Июньский дождь

Ильин облегченно вздохнул. Он ждал именно этих слов. Он по-братски обнял Михаила.

– Спасибо, Миша. За дружбу твою, за мудрость. За три спасенных жизни – спасибо. За то, что не бросил меня.

Михаил скромно улыбнулся, обнял Ильина.

Рошевский отвез Дмитрия домой. О посещении Ульяны в этот день не могло быть и речи. Грязного, едва протрезвевшего, Ильина и на порог бы не пустили.

– Приведи себя в порядок, убери в квартире, – грозно сказал Михаил. – О помощи не проси. Лучшее лекарство от запоя – трудотерапия.

– Но, я хотел…

– Никаких «но», – Михаил протянул другу несколько купюр, – душ, парикмахерская, а потом уже «но». Она будет спать до утра.

Ильин взял деньги.

– Спасибо. Заработаю – верну.

Михаил ушел. Дмитрий опять остался один. Голова раскалывалась, все тело ныло. Взгляд искал стакан. Несколько месяцев запоя не прошли бесследно. Ильин посмотрел на себя в зеркало. Лицо отекшее, глаза впавшие, щеки в щетине. Всегда безупречно подстриженные волосы напоминали черную нечесаную гриву, виски поседели. От стройной осанки тоже не осталось и следа. «В кого же ты превратился, Ильин? Что с тобой сделала жизнь? А может ты это сделал сам? Сам не захотел бороться, сам наплевал на себя? Конечно сам. Слабак! Трус! Идиот! – Дмитрий стукнул кулаком в стену. – Какой же идиот». Он сбросил с себя грязную одежду и направился в ванную. Струя прохладной воды освежила и разум и тело. Он стоял под холодным душем и впервые за несколько месяцев думал не о себе. Он думал об Ульяне. О том, как она ждала его. Представлял, как хотела рассказать о ребенке, как хотела обрадовать. «А ведь она наверняка искала меня. Сколько слез пролила. Сколько вытерпела, сколько пережила». Ильин вытирался и вспоминал, как она говорила с ним сегодня, как умоляла. Прокручивал сцену несколько раз. Думал, анализировал, размышлял. Параллельно надевал чистую одежду, к счастью, таковая еще оставалась в шкафу, собирал в пакет для мусора свое грязное тряпье, пустые бутылки, замачивал в мойке грязную посуду, стаскивал с кровати грязное пастельное белье.

«Что я скажу ей завтра, как посмотрю в глаза, как все объясню?» Ильин подошел к журнальному столику, присел на диван.

– Прости меня, – он поцеловал фотографию Ульяны. – И ты, Солнышко, прости, – обратился он к дочери. – Я всегда буду любить тебя, всегда буду помнить тебя. – Ильин прижал к груди рамку с портретом девочки, потом погладил веселое детское личико, нежно поцеловал. – Я должен научиться жить без тебя, я должен отпустить тебя.

Усилием воли он подавил подкатывающий к горлу ком, сдержал слезы, встал и вышел из комнаты.

Впервые за несколько недель Дмитрий покинул пределы квартиры. И также впервые после трагедии включил мобильный телефон. В те февральские дни, пока аккумулятор не разрядился, устройство сотовой связи еще принимало входящие звонки и сообщения. Ильин же был без сознания. Большая часть сообщений была от Ульяны. Ильин присел на лавочку в сквере, открыл предпоследнее сообщение: «Не мучай меня, Дим, это жестоко. Не хочешь разговаривать, пришли, хотя бы, пустое сообщение, я буду знать, что с тобой все в порядке. У меня нет претензий, я ни о чем не жалею». Последнее: «Я все поняла. Прощай!» Дмитрий удалил сообщения. «Что же ты поняла, моя гордая девчонка? Ничего ты не поняла. Ты нужна мне больше всех на свете. Ты мне очень нужна».

