Ведьмин Кут

– Да не за Ваньку меня выдают-то, глупая ты! – воскликнула Марьянка и стукнула кулаком по полу.

– Как не за Ваньку? – округлила глаза Нютка, – Да за кого же, коли не за него?

– В том-то и дело, что, – Марьянка глянула на сестрёнку своими серыми бездонными глазищами, и прошептала, – За Гурьяна Авдотьевича…

И тут же отвернулась, словно стыдясь своих слов.

Нютка замерла на месте, забыв и дышать, она, раскрыв рот, глядела во все глаза на старшую свою сестру и хлопала ресницами.

– Рот закрой, муха залетит, – тихо сказала ей Марьянка и придвинулась ближе.

Нютка тут же, как обычно, примостилась к ней и обняла. Жили они с сестрицей дружно, друг друга любили без памяти, всё вместе, всё ладом. Марьянка Нютку и вынянчила. Жили они бедно, рассиживаться матери с детьми некогда было, работала в поле с утра до ночи, отец по реке лес сплавлял. А девчата дома управлялись, порой соседская баушка заходила, Настасья её звали, да ребятня её бабой Стасей кликали, проверяла девчат, да сказки им рассказывала, усадит их на завалинку рядом с собою, одну справа, другую слева, и примется за рассказ. Да ладно у неё выходило, так, что и заслушаешься.

Много сказок знала баба Стася, да всё добрые, светлые. Вот и росли девчушки с чистым сердцем, людям открытым, да и родители их воспитывали в вере да любви. Только жили они тяжело, всё им с великим трудом доставалось, иным вот, бывает, богатство само в руки плывёт, всё в жизни гладко да ладно, а кто-то всю жизнь горбатится до седьмого пота, чтобы хоть копейку заработать, да с голодухи не помереть. Такими и были родители Марьянки и Нютки, работали честно и трудно, да всё одно, в достатке не жили.

Бежало времечко, росли девчатки. И полюбила Марьянка Ивана, пастуха из их деревни, семья у него тоже была из бедных, ровня Марьянке. Оттого друг друга они понимали, ладили промеж собою. Иван-то постарше был на два года. И этой осенью хотел он к любимой свататься, да на Покрова и свадьбу играть, для того копил он денег, летом стадо пас, а зимой вырезал из дерева посуду да игрушки затейливые, и ездил на ярмарку продавать. Что-то отцу с матерью отдавал, ведь он старшим в семье был, а остальное откладывал. Два года уже, как пообещались они с Марьянкой друг дружке вместе быть, сердце никому не отдавать. И тут вдруг Гурьян Авдотьевич…

Нютка пожала плечами и встрепенулась:

– Не возьму я никак в толк, откуда он к нам пожаловал-то?

– Откуда-откуда, – вздохнула Марьянка, гладя сестрёнку по головке, – Из дому своего и пришёл. Заявился намедни, и сразу напрямки тяте и заявил, мол, жениться я хочу, отдайте за меня свою старшую. Жить хорошо будет. При доме богатом, при хозяйстве, нужду, мол, как вы мыкать не станет, да и вам помогу, подсоблю и с лошадкой, и с коровкой, не обижу, калым за невесту дам хороший.

– Да когда же было это?

– Ты в тот день с подружками по грибы в лес бегала, вот и не видела. А я не стала тебе сказывать, сердце бередить.

– А что же маменька с тятей?

– Что они? Отказали сначала, мол, ещё чего, тебе, Гурьян Авдотич, уж за сорок, а нашей Марьянке шестнадцать годков всего по весне исполнилось-то.

– А он что? – Нютка, взяв сестру за ладошки, заглядывала ей в глаза.

– А он отвечает, мол, дело ваше. Только от моих лет ей же лучше – помру, так богатой вдовой останется. Детей мы с Варварой, женой покойной, не нажили, все в младенчестве померли, всё моё хозяйство дочери вашей останется. Отец тут и задумался. Они в ту ночь долго с маменькой шептались, а наутро и объявили мне, что, мол, согласны они меня отдать за Гурьяна Авдотича.

