Право сильнейшего. Дочь воина. Невеста воина (сборник)

Сижу я, спеленатая на манер червячка, в полуметре от меня эта… мразь обкачанная и совершенно свободная. И что делаю я? Нагло угрожаю.

– Или она сядет, или ты ляжешь! – уверенно заявила я отцу.

Черные глаза пристально следили за малейшим изменением моей позы, но, к счастью, папик осознал, что разговора при таком положении вещей не произойдет.

– Сядь! – приказ-оскорбление, как собаке скомандовал.

Мама не стала возражать, встала, пересела на кресло, придвинулась поближе ко мне. В ее огромных зеленых глазах застыли слезы…

– Объясни ей! – еще один приказ.

Мама вздрогнула, подняла просящий взгляд на отца и вновь взмолилась:

– Я выполнила твое условие, Агарн… Прошу тебя, оставь Киру на Гаэре. Я…

И ледяное:

– Нет!

От его тона даже я вздрогнула, а мамочка и вовсе содрогнулась, сгорбилась как-то и прошептала:

– Если я для тебя хоть что-то значу, оставь Кирюсика… Она другая, она никогда не будет счастлива на Иристане, прошу…

– Хватит, женщина! – властный тон раздраженного варвара. – Ты и моя дочь возвращаетесь в хассарат. Обе.

Я переводила взгляд со своего предположительно отца – гордого, властного, могучего и сильного – на словно сломанную мамочку и никак не могла понять, что происходит. Самое забавное – мой папаша был удивительно красив и мужественен – эдакий великий воин, то есть вот о таком шикарном отце, наверное, каждая девочка мечтает… Мне мой неведомый папашка таким и представлялся в детстве, но вот смотрю на него и никак не могу понять – я его раньше видела или как? И если видела, почему, кроме неприятия, никаких иных эмоций не испытываю… а потом посмотрела на маму и поняла почему – из-за нее. Просто я впервые вижу, как плачет моя всегда гордая и веселая мама. Я впервые видела ее такой подавленной… Мама у меня не простая и не обычная, она как пантера – гордая, прекрасная и свободолюбивая, а тут…

– Мам, – тихо позвала я, – мам, не плачь, выкрутимся, и папика я уберу, правда-правда… Ну мам, ну ты не плакала, даже когда нас камнепадом на Ллоте завалило…

Мама вскидывает голову и бросает на меня испуганный, предупреждающий взгляд – я заткнулась мгновенно. Зато отче решил задать вопрос:

– Что?!

И тогда мама начала говорить:

– Киран, доченька, прости, что не рассказывала… Я хотела, чтобы ты была счастлива вдали от этой проклятой планеты…

– Киара. – Отец не кричал, но тон его голоса стал вдруг угрожающим.

Вроде и не угроза, а до костей пробирает, даже мне жутко стало, а мама так вообще сникла. Сжала руки, судорожно вздохнула и, не глядя на меня, прошептала:

– Я вторая жена хассара Айгора, великого кагана Шатара, воина Агарна, а ты его дочь, Кирюсик.

У меня было ощущение, что мама словно стареет с каждым словом – плечи все ниже, голова опущена, а на колени капают слезы… Но мамочка все равно продолжала:

– Каган Шатар, он…

– Чморилло! – хрипло завершила я, чувствуя, что прихожу в состояние бешенства и из-за ситуации, и из-за того покорного тона, коим мамуля мне сейчас все пыталась рассказывать. – Короче, ты его жена, да?

Мама кивнула. Вскинула голову, посмотрела на меня предупреждающе, словно молила быть хорошей девочкой. Я постаралась, даже тему про «чморилло» развивать не стала, только попросила:

– Ма-а-ам, не томи. Давай выкладывай все как есть.

– Я так и рассказываю, – тяжелый вздох. – Тебе уже восемнадцать, Киренок, и потому твой отец прибыл, чтобы… По нашим законам каган Шатар может забрать тебя.

Повернув голову, окинула недоверчивым взглядом этого самого кагана Шатара. Тот и вовсе не сводил с меня нехорошего такого, пристального взгляда. Не удержалась, продемонстрировала мужику язык и снова повернулась к мамочке.

– Когда тебе было два годика, началась война, – мама запнулась, явно опуская какие-то «милые» подробности, – каган укрыл свою Единственную и ее дочь среди скал, а мы с тобой покинули Иристан и скрылись на Гиерме.

И все бы ничего, но этот самый Гиерм расположен на расстоянии сорока световых лет от собственно Гаэры, на которой мы проживаем. Любопытно. Очень. Однако я молча жду продолжения.

– Я сохраняла имя, гражданство и получала… – мама вновь запнулась.

– Деньги, – догадалась я.

– Так было, ибо недостойная мне жена. Ты дочь, – вмешался наш суровый воин. – Но время истекло, победа была одержана, а недостойная не возвратилась.

Смотрю на его гневный взгляд и мамину опущенную голову, и тут до меня дошло:

– Мамочка, ты сбежала?

Кивок.

– И спасла меня?

Она снова кивнула, глаза, полные слез.

– Мамочка, я тебя так люблю! – У меня у самой слезы на глазах. – И ты самая лучшая на свете!

А потом до меня дошел смысл слова «единственная».

– Так, я не поняла, – сажусь ровнее, – что значит «каган укрыл свою Единственную среди скал»?

Вперив суровый взгляд в воина, жду ответа. От него жду!

А ответила мама:

– Я вторая жена, а всего… семь жен. Мы жили и пользовались покровительством великого хассара, мы рожали детей, а потом… он… полюбил женщину и назвал ее… Единственной.

– Короче, забил на весь свой гарем! – Вот какие я выводы умею делать!

– Да, – прошептала мама. – Но к тому времени я была беременна и потому осталась в доме хассара. Ты родилась лишь на месяц ранее его дочери от… Единственной, но твой отец… – мама вскинула голову, впервые позволив себе проявить ненависть, – твой отец даже не пришел взглянуть на тебя!

Вот как! Это значит, появилась любимая жена – и остальные уже не нужны, и дети от них тоже не нужны.

– Адалин получала все – внимание, ласку, любовь… а ты привязанным щенком бегала за отцом, чтобы услышать лишь обращенное ко мне: «Женщина, забери свою дочь!»

И где смирение и покорность? Где слезы? Вот теперь узнаю свою мамочку – спина прямая, лицо уверенное, зеленые глаза едва ли не мерцают, на губах чуть презрительная усмешка.