в грудь.

– Юля.

Снова этот запрещенный прием. Горячим наждаком по коже проходится. Плавит. И я обмякаю, открываясь, как ему хочется.

Горячие грубые руки, скользя по моим бокам, вызывают неожиданные жаркие приливы удовольствия.

– Нет… – шепчу слабо. – Не хочу.

Пусть лучше больно будет.

– Не надо… Не хочу…

Только Саулю, конечно же, плевать на мои просьбы и желания. Продолжает трогать. Накрывает ладонями грудь, сжимает. Сцепив зубы, думаю, что могу это выдержать. Но… Потом его шероховатые пальцы жестко затискивают соски, и я бьюсь в исступлении.

Не понимаю, что происходит с моим телом. Зато он, определенно, знает, что и зачем делает.

Раздвигает мои ноги шире, трогает пальцами между пропитанными стыдной похотью складками. Растирает эту густую влагу. Прицельно бьет по самым восприимчивым точкам. Хнычу, практически сдаваясь унизительной истерике, потому как во мне загорается совершенно ясное и нестерпимое желание получить разрядку.

А я не хочу!

– Не хочу…

Сердце разбивается в груди. Сейчас оно, само по себе, своим ударным ритмом способно меня убить. Скорее бы… В ушах топит оглушающий звон. Теряю рассудок. Будто в стельку пьяная, пытаюсь удержаться в сознании, а Сауль, не прикладывая особых усилий, как самый крепкий алкоголь меня вырубает.

Просто морок какой-то! И я никак, никак не могу из него выплыть. Он все трогает там – нажимает, кружит, проникает внутрь меня пальцем. Сначала получается выныривать рывками, делать короткие вздохи ясности. Но с каждым разом все реже и реже. Когда же Сауль прихватывает горячими влажными губами какие-то чувствительные места на шее, ухожу с головой. Падаю. Расшибаюсь.

5

Сауль

Девчонка еще плавает, отходняк ловит, когда притягиваю за округлые бедра ближе и направляю вглубь ее тела член. Врываюсь резким толчком. Ее крик прорезает суетливую надсадную частоту нашего смеженного хриплого дыхания и забивает слух. Орет так, что весь этаж ее слышит. Судорожно зажимает мой член, ногтями полосует спину. В довесок еще и зубами в плечо впивается.

– Юля!

– Больно…

– Потерпи.

– Сам потерпи!

Злится и сопли размазывает – впечатляющее сочетание. Глубоко вдыхаю, игнорируя давления непонятных в тот момент эмоций. Не думаю, инстинктивно поднимаю броню со всех сторон, спуская малолетке ее импульсивную смелость. Сознательно вхожу в режим оцепенения. Беру паузу, чтобы не чувствовать, какая она горячая, тугая и бешеная. А ведь махнуть ее хочется без пощады. Быстро и грубо. Довести до слез, судорожной трясучки и конвульсивного бульканья.

Поплыла-то девочка, еще стоя на коленях с членом во рту. Неумело отсасывала. Меня никогда не пёрло от невинных девок. От этой прёт. Смотрит она так ох*енно – вызывающе и вместе с тем потрясенно. Отзывчивая. Чувственная. Сумасшедшая. Все эмоции на лице видно.

– Ша! Делаешь хуже. Расслабься, – наваливаясь, обездвиживаю. – Расслабься, говорю. Станет легче.

– Тебе откуда знать???

– На полтона ниже бери, когда со мной разговариваешь, – хлёстко обрываю этот ор.

Дам слабину – потом же хуже будет. Ломать придется, чтобы не отбивалась от стаи. Блядь, да, она теперь моя. Пока приходится напоминать себе, что не просто очередная мурка. Отвечаю за нее.

– Хочешь, чтобы я тебя силой рвал? Понимаешь же, что не в твою пользу соотношение. Замри. Не провоцируй на то, чего выдержать не сможешь.

По глазам вижу, что не пронимает ее. Не доходят до нее сейчас слова. Она, мать ее, вся в своей внутренней истерике. Вот на хрена мне это надо, блядь?

– Вытащи его из меня, – сражается с рёвом и со мной.

– Вытащу, когда закончу, – информирую жёстко.

– Ты… урод!

Сцепив зубы, на мгновение прикрываю глаза. На первый раз оставляю без должного внимания этот выпад.

Вижу, что попускает ее. Взгляд яснеет. Справляется с болью. Больше злостью бравирует. Понимаю, что так же, как и я, ко многому не готова. Знаю, что на горло себе наступает. Но надо, чтобы сразу усвоила, кто главный. Ей же лучше.

– Ненавижу тебя!

– Молча можешь это делать? Или мне помочь тебе рот закрыть?

Сопит в ответ. Прожигает глазами. Но предпочитает заткнуться самостоятельно.