Проклятье рода Ротенбургов. Книга 4. Суженый

– Это все потому, – сказала я, приближаясь к Марку и Юльке, – что ты его неправильно учишь.

Юлька оскорблено развернула свои узенькие плечи.

– Это еще почему?

– Так танцуют девочки. Девочки всегда умнее, они чувствуют музыку и душу танца. Мальчикам, особенно таким большим и таким тяжелым, по сравнению с тобой, надо все объяснять. Отойди от него, сейчас я его быстро научу.

Юлька выпустила руку Марка и отошла в сторонку.

Я подошла к Марку почти вплотную, взглянула в его сокрушенно-хитрые глаза, потом, не давая ему времени придти в себя, положила свои ладони на его узкие бедра и глядя ему в лицо, сказала:

– Я буду держать свои руки там, куда я их положила. Чувствуй, как я буду нажимать то на одно бедро, то на другое. Двигайся вместе со мной. Понял?

Глаза Марка потемнели от сдерживаемого желания.

– Начали!

Марк оказался вовсе не таким безнадежным. Когда он понял, что я от него хочу и начал подчиняться музыке и нажиму моих ладоней, он смог изобразить нечто похожее на ламбаду уже через несколько минут обучения.

– Молодец! – кричала Юлька, хлопая в ладоши. – Двигай бедрами!

– Боже! – закричал Тео, вызвав громовой хохот Периклюса. – Остановитесь, девочки! Чему вы его учите! Вы мне так из него гомосексуалиста сделаете! И как я только поддался на этот спор!

– Давай, Марк! – не удержалась Аманда. – У тебя уже получается. Может быть, мне стоит поучить Тео?

– Боже упаси!

Тео позорно сбежал на верхнюю палубу и присоединился к Периклюсу.

Я сняла руки с узких бедер Марка и положила ладони на его широкие плечи.

– Теперь повторяй сам!

– Можно мне положить руки тебе на талию? – вежливо спросил он.

– Это не вальс! – закричала Юлька. – Мама, теперь ты делаешь все неправильно! Вы должны держаться за руки, и он должен положить одну руку тебе на талию. Так делали в клипе!

– Против клипа не поспоришь! – Марк крепко привлек меня к себе, так, что наши бедра, раскачиваясь в танце, оказались плотно прижатыми друг к другу, в то время, как, откинувшись назад, я уперлась вытянутыми руками ему в плечи.

– Немедленно прекрати! – сердито прошептала я, пытаясь вырваться из его железной хватки.

– Ты сама это начала! – тихо сказал он.

Сквозь мои легкие шорты и тонкую ткань его брюк я чувствовала его напряжение.

– Оставь меня в покое! – я уже начала нервничать не на шутку.

Его прикосновения возбуждали меня, а то, что он сказал мне вчера утром в спальне и как он вел себя во время нашей поездки на Крит не оставляло сомнений в том, что он в меня по-прежнему влюблен. Хуже всего было то, что я сама, кажется, не меньше него желала нашей близости. Это надо было остановить, во что бы то ни стало. В прошлый раз это слишком дорого мне обошлось.

Я оттолкнула его, но он не собирался меня отпускать. Танцуя, мы приблизились почти к самому бортику яхты. Он не оставил мне выбора. В меня словно черт вселился. Я вспрыгнула на теплые от солнца, широкие деревянные поручни бортика, несколько раз покачнулась, раскинув руки, обретая равновесие, а потом прошла по нему несколько шагов, как в детстве по барьеру тротуара, и, глядя на приближавшегося ко мне Марка, тихо сказала:

– Сделай еще шаг по направлению ко мне, и я прыгну в воду!

– Но почему? – также тихо спросил он. – Это глупо, в конце концов!

– Я не шучу!

По-прежнему глядя мне в глаза, он сделал шаг по направлению ко мне. Я плавно повернулась на поручнях лицом к воде и прыгнула с яхты прямо вниз, в воду. Уже в воздухе я успела сформироваться, вытянуть руки и вошла в воду почти без плеска, как приличный пловец. Если я умею что-то делать, как следует, так это нырять и плавать. Детство на Каспийском море и воспитание мальчишками нашего двора дало мне большую практику. Я постаралась нырнуть как можно глубже, уже под водой открыла глаза, посмотрела вверх и вперед, увидела у себя над головой дно яхты, прошла под ним, и вынырнула с другой стороны, удостоверившись, что случайно не попаду под винт мотора.

Когда я вынырнула возле противоположного борта яхты, я услышала, как они заглушили мотор и бросили якорь. Мысленно поздравив себя с очередной удачной идиотской выходкой, я некоторое время побыла в воде возле борта. Потом, держась за линь, подплыла ближе к борту и, цепляясь за скобы и выемки в нижней части линии фарватера, попыталась залезть на нижнюю палубу. После нескольких неудачных попыток, я подняла голову и увидела, как один из случайно проходивших на нижней палубе матросов выглянул за борт, увидел меня и в тот же миг, радостно оскалившись, прыгнул к борту и бросил мне веревку, а потом буквально за шкирку втащил на борт.

