В тихом омуте

Странные все-таки существа женщины… Еще пол часа назад я, без зазрения совести, озадачила Дениса очередной просьбой раздобыть всю подноготную об Аркадии Эдуардовиче, но стоило только Маше намекнуть на то, что стоит привлекать его чуть активнее, как я, тут же, встала на его защиту.

Занятая своими мыслями я, не спеша, добралась до здания городской больницы. Напротив, через проезжую часть, красовалась поблекшая вывеска столовой с незамысловатым названием «Вкусняшкино». Несмотря на то, что до места встречи шла я пешком, все равно добралась на пятнадцать минут раньше. Вошла в столовую и, заказав кофе, устроилась за столиком ближе к окну, с интересом поглядывая на улицу.

Ничего интересного за окном не происходило. Прохожих, и тех, было не много. Поэтому на грузного мужчину, направляющегося в сторону столовой, внимание я обратила почти сразу. Войдя в столовую, едва мазнув по мне взглядом, он направился к кассе.

– Мне как всегда, пожалуйста. – произнес мужчина.

Пока продавец собирала его заказ, я, пользуясь тем, что он стоит ко мне спиной, незаметно его рассматривала. Высокий, грузного телосложения. Одет он был в черный вязанный свитер с высоким воротником, светло серый старомодный плащ, который делал его фигуру какой-то бесформенной, темно синие джинсы, черные ботинки с закругленными носами. Волосы, скорее русые с рыжеватым оттенком, заметно отрасли и, по-хорошему, посетить парикмахера следовало бы еще недели три назад. Рассчитываясь на кассе, он ни разу не улыбнулся продавцу, только в конце буркнул «спасибо».

Потеряв к нему интерес, я вновь отвернулась к окну. Тем неожиданней для меня стало то, что уже в следующий момент он возник возле моего столика.

– Это вы хотели со мной поговорить? – продолжая стоять, спросил он без особого интереса.

– Вы Валентин Константинович? – немного растерявшись, уточнила я. В ответ он утвердительно кивнул и отодвинув стул, сел напротив.

– Не успел пообедать. – ставя на стол тарелку с беляшом и стакан компота пояснил он. – Вы не против?

– Нет. Пожалуйста. – ответила я. – Только, боюсь, тема нашей беседы не очень совместима с приемом пищи. – попыталась я пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Вас не предупредили, кем я работаю? – все так же равнодушно спросил он, не глядя на меня, а сосредоточившись на поедании беляша.

Разговор как-то не клеился. Мне было не просто нащупать подход к этому человеку, хотя, как правило, я с этим справлялась довольно легко. Очевидно, что Валентин Константинович человек сложный. Нет, не так. Непробиваемый. Потухший, равнодушный взгляд, движения методичные: откусив кусок беляша он тщательно его пережевывал, при этом, сосредоточенно смотрел перед собой, точно меня рядом и вовсе не было. Возникшая пауза в разговоре вовсе не была ему в тягость. Похоже, что он ее попросту не заметил. Профессия наложила свой отпечаток или это он нашел себя в своей профессии?

Махнув рукой на правила вежливости, я решила сразу же перейти к делу. Столь угрюмый собеседник как-то не располагал к продолжительной беседе и, мысленно, я даже порадовалась, что вполне смогу успеть на последний автобус до Погоста.

– Это вы проводили вскрытие Алены Сухоруковой? – спросила я.

Он не торопился с ответом, и я решила уточнить: двенадцати лет, утонула в проруби в январе этого года.

– Да. Это была моя смена.

Мои пояснения были ему ни к чему. По-моему, он прекрасно понял о ком я.

– Что именно вас интересует?

– Все, – развела я руками. – Причина смерти, соображения, как это могло произойти.

Допив компот, он отставил стакан в сторону, не спеша вытер губы салфеткой и взглянул на меня в упор. Он заговорил четко, чеканя каждое слово, словно рапортовал начальству. При этом никаких эмоций – ровная, уверенная интонация:

– Тело поступило в морг 6 января, совершенно точно уже в конце рабочего дня. При осмотре на теле были зафиксированы незначительные повреждения: небольшие ссадины в районе лобной части лица, полученные либо незадолго, либо уже после смерти.

– Что могло стать причиной этих ссадин? – уточнила я.

Валентин Константинович развел руками:

– Скорее всего возникли при ударе о какой-либо предмет, например, корягу, либо при волочении трупа течением.

– То есть вы исключаете вероятность того, что повреждения могли быть не случайными?

