Талисман для виновного

Я сунул дуло в ухо Ирме и нажал курок. Пегая голова дернулась.

Бросив пистолет на землю, я подобрал свалившегося Хрюнделя и ушел. Пускай дальше сами разбираются. Пусть военный объяснит, какой черт толкал его под руку, заставлял пулять в собак. И с какой стати он чуть не продырявил шкуру племяннику хозяйки. А я и словечка не молвлю ему в оправдание – дескать, Карлос не виноват, при виде Лена Техады мужики поголовно сходят с ума и норовят вцепиться ему в глотку. Ничего не скажу; пусть сам выкручивается.

Наутро я получил, как награду, официальное приглашение в дом Виктора и Ирены Вэр. Послала его Юлька, которая учтиво звала в гости Марион Техаду с семьей – читай, с племянником.

– Тетя, мы пойдем?

Марион подняла глаза от запотевшего бокала с соком. Мы завтракали в комнате, больше всего похожей на будуар. Здесь все было в кружевах: кружевной оникс каменных плит на полу, резные панели розового дерева на стенах, шелковое плетение скатерти и занавесок. Вид у тетушки после вчерашнего был неважнецкий.

– Один поедешь, – решила она. – А я двинусь к Кристи.

– Замиряться?

– У него сердце прихватило.

Я прикинул, нет ли в том моей вины. И заговорил проникновенно:

– Милая тетя, чуть только нахальный племяш станет осложнять вам жизнь, сразу скажите. Я вытурю его взашей.

– Милый Ленни, – усмехнулась Марион, – я не забуду твоих посулов. Придет время – непременно воспользуюсь предложением. У Вэров будь осторожен, – добавила она всерьез.

– В смысле?

– В прямом. У Юльки сегодня день рождения, явится орава гостей. А у тебя особый дар вызывать в людях неприязнь, к тому же, извини, ты – беглый. Мои-то вчера вон как распыхтелись! Лучше поехать завтра. Хочешь, я договорюсь?

– Еще чего! День рождения – святое дело.

– Лен, послушай, – не на шутку встревожилась тетушка, – Карлос тебя чуть не пристрелил. Неужто мало показалось?

– Тетя, завтра меня никто не звал. Я еду сегодня. – Бес Солнечного Зайца поднял уши, и я преисполнился упрямства.

Марион сникла, грустно повела плечами.

– Дело твое. Только, пожалуйста, не доводи до реанимационной палаты.

– Э, тетя! В тюрьме пришлось ох как несладко – и ничего, сижу перед вами жив-здоров. – Легкомыслию моему не было предела; с другой стороны, это можно назвать оптимизмом.

– Тогда придумай, что подаришь, – уступила тетушка.

– Моего здесь – один Хрюндель. – Котенок мирно посапывал, свернувшись у меня на коленях. – Но эта мелочь в качестве подарка немедля удерет и почапает обратно домой.

– Зато ты сможешь дарить его снова и снова, – Марион улыбнулась. – Давай-ка порассудим. Вэры – семья состоятельная, гораздо богаче нас с тобой.

– Мне нравится это «мы», – вставил я.

– Дом у них – полная чаша, – продолжала тетушка. – У Юльки есть все. Можно подарить какую-нибудь ерунду из разряда ненужных безделушек, но я противница. Подарок должен быть вещью либо нужной, либо душевной.

Я согласился. Дело за малым – где такой взять. Я бы с удовольствием добыл каких-нибудь самоцветов, но месторождения на Первой Территории – закрытая зона, не сунешься. Элитный талисман? Должно быть, минерал очень редкий; возможно, инопланетный. А может, синтезированный и не представляющий никакой ценности. К тому же, как я его отдам, если он не желает со мной расставаться?

– Тетя, не осталось ли чего-нибудь от матери? Кулона, браслета?

Марион ощетинилась:

– Наладился бросаться вещами Арабеллы? Мы в детстве жили небогато, да и с Алексом она не роскошествовала. Всех сокровищ – аметистовые подвески, которые он подарил ей на свадьбу. Но их прибереги для будущей жены.

– Для Юльки будут в самый раз.

– Ты спятил, мальчик! С Вэрами тебе не породниться.

– Посмотрим.

У Марион сверкнули глаза.

– Ленвар, ты либо идиотски шутишь, либо рехнулся.

– Я в здравом уме и не шучу. – Засевший внутри Бес Солнечного Зайца скалил зубы и плясал. – Я намерен подарить Юльке подвески своей матери. Будьте любезны принести – и поскорей.

– Хам! – Мелькнула теткина рука, и я огреб увесистую плюху.

Хрюндель проснулся и недовольно вякнул. Мы с Марион оторопело уставились друг на друга; кажется, она удивилась даже больше моего.

– Кого люблю – того луплю, – ядовито изрек я, опомнившись. – У меня тоже слабое сердце, как у Кристи. А ну как завтра сдохну?

– Тогда я тебя зарою рядом с Ирмой. Пусть на том свете она гложет твою душу, негодный! – Марион хотела пошутить, но голос сломался, а темные глаза влажно блеснули. – Лен, прости. Я совсем развинтилась. – Она встала из-за стола, склонилась надо мной и обняла за шею. Ее нежное дыхание внезапно обожгло висок. – Ленни, твоя шальная тетка – всего лишь ревнивая дура. Понимаешь, ты – в самом деле второй Ленвар… сошедший со звезд. Не обращай внимания на мои выходки.

Ничего себе – не обращай внимания! Это на мою-то тетушку, на восхитительную Марион. Ну, знаете… нелегко мне пришлось. Едва удержался в границах дозволенного.

– Тетя, – я погладил ее точеную руку, – можно, я все-таки гляну на подвески?

– За показ денег не берут, – сдалась она.

Отзавтракав, мы отправились в теткино хранилище. День был серый, скучный, и витраж в окне не сиял золотом, как вчера. Я удостоил потускневшего папашу единственным взглядом и повернулся спиной – наследство матери казалось куда занятней.

– Но ты же мне все разорил… – покачала головой Марион, оглядев полки в шкафу. Там и впрямь все было свалено кучей. – Попробую найти, – тетушка глубоко запустила руку, долго шебаршилась и наконец выудила коробочку, оклеенную черным атласом. – Здесь, – она подняла крышку.

Серебряная филигрань, сиреневые аметисты. Более густо окрашенные, бархатистые камни ценятся выше. Зато у этих были включения – игольчатые кристаллы гетита; их называют «стрелами Амура». Воистину, достойный подарок для любимой.

Я провел ладонью над коробкой; от подвесок повеяло теплом.

– Почему ты водишь над камнями рукой? – поинтересовалась тетушка.

– Я их так чувствую, – сорвалось с языка. Вообще-то, не стоило трубить о своих способностях; довольно и вчерашнего представления.

Марион неожиданно испугалась. Ужас читался на ее застывшем лице, в округлившихся глазах.

– Ленни… ты… давно? Чувствуешь камни руками?

– С той поры, как стал входить в возраст. Оно пошло-поехало все разом: начал любить женщин, получать в лоб от мужиков, ощущать камни… А что, собственно? Это плохо?