– Никому ни слова! – прижав палец к губам, сказала я.

Он затряс головой, сдерживая радостную ухмылку.

– Что там происходит? – не удержалась я. – Почему они заглушили мотор?

– Так вас ведь ищут, баронесса, – бесхитростно ответил мне матрос. – Думают, вы утонули. Его светлость шлюпки спустил, ныряет самолично.

– Ах, вот как! Спасает, значит.

Еще раз предупредив матросика, чтобы он держал язык за зубами, я поднялась к себе в каюту, приняла душ, вымыла голову, переоделась в белое платье от Лагенфельда и распустив по плечам длинные волосы, быстро сохнувшие на воздухе, поднялась на среднюю палубу.

Уже подходя к бортику, я увидела две шлюпки, спущенные на воду неподалеку от яхты и столпившихся возле перил Тео, Аманду, Юльку и Луи. Периклюс, стоя на мостике, бешено жестикулировал и что-то кричал матросам, остававшимся в шлюпке. Марка не было видно. Очевидно, его светлость нырял, пытаясь спасти мою жизнь.

Я подошла к бортику и стала рядом с Юлькой. Почувствовав движение воздуха, Юлька обернулась, увидела меня, глаза ее округлились, она открыла рот, чтобы закричать от радости, но я снова прижала пальцы к губам, призывая ее к молчанию. Юлька закрыла рот и выдохнула воздух. В следующую минуту она толкнула локтем Луи, и вся молчаливая сцена повторилась сначала. Тео и Аманда в неверии посмотрели на меня, потом губы Тео раздвинулись в такой ухмылке, что, я подумала, что он не забудет этой минуты надолго.

Последним заметил меня Периклюс. Закрыв рот, он прекратил материть матросов в шлюпках за медлительность так резко и неожиданно, что они удивились. Подняв головы, они заметили, кто быстрее, а кто чуть медленнее, меня, стоящую, как ни в чем не бывало, у перил вместе со всей компанией. В тот же момент Периклюс, войдя в роль, сделал такое зверское лицо, что никто из них не проронил ни звука. Тео уже радостно катался по палубе, задыхаясь от смеха, предчувствую очередную шутку.

Я спокойно стояла у перил и ждала, когда появится Марк. Когда он с плеском, отфыркиваясь и отдуваясь, вынырнул на поверхность возле борта одной из лодок, я немного подождала, а потом, наклонившись через перила, светским тоном спросила, обращаясь к нему:

– Ну, как водичка, ваша светлость? Не холодная? Купаться можно?

От звука моего голоса он вздрогнул, резко поднял голову вверх и в ту же минуту ушел под воду.

Юлька и Люк рассмеялись.

Марк вынырнул, откинул со лба мокрые волосы, посмотрел на меня, и на лице его отразилась такая ярость, что начавшие было посмеиваться и перебрасываться шуточками матросы и Периклюс, увидев выражение его лица, замолчали. Не затрудняя себя возвращением на шлюпку, Марк повернулся и резкими быстрыми гребками поплыл к яхте.

– Элена, беги! – негромко сказала мне Аманда.

– Спрячься где-нибудь, – поддержал ее Тео. – Это была отличная шутка, кроме того, ты его честно предупреждала, что это сделаешь. Но сейчас он в таком состоянии, что совсем не соображает, что делает. Ему просто хочется оторвать тебе голову. Он чуть сознания не лишился, когда ты так неожиданно сиганула в воду. Аманда права, беги!

Я взглянула вниз, увидела, что Марк, пеня воду, уже проплыл половину расстояния до яхты, и решила последовать их общему совету.

Я успела подняться на верхнюю палубу и пробежать половину расстояния до капитанской рубки, когда увидела, что, воспользовавшись брошенным ему канатом, Марк поднялся не на нижнюю палубу, как это сделала я, я прямо наверх и теперь, тяжело дыша, остановился в нескольких шагах от меня, ожидая моего приближения. Вода ручьями стекала по его все еще остававшемуся сердитым лицу, гладким обнаженным плечам, бугрившимся мускулами, тонким холщовым брюкам, которые он не успел снять, прежде, чем броситься за борт спасать меня, и образовывала лужицы возле его босых ног. Устрашенная выражением его лица, я сделала было движению к бортику, но увидела, как глаза его сузились от гнева, и он в ту же минуту оказался рядом со мной:

– И думать не смей! – прошептал мне на ухо он, сжимая меня в объятьях. – Ты сделаешь такое еще раз, и я утоплю тебя собственноручно!