Ритуал «Царица Ночи», или На другой стороне радуги

«Могла ли встретиться с убийцей, это бабка надвое сказала, а вот то, что дверь была кем-то посторонним открыта – это факт. Правда, соседка могла не закрыть дверь после того, как белье развесила. Надо уточнить», – думал Стрельченко, возвращаясь на чердак.

Напарник крутился у окна, с которого как на ладони была видна крыша отеля. Конечно же, никаких следов киллер им не оставил: ни окурка, ни отпечатков пальцев, ни следа от подошвы, ни использованного билета в кино. «Такое только в кино бывает», – усмехнулся про себя опер.

– Смотри, Вить, свежие отметины на подоконнике, как будто втыкали что-то.

Стрельченко подошел ближе. Под густым слоем пыли четко виднелись две точки, будто кто-то ковырнул гвоздиком краску. Створки окна тоже открывались недавно: пыль на этих местах была явно потревожена.

– Это не простые точки, это следы от ножек сошки[12 - Сошка – подставка для ружья при стрельбе с упора.]. Видишь две симметричные царапины от шипов на подоконнике? Здесь она и стояла. Вес-то килограммов восемь в заряженной. Хорошо еще, что киллер мягкую опору не использовал – тогда бы точно никаких следов не осталось. В возрасте, похоже, наш стрелок: молодой бы из глубины стрелял, стоя, не отсвечивая, а этот винтовочку закрепил, прицелился и… Надо экспертов сюда, зафотографировать, и, может, по расстоянию между царапинами определим тип оружия. Хотя пуля скажет точнее.

Больше никаких улик в помещении обнаружено не было, а белье сохло себе спокойно на натянутых в глубине чердака веревках.

Записав подробный рассказ Фаины Львовны, прерываемый восклицаниями о страшной опасности, которой она подвергалась, выходя на лестницу в тот момент, когда киллер совершал свое черное дело, оперативники вышли, наконец, на свежий воздух. Пока Андреевский курил, ожидая машину, Стрельченко решил поговорить с сотрудниками Музея игрушек, что был за углом, на улице Всеволода Вишневского.

Экскурсовод не вспомнила ничего необычного, чего и следовало ожидать. Гардеробщицы вчера здесь не было, а ее сменщица, Нина Константиновна, работала в пятницу последний день: с сегодняшнего дня она в отпуске, хотела уехать на целый месяц в деревню, отвезти внуков на свежий воздух и парное молочко. Зацепок не было никаких, тем не менее Стрельченко оставил в блокноте пометку «допросить Лукьянову Н. К. по возвращении ее в город».

Имение «Монрепо» под Выборгом. Дневник Людвига Генриха (Андрея Львовича) Николаи. 25 мая 1788 года

Сколько лет возможность проводить лучшие летние дни в прекрасной усадьбе было приятнейшею мечтой моего воображения. Последние годы я беспрестанно думал об этом и ничем не мог заниматься, кроме как представлять себе в мыслях благоустройство уютнейшего места, грезить о создании истинного рая на земле.

И вот наконец я приобрел у принца Фридриха фон Вюртемберга усадьбу, расположенную прямо за городскими укреплениями Выборга и называемую им «Монрепо» – «мой отдых», «мой покой». Как нельзя лучше подходит это имя пристанищу души моей, соединившему в себе все то лучшее, что есть в наших северных местах. Все мысли мои теперь заняты превращением этого невинного уголка дикой природы в истинное отдохновение для глаз, приятнейший предмет для любования. О, если бы можно было одними мечтами своими преобразить это поместье подобно Эрменонвилю[13 - Эрменонвиль – яркий пример французского пейзажного парка.]!

С XVI века на этом месте были пашенные угодья, пажити и хутор Лилль-Ладугорд, принадлежавший самой шведской королеве. Великий Петр промыслом Божьим завоевал эти земли и присоединил к Российской империи. Сколь много преобразований ждет сии благословенные места!

Старый скотный двор до сих пор поставляет в усадьбу отличнейшие сливки и масло. Как приятен взору вид тучных коров на зеленых лугах у самого взморья! Пейзанки[14 - Пейзанка – крестьянка.], сплошь финки, весьма приветливы и охотно дарят прохожим свои улыбки, еще и подкрепляемые кувшинчиком свежего молока. А одна из них, старая Алексия, слывет травницей и ворожеей, о чем сей же час сообщил мне мой управляющий. И это в просвещенную эпоху, в коей мы имеем счастие жить! Довольно было одного только необычного имени, ведь в крестильных святцах нет женской формы имени Алексий.