Ильин встал, побрел по аллее сквера. Он с трудом переставлял ноги, но двигался вперед твердо и решительно. Все тело ломило, голова раскалывалась, сердце бешено колотилось. «После такого количества спиртного – это нормально, – успокаивал себя Ильин, – скоро все пройдет, я смогу, я должен». Он зашел в салон красоты, затем в аптеку. Постояв у витрины с лекарствами, вышел на улицу и позвонил другу.

– Миша, сил больше нет. Чертова пьянка сделала свое дело. Помоги. Больше терпеть не могу. Я в сквере, возле аптеки.

– Я ждал твоего звонка. Сейчас машину пришлю.

Самочувствие Ильина ухудшалось с каждой минутой. Внутренняя борьба переросла в грандиозное сражение. Мозг разделился на две части: «Пить – терпеть. Пить – терпеть». Вновь увиденные цвета и краски стали меркнуть.

Ильин лег на лавку в сквере. Он понимал, что должен терпеть, дороги назад нет. Дмитрий обхватил себя руками, чтобы унять дрожь. «Долбанный абстинентный синдром, долбанный алкоголик». Он готов быть обругать себя самыми страшными словами, принять любые лекарства, только бы выйти из этого ужасного состояния, вернуть то, что потерял, стать как прежде нормальным человеком. В голове гудело, пульс зашкаливал, тело непроизвольно содрогалось, бросало то в жар, то в холод. Тошнило. Периодически в воспаленном мозгу возникали наплывы каких-то странных образов, которые внушали страх смерти. Ильин боролся. Глубоко дышал, старался как-то сконцентрировать внимание на окружающих предметах. Иногда это удавалось, иногда нет. Паническое состояние усиливалось…

Капельницы сделали свое дело. Через пять дней интенсивной терапии Ильин пришел в норму. Утром шестого дня он встал, принял душ, надел чистую одежду и спешно вышел из палаты. Дмитрий торопился в больничный храм.

В храме шла воскресная служба. Один священник молился у Алтаря. Второй входил в храм с улицы, но почему-то остановился и обернулся. Приветливо улыбнулся Ильину, будто его ждал.

На исповеди Дмитрий выложил все. За пять дней в больнице он многое понял, многое осознал. Он просил прощения у Бога за то, что сделал идолом свою дочь, что не смерился, а озлобился и впал в уныние, когда ее потерял. За то, что был близок с Ульяной без брака, а потом бросил. «Многие так живут», – утверждали знакомые Ильина, но он не соглашался. Говорил, что духовные законы работают и старался их соблюдать. Не хотел жить «как все», хотел жить «как надо». Ильин говорил на исповеди о своем неуважительном отношении к бывшей жене, о гордыне и заносчивости перед коллегами. Просил прощения за все, в чем других обвинял и осуждал.

С пониманием и сочувствием батюшка принял исповедь Ильина, дал несколько советов. Причастил. Благословил.

Дмитрий поблагодарил батюшку, пообещал следующий раз прийти с Ульяной.

С облегчением и радостью Дмитрий вышел из храма. На улице дул легкий ветерок, шел теплый июньский дождь. Впервые за пять месяцев Ильин чувствовал себя счастливым.

Все эти пять дней Ульяна ждала Дмитрия. Она понимала, что ему нужно восстановиться после длительного запоя. Ждала уверенно, без тревоги, ждала с надеждой. Это было совсем другое ожидание – радостное, приятное. Оно вдохновляло, давало силы, укрепляло. Это было ожидание в предвкушении счастья. Как бегун преодолевает последние метры дистанции, надеясь на победу, так Ульяна преодолевала эти пять дней разлуки, надеясь на долгожданную встречу.