– А ты что?

– А я реветь стала, на колени перед ними повалилась, смилуйтесь, говорю, пожалейте вы меня, нешто я вам чужая, что вы эдак поступаете, ведь Ваня ко мне свататься хочет, любим мы друг друга. Маменька вздохнула только, глаза отвела, а тятя так ли глянул на меня, что похолодела я. Сроду он так на меня не глядел, всегда был ласков да добр, а тут, как бес в его вселился. Нет, бает, пойдёшь и точка. Хоть жить не будешь, как мы. Всю жизнь горбатимся, угробились на чужих людей, а с Гурьяном хозяйкой в доме жить станешь, в достатке и довольстве. На него вон, пол деревни работает. Честь для тебя, что он к тебе посватался. Да и где это видано, чтобы родителям перечили? Сказано тебе – пойдёшь, значит пойдешь. А с Ванькой чтобы больше не видалась, увижу вас вместе или услышу от кого, что гуляли или хоть стояли рядом, так выпорю хворостиной.

Нютка слушала, раскрыв рот:

– Да что же делать-то теперь, Марьянка?

– Удавлюсь я, – зло прошептала девушка.

Нютка вскрикнула, заревела в голос, бросилась на шею к сестре, принялась осыпать её поцелуями:

– Марьянушка, родненькая, не говори, не говори эдак, услышит лукавый и доведёт до петли уж точно. Грех-то какой!

Она широко перекрестилась, а после сурово и строго глянула на сестру.

– Выйдешь ты за Ваньку.

Марьяна с удивлением уставилась на сестрёнку:

– Как же мне супротив родительской воли пойти?

– А вот так, пойдёшь и всё. Чего осени ждать, сейчас, сразу женитесь.

– Эх, Нютка, было бы всё эдак просто, – вздохнула тяжко Марьянка, – Тятя сказал – прокляну, ежели ослушаешься. А как же жить после, с родительским-то проклятием?

– А не будет проклятия, – заявила Нютка, – Бежать вам надобно.

– Как бежать? Куда? – оторопела Марьянка.

– Да хоть куда, свет большой, и везде люди живут, – ответила Нютка, – Вона сколько людей на свете, и добрых немало. А мы всё равно бедно живём, ничего ты не теряешь, бегите с Ванькой отседова, и живите в любви.

Марьяна смотрела на сестрёнку своими большими, серыми глазищами:

– Откуда ж ты умная такая взялася? Ведь сама ещё махонькая, а думы-то какие…

– А разве я не верно баю?

– Верно, пожалуй, только, как мне с Ванюшкой свидеться? Меня тятя караулит теперича, со двора выходить не велит.

– Об том не беспокойся, я всё устрою, – важно сказала Нютка, после вздохнула горько, погрустнела, – Тяжело мне будет без тебя остаться, только ради счастья твоего уж как-нибудь вытерплю я, авось после когда-нибудь и свидимся мы с тобой.

– Непременно свидимся, Нюточка, вот те крест, только пусть время пройдёт, да уляжется всё, и я найду тебя!

– Значится, решено, – вскочила на ноги Нютка, – Ступай в дом, да виду не показывай.

– Решено, – Марьяна вытерла слёзы, улыбнулась.

Нютка взяла корзинку и отправилась в лес, будто по грибы, сама же завернула в поле, где Иван коров пас. Он сидел под старой, разбитой грозой, берёзой, и жевал соломинку. Увидев, Нютку, он обрадовался:

– Нютка, вот хорошо-то, что ты пришла? Ты можа знаешь, отчего Марьянка ко мне больше не выходит? На что осерчала она?

– Замуж её выдают, – ответила Нютка.

– Как… замуж… За кого? – подскочил на ноги Ванька.

– За Гурьяна Авдотича.

– За Гурьяна?? Да ведь старый он!

– Старый да богатый зато, – отрезала Нютка.

– Вона что, она на богатство, значится, повелась, – Ванька повёл плечом, усмехнулся горько, сплюнул на траву.