Однако же я имел удовольствие говорить с немолодой поселянкой, сохранившей свою стать и внимательный взгляд необычных ярко-зеленых глаз. Она рассказывала мне древние легенды и сказки местных племен, которые составили бы изрядную конкуренцию господину Чулкову с его «Словарем русских суеверий» и господину Попову, автору «Приключений славенских князей».

По слухам, известным мне от того же многознающего управляющего, мать Алексии появилась здесь неизвестно откуда. Она пришла в рубище, с босыми ногами, без какого-либо имущества, будучи беременной и прямо на руках у поселян благополучно разрешилась, родив здоровую девочку. Так никто и не узнал, где жила Ирина до появления в Лилль-Ладугорде и кто был отцом девочки. До самой смерти своей хранила она молчание, унеся все секреты в могилу…

Архитектор Мартинелли уже представил проект перестройки усадебного дома. Надобно уже дробить и вывозить лишние валуны, расчищать долину и окрестности. Создание пейзажей, являющих истинную усладу взору и вызывающих нежные эмоции – вот к чему стремится моя душа!

Природа множество явлений нам дает
И столь же много чувств имеет сердце,
Что им созвучны: буре – страх,
Отдохновенье – тишине, отчаянье – пещере,
Ручью и лугу – радость на душе,
Серьезность мыслей – лесу, наслажденье – роще.

Похвалин

Когда Лера приехала на Лиговский к Похвалину, дверь в мастерскую была открыта, а старый мастер полулежал на кушетке. По его морщинистому лицу тихо текли слезы. Услышав страшную весть, он бросил все и примчался в город, надеясь, что это ошибка, что Стаса перепутали с похожим парнем. Но действительность не оставила иллюзий: Стас был мертв. После разговора с безутешной матерью погибшего витражисту стало совсем плохо. Похвалин был буквально раздавлен горем: руки мелко тряслись, зубы стучали о стакан с валерьянкой, которую Лера нашла в холодильнике. Девушка уже пятнадцать минут пыталась привести старика в чувство, не очень деликатные оперативники довели его почти до обморочного состояния своими расспросами и подозрениями.

Лера сталкивалась с горем чужих людей не раз в силу своей профессии. Она уже наблюдала человеческое отчаяние, связанное с потерей близких людей, и знала, что в данном случае нужно меньше говорить и больше слушать, дать возможность высказаться и выплакаться несчастному и ни в коем случае не лезть с сочувствием, пока тот не успокоится.

Наконец Похвалин заговорил, постоянно всхлипывая:

– Он не был талантливым, только очень способным, очень старательным и упорным, и он, поверьте, был достаточно умен, чтобы это понимать. Стас был мне как внук, которого у меня нет, да и не будет уже никогда. Мой сын погиб совсем молодым, не оставив детей, а любимая жена пережила его всего лишь на год. Я долго не женился, много романов крутил, но душа все к ней, моей Лилечке, тянулась. С нынешней женой, Галиной Борисовной, мы уже, можно сказать, на склоне лет сошлись, чтобы доживать вместе. Стас был так похож на моего мальчика: такой же светловолосый, голубоглазый. И характер похож: спокойный и надежный. Я полюбил его всей душой, передал весь свой опыт, дал в руки ремесло. Я хотел оставить ему дело после моей смерти, а что теперь?

Лера молчала и лишь сочувственно смотрела на старика. Он продолжал:

– Он такой душевный, покладистый был, мы поссорились-то всего один раз. И как раз из-за этого проклятого витража. Зачем я взял этот заказ?! Этот Винтер просто заставил меня! Когда он обратился ко мне, я не нуждался в заказах и деньгах, дела шли хорошо. Но нет, мне позвонил человек, которому я многим обязан, и попросил за него. Я не смог отказать. Стас хотел тогда поработать над цветом, но я грубо его оборвал, сказал, что для этого у него нет чутья, хотя раньше доверял ему и более сложную работу. Злился я тогда сильно из-за этой странной просьбы заказчика… А Стас обиделся, сказал, что если я не доверяю ему, он уйдет и будет работать самостоятельно. Я вспылил и сказал, что он всегда останется на уровне ремесленника и ему никогда не стать настоящим мастером. Боже, почему я не сдержался?! Парень действительно ушел и месяц не давал о себе знать. Я поехал к его матери и попросил помочь вернуть Стаса. Мы помирились, и он даже помогал мне с работой над «Царицей». Я думаю, его смерть связана с этим витражом, недаром картина была на месте преступления. Но я не могу понять, в чем эта связь! Винтеру я уже звонил, но тот не отвечает, тварь! Ведь Стас задержался как раз для того, чтобы отдать витраж, что же случилось?!