Игрушка императора

Однако дальнейшие действия императора Араэдена заставили испуганно вскрикнуть не только меня, но и ожидающих с бинтами служанок. Кесарь аккуратно уложил меня на постель, усыпанную лепестками белых цветов, и начал осторожно поднимать юбки подвенечного наряда…

Только не это!

Великий Белый Дух, прошу тебя, исполни последнюю просьбу моего детства, только не так, не при посторонних, не при свете дня…

Но кесарь, нежно прикасаясь к ногам, потянулся, коснулся застежек на чулках и стянул тонкую ткань, оголяя ноги… Я закрыла глаза, не желая знать, что будет дальше… Он потянулся ко второму чулку и столь же безжалостно его снял. Значит, здесь, сейчас и вот так… Надеюсь, служанки нас покинут.

– Вода, – прозвучал тихий голос кесаря.

«Утопит», – почему-то решила я.

Служанки внесли ванночку, наполненную теплой водой. Мой венценосный супруг, стянув перчатки, опустился на колено, а затем… Приподнявшись на локтях, с замиранием сердца и всевозрастающим удивлением я проследила за тем, как кесарь нежно и осторожно омывает мои израненные ноги. И это не было традицией. Исходя из брачных обычаев, супруг должен был меня покинуть и вернуться лишь после заката. Ранами новобрачной занимались или слуги, или ближайшие родственницы, но никак не жених!

– Унести, – скомандовал кесарь.

Едва ванночку с порозовевшей от моей крови водой забрали, Араэден начал аккуратно вытирать мои ножки, стараясь не касаться порезов на стопе. Мне было больно, действительно больно, но, глядя, как бережно он прикасается, я просто не решилась даже вскрикнуть или застонать. Зажмурившись, терпеливо ждала, пока он закончит.

Но кесарь сумел удивить снова! Потому что следующее, что я ощутила, было прикосновение его губ к моим израненным ногам… «Кровь пьет!» – мелькнула ужасающая мысль, и я открыла глаза… Кесарь заметил мою реакцию и улыбнулся с какой-то нежностью во взгляде… Он так умеет?! Как в жутком сне я ощущала прикосновения по всей стопе, и, когда император отпустил мою ногу, боли уже не было, а кесарь тянулся ко второй.

И он продолжал следить за мной, лукаво усