Исповедь маленькой души

Из ласковых небесных глаз вытекал искренний интерес к моей проблеме и бескорыстное сочувствие. Тревожное и заботливое выражение сразу напомнило одноклассницу, которая – такой же отзывчивый и неравнодушный человек – выучилась на медсестру скорой помощи.

– Нет, – растерянно ответила я, быстро смахивая углом пододеяльника оставшуюся влагу, – всё в порядке.

– Если вы в этом уверены, то я не буду настаивать, – она выдержала паузу, а потом, не дождавшись моего ответа, продолжила, – тот мужчина, который привёз вас, чутко предсказал, что вы очнётесь под вечер. Как вы себя чувствуете?

– В целом хорошо, спасибо. А тот мужчина… – я перешла на шёпот, – он здесь?

– Нет, что вы! Он принёс вас и сразу же уехал.

– Простите, – я смущенно опустила глаза, – а как он хотя бы выглядел?

– Высокий шатен в бордовом смокинге. Думаю, он спортсмен, так как, несмотря на все замечания врачей, самостоятельно принёс вас в палату и уложил на койку.

– Ну да, это очень тяжело, – я закатила глаза.

– Ну что вы! – она хихикнула. – Честно говоря, я впервые встретила человека с такой интересной особенностью: его зрачки редкого фиолетового цвета. И, очевидно, не только меня они заинтересовали: всё отделение неотрывно наблюдало за ним, пока он оплачивал вам лечение и больничное место.

– Извините, оплачивал лечение?

– Да, этот мужчина оплатил вам полное обследование и дальнейший курс лечения, если у вас выявят какие-то заболевания. Так что спокойно отдыхайте здесь, пока мы будем заниматься вашим здоровьем. Ваш личный врач, Эмма Рюран, возьмёт все заботы на себя.

– Хорошо, – протянула я сомнительно, не понимая, радоваться ли мне открывшейся возможности или бежать отсюда со всех ног, – кстати, а вы не подскажете, что это за больница?

– Да, конечно, – любезно отозвалась медсестра, – это психиатрическая клиника имени Шарля Пурло, город Этрета, Франция.

Горло превратилось в безжизненную пустыню. Я во Франции? Нет, стоп, не просто во Франции, а в психиатрической клинике во Франции?

– Несмешная шутка, хочу заметить…

– Если вы мне не верите, включите телевизор. Простите, мне пора посетить другого пациента, я зайду чуть позже.

Медсестра поспешно удалилась, избежав нежелательного расспроса, так и застрявшего в моём сухом горле.

Внезапно все сомнения улетучились – мне захотелось бежать со всех ног. Но как добраться без денег из Франции в Россию? Не так, чёрт побери, я хотела попасть за границу.

Нервы шалили: я подпрыгнула, нарыла в первом ящике комода знакомую одежду, аккуратно сложенную и завернутую в газету на французском языке. Внутри кармана джинсов нащупала телефон, он, правда, не включался.

– Блин, батарейка окончательно села.

Раз связаться с родными и включить геолокацию не получилось, я решила посмотреть телевизор. Принимая во внимание возможность специальной смены каналов для проверки нервов пациентов, я нажала красную кнопку «ВКЛ/ВЫКЛ» с едкой усмешкой и максимальным спокойствием. Французский мелодичный язык бурным потоком полился с экрана: диктор сообщал о восстановительных работах в зоопарках после непогоды или какого-то стихийного бедствия. Я щёлкала каналы, сначала из интереса, потом с неистовым нажатием, ведь с каждым – надежда на то, что я в России, растворялась, как сахар в кипятке.

Значит, надо бежать! И вроде мне приглянулось это место. Во-первых, очень чисто и тихо, во-вторых, давно хотела обследоваться. Но против своей воли не пойми как оказаться в другой стране, в психбольнице, в палате с довольно удручающей картиной в полстены и французским балаболом в углу, а ещё без связи с родными – это уже чересчур! Тут любая психика начнёт сбоить!