– Исключаю.

Так как я молчала, переваривая информацию, Валентин Константинович продолжил:

– При осмотре все указывало на утопление: увеличенный объем грудной клетки, мелкопузырчатая пена у ротовой и носовой полости. В последствии это подтвердилось при вскрытии. Вам в подробностях? – без перехода спросил Валентин Константинович.

Я молча кивнула.

– Пена также содержалась в бронхах, трахее и гортани. Жидкость, в которой произошло утопление находилась в пазухе клиновидной кости черепа, а также желудке утопленницы.

– Удалось установить, что это за жидкость?

– В воде, присутствовавшей в легких, были установлены микроорганизмы, планктон, соответствующие пробам из реки данного населенного пункта. – пояснил Валентин Константинович. – Отсутствие следов начала гниения, степень трупного окоченения и прочие факторы позволили предположить, что тело находилось в воде не более 4-6 часов. С учетом температуры воды точнее сказать сложно.

– Тело было обнаружено в проруби, – начала я, подбирая слова – Верхняя часть туловища находилась на поверхности, точно поплавок. – я заметно поморщилась, произнесенное сравнение резануло слух. Валентин Константинович при этом остался по-прежнему невозмутим. Я продолжила – При этом вы утверждаете, что ссадины на лице могли быть получены от соприкосновения с дном. Как это возможно?

– Я не говорил, что от соприкосновения с дном. – возразил Валентин Константинович. – Это мог быть и лед на поверхности реки. Тело, подхваченное течением, с учетом наличия некоего остаточного количество воздуха или газов, подняло вверх, а затем вытолкнуло в прорубь. Трупные пятна располагались преимущественно в нижней части, но имели место быть и по всему телу, что характерно при переворачивании трупа течением. Так что не вижу противоречия моему утверждению.

– То есть вы уверены, что девочка, непосредственно в момент утопления, находилась в воде целиком?

– Совершенно точно.

Я ненадолго задумалась:

– Возможно мой вопрос покажется вам странным, но не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Могло что-нибудь указывать на некое ритуальное самоубийство? Какие-нибудь предметы, символы, может быть, татуировки?

Валентин Константинович взглянул на меня, но вопросов типа «как такое могло прийти вам в голову» задавать не стал, а просто серьезно ответил:

– Ничего такого я не заметил. – подумав, он добавил: – На запястьях утопленницы были множественные рубцы – застарелые следы порезов.

– Попытки самоубийства?

– Вряд ли. Глубина порезов была не велика, существенного вреда барышня себе не наносила. Скорее всего имели место проблемы с психикой. Не суицидальное самоповреждение.

– Можно я попробую сформулировать свое видение произошедшего? А вы, если что, меня поправьте, – спросила я.

Валентин Константинович жестом предложил мне продолжать.

– Двенадцатилетняя девочка на фоне психологического расстройства неоднократно занималась самоистязанием, разрезая себе запястья. С учетом того, что рубцы давно затянулись, логично предположить, что события, спровоцировавшие на этот шаг, произошли в ее жизни явно не перед смертью. Кстати, сколько времени нужно, чтобы образовались рубцы?

– До одного года. – помог мне Валентин Константинович.

После чего я продолжила:

– Итак, предположим, что приблизительно год назад с девочкой что-то случилось, возможно какая-то психологическая травма. – предположила я. – Важно то, что в стрессовой ситуации для Алены характерно было использовать модель поведения, связанную с самоповреждением. Отсутствие свежих порезов на руках скорее исключает предположение о том, что она в последнее время прибывала в депрессии и думала о самоубийстве. Но в итоге девочку обнаруживают около шести утра в проруби со всеми признаками того, что она утонула. Повреждения на теле не насильственные и были получены посмертно. Причиной, как вы предположили, мог стать лед или перевертывание трупа в воде. В этом случае логично предположить, что утонула Алена в другом месте, выше по реке. И к проруби ее уже вынесло течением. Но в материалах дела при осмотре места происшествия об этом не сказано ни слова. Вряд ли девочка одна, среди ночи, могла уйти от деревни на большое расстояние. И полиция просто обязана была проверить это предположение, двигаясь по направлению русла реки.

– Возможно, исключив вероятность насильственной смерти, следствие, попросту потеряло интерес к этому делу. – предположил Валентин Константинович.

– Хорошо. Но что-то же заставило двенадцатилетнею девочку в полночь, зимой отправиться к реке. Должна быть причина.