Этим утром Ульяна все время смотрела в окно. Сначала хмурые тяжелые тучи затягивали небо, потом, под действием ветра, развеевались и уходили в небытие как ее несчастья. Постепенно ветер становился тише и на небе появились небольшие легкие тучки. Периодически выглядывало солнце, а потом пошел дождь. Спокойный июньский дождь. Ульяна была очень рада ему. Ей казалось, что это дождь обновления, и после его окончания должно произойти что-то, непременно, хорошее.

Ильин, тем временем, направлялся к Михаилу. Подошел к кабинету. Постучал. Михаил позволил войти утвердительным «Да». Дмитрий вошел. Подошел к столу, улыбнулся, протянул руку.

– Спасибо, брат. Спас дурака.

Михаил засмеялся. Встал. Ответил рукопожатием.

– Спас тебя не я. Иди к той, что действительно спасла тебя.

Михаил вернулся на свое рабочее место. Дмитрий сел на стул рядом.

– Как она?

– Большой угрозы нет, но пять месяцев нервного напряжения не прошли без следа. Постельный режим, полный покой, лекарства, витамины и вкусная еда. – Михаил усмехнулся. – Я тут с вами уже поэтом стал, да?

Дмитрий улыбнулся.

– Да, да, да!

Ильин взял у Рошевского свой лист назначений и возвратился в палату. Сдал медсестре больничную пижаму. Вышел во двор. Ему очень хотелось увидеть Ульяну. Он волновался. Желание обнять любимого человека переплеталось с ощущением какой-то приятной тревоги. Она сдавливала душу так, как будто чьи-то сильные руки сжимали ее и не отпускали в течение длительного времени. Казалось, невидимые двадцать один грамм, превратились в необъятные двадцать тонн ощущений и переживаний. Они уже не вмещались ни в груди, ни в мозгу, ни в сердце. Они заняли все тело. Мешали двигаться и дышать. Подчинили себе и разум и чувства. Такого Дмитрий не испытывал никогда. Он двигался по улице в сторону ближайшего цветочного магазина и представлял, как войдет в палату к Ульяне, как прижмет ее к себе, как посмотрит в ее ясные глаза. А главное, он пытался сообразить, что скажет ей при встрече.

Цветы Ильин выбрал очень быстро. «Белые ромашки для девушки с чистой душой, – думал он, – да она и сама как ромашка – простая, нежная, красивая, но стойкая».

В размышлениях Дмитрий не заметил, как дошел до ворот клиники. На проходной его встретил Михаил.

– Ну вот, теперь узнаю! Аккуратный, красивый, с цветами. Встречайте, Дмитрий Ильин, собственной персоной. – Рошевский похлопал друга по плечу. – С возвращением!

Ильин улыбнулся. Уверенно похромал через пропускной пункт. Через три минуты оказался у дверей палаты. Тихонько приоткрыл дверь.

Ульяна спала. Ласковый луч солнца, особенно яркий после дождя, прорвался через окно в палату. Ульяна сначала прищурилась, потом закрыла глаза и не заметила, как уснула.

Дмитрий вошел почти бесшумно. Положил ромашки на стол. Сел на придвинутый к кровати стул. Смотрел на милое сердцу лицо и думал. Думал о будущем. Представлял, как наденет в ЗАГСе Ульяне на палец обручальное кольцо, потом, обязательно обвенчается в храме. Сделает ее счастливой, самой счастливой. Он исправит. Он все исправит.

Ильин нежно коснулся руки Ульяны, поправил на ее щеке опустившуюся прядь волос.

Ульяна улыбнулась не открывая глаз.

– Димочка, ты пришел, – прошептала она, – или ты мне снишься?

– Я с тобой, – ответил Ильин, – я с тобой. – Он нежно поцеловал ладошку Ульяны, погладил рукой по щеке. Прикоснулся губами к закрытым векам, щекам, губам.

Ульяна обхватила Ильина руками за шею.

– Дима, родной…, – она открыла глаза, улыбалась и плакала одновременно, – чувства переполняли душу, голос дрожал.

– Не плачь, теперь все будет хорошо.