Быстро переодевшись, я встала напротив двери молочного цвета и уставилась на неё, будто на врага, с которым непременно нужно сразиться, чтобы покинуть локацию. Спокойно и максимально медленно наполнила легкие порцией кислорода, взялась за ручку и дёрнула. Раз! – дверь тихонько отворилась.

Передо мной оказался бледный и пустынный больничный коридор, украшенный пучками живых цветов и забавными рисунками животных на противоположных дверях.

Сердце прыскало кровь в уши и подкашивало биением деревянные ноги, не желавшие и шага сделать. Но, снова покрутив в голове мысль: «алло, я в психушке во Франции», и сжав в руке телефон, я на цыпочках побрела вперёд в поисках выхода.

Письмо 4 «Побег»

Прозрачно-жёлтый коридор резко переходил в просторную круговую лестницу, совершенно выбивающуюся из нудного больничного интерьера. По обе стороны её оформляли изящные гладкие перила из золотого дуба. Вместо балясин пространство под гладкими лакированными поручнями заполнял резной растительный орнамент. Крупные эллиптические листья нежно переплетались с толстыми мясистыми стеблями и открывали вид на тонкие маленькие цветки с пятью овальными лепестками, похожими на лопасти вентилятора. Пахло жасмином и только нарезанными апельсинами.

Лестничный пролёт украшала прекрасная каскадная люстра, ослепительно чистая и завораживающая. Составленная из хрустальных шариков на еле заметных ниточках она изящно стекала с потолка третьего этажа волнистой струйкой, перекрученной, словно праздничный серпантин. Нежные рыже-золотые лучи слегка пробивались на шарики сквозь пышную листву деревьев и отскакивали радужными бликами, освещая тусклые стены и пол.

Пугающе громкая тишина внезапно сменилась женским хохотом, звонким и протяжным. Вслед с первого этажа донеслись приближающееся шарканье и неразборчивые звуки французской речи.

Я, отрываясь от благоговейного очарования, от тонких ноток цветов и фруктов, от игривых солнечных зайчиков, как можно тише отлепила от пола свинцовые конечности, еле-еле залетела за угол просторного холла и чуть не снесла стоящую на пути в огромном белом горшке широколистную пальму. Причитая, что даже во сне проще передвигаться, быстро присела и прижала тело к растению. Сердце бешено колотилось, будто хотело выпрыгнуть через покрасневшие уши.

Тем временем две медсестры поднялись на второй этаж и, смачно хохоча над каким-то анекдотом или забавной ситуацией, прошли мимо и скрылись за вторым поворотом.

Ещё раз насладившись эффектным уголком, ещё раз прислушавшись к каждому незначительному шороху и скрипу, ещё раз вдохнув головокружительный аромат, ещё раз сглотнув слюну, на цыпочках я полетела вниз по гладким мраморным медово-коричневым ступеням.

Просторная администрация заполняла практически всё пространство первого этажа. За широкой белой стойкой с объёмными буквами «AJE» непрерывно печатали две блондинки в белоснежных выглаженных блузах и синих шейных платках. Чуть дальше от стойки регистрации за широкой стеклянной дверью виднелись пустующие сервированные столики, между которыми сновала пара сосредоточенных официантов; слева около лестницы молчали лифты, пустовали гардероб и двухместные компактные диванчики для посетителей в том же заурядно синем.

Как следует пошарив лисьими глазами по помещению, я отыскала напротив стойки рекламный плакат на железной подставке и тут же, не дожидаясь чужих взглядов и возгласов, шмыгнула за него. Мне тут же открылся вид на выход из здания. Двустворчатая колоссальная дверь с железными тяжеловесными ручками предстала не столько страшной, сколько притягательной и сказочной! Наконец дверь из бездушной преграды в моих глазах превратилась в превеликое спасение.

Я, ведомая свободой, рванула со всех ног к двери и всей силой могучего плеча навалилась на одну из створок. Искры посыпались из глаз, плечо чуть не вывернуло, а дверь так и не шелохнулась, только петли слегка усмехнулись надо мной коротким скрипом.

Слева что-то зашуршало. Я отпрыгнула и обернулась, приготовившись к худшему из возможных исходов. Но рядом со мной встал седовласый усатый охранник. Улыбка растеклась по его морщинистому круглому лицу. Он отряхнул крошки со своего круглого пуза, кивнул и положил крепкую волосатую кисть на резную ручку левой створки. И только в тот момент я заметила, что ручки представляли собой стебли, на верхнем конце которых распустились прекрасные железные лилии, украшенные жёлто-зелёными, ярко-жёлтыми, коричневыми, изумрудными и молочными драгоценными камнями.

Мужчина, пыхтя, потянул с медвежьей силой дверцу на себя, та с жутким пронзительным скрипом ржавых петель поддалась и приоткрылась на такой промежуток, через который я с лёгкостью могла бы выскочить.

– Il faut rеflеchir avant d'agir, – добродушно молвил он на прощанье огрубевшим голосом и указал рукой на яркий свет, сочившийся через щель.

– Спасибо, – ответила я, совершенно не представляя перевода его слов, и выскочила из здания, как запуганный зайчонок из сырой норки.

Учитывая уникальный и очень запоминающийся интерьер внутри клиники, части которого не подходили друг другу ни под каким предлогом, я ожидала за дверьми увидеть всё самое невозможное: от детской площадки с играющими на ней взрослыми до бескрайней долины, усеянной прекраснейшими кустами лаванды. Но больше всего, конечно, я надеялась на реалистичную картину. Например, диковинный сад или, если угодно, аллею: цветную каменную дорожку меж высоких стройных деревьев, купающихся в горящем огнём закате, с еле слышным щебетанием птичек в полудрёме, отдаленным гулом несущихся далеко-далеко фур и озадаченными возгласами таких же потерянных пациентов, слоняющихся туда-сюда под зорким присмотром медработников. В таком месте, возможно, тревожная душа и решила бы остаться…

Но только дверь за спиной с грохотом захлопнулась, я оцепенела, будто передо мной возникли не мои фантазии, а самая настоящая горгона со своими озлобленными змеиными локонами. Пока мозг отказывался внимать происходящему, глаза безостановочно бегали по открывшейся картине.

Толпы машин с визгом и треском толкались в вечерней будничной пробке, у кого-то бомбила из опущенных окон раздражающая музыка, в центре площади всё также неподвижно стояло изваяние бессмертному писателю, люди сновали туда-сюда по тротуару, кто быстрым шагом, кто – прогулочным, а среди них выделялись целеустремленные курьеры в ядовитых цветастых куртках.

Лёгкие страстно принимали привычную вонь выхлопных газов, уши заливал оглушительный шум дороги, а нервы потихоньку приходили в норму под натиском до боли знакомой площади. И уже пару минут спустя я успокоилась так сильно, что воспоминание о невероятном приключении чуть не улетучилось из головы.

Полностью осознав возвращение в родной город, я развернулась. На обшарпанной деревянной створке обычной входной двери висело потускневшее пыльное объявление:

«Парикмахерская “Нелюдимый” переехала.

Новый адрес: ул. Шелкопрядная, 6».

– Странно, – произнесла я самой себе с хрипотцой и не без опасения дёрнула ручку на себя, затем толкнула створку всё ещё ноющим плечом. Безрезультатно.

Я отошла от здания на пару-тройку метров и взглянула на него. Ничего, кроме старенького трехэтажного кирпичного дома. Одни окна закрывал невзрачный тюль, перед которым грелись на солнышке высокие лилово-розовые орхидеи в коричневых горшочках, другие же были разбиты и неуклюже заколочены досками. В общем, обычный полузаброшенный дом, на психбольницу во Франции он точно не походил…

Смех да и только! Только смеяться сил не хватало, перенапряжение отбивало чечётку в моей голове, хотелось просто-напросто забыть об этом дне, как о сне, страшном и назойливом.

Я неспешно доковыляла до дома, пережёвывая и переигрывая событие снова и снова, но так и не придя к однозначному логическому выводу. Дома оказалось, что я целую неделю провалялась «во Франции», а любимый абсолютно уверился в том, что я ездила к маме, даже показал отправленное с моего телефона сообщение: «Лёша, я у мамы, не волнуйся».