Весь изранен и кровью омыт,
Древом павшим от конных укрыт.
«Новый ты Александр, Ярослав!» –
Восклицали, сошедши с коней.
Князь же Дмитрий, едва лишь восстав,
«Что там? – молвил. – Поведайте мне.»
И победы услышавши весть,
«День Господень, – воскликнул он, – днесь!»
И словами святыми псалма
Русь восславила Бога сама.
Князь скорбел от жестоких потерь,
Словно пастырь, что стадо не спас.
«Знаю, други, где быть вам теперь.
Помолитесь у Бога за нас!»
Сотни павших в той сече друзей
Окропил князь слезою своей.
И рыданья сдержать он не мог,
Где лежал в его шлеме Бренок.
А с Бренком рядом, саблей сражен,
Стойкий страж его Мелик Семен.
Князь главу его с лаской поднял:
«Крепко, друг, ты меня охранял.»
Где Непрядва холмами текла,
Восемь дней собирали тела.
От восхода. И день им был мал.
Павшим славу Димитрий воздал,
Вновь не в силах слезу побороть:
«КрАсно место судил вам Господь!»
Дома встреча была горяча –
Снова рядом два сильных плеча.
И уста. И дыханье его.
И любимых детей торжество.
Слезы счастья дождем пролились.
Евдокии молитвы сбылись.
Передышка! Желанная тишь.
Но на подступах был Тохтамыш.
Тяжек ты, велекняжеский крест!
Оглянулся Димитрий окрест –
И князей собирал с быстротой,
Заклиная их общей бедой.
Нестроенье, недружество зря,
Не возмог стать один на царя.
Поредела, рассеялась рать…
Дмитрий вышел войска собирать.
В Переславль, а потом в Кострому,
Чтоб явилась подмога ему.
Дмитрий, Ольгердов сын, в Переславль
На княжение был им оставлен.
Сын же Дмитрия, храбрый Остей,
Был отправлен крепиться в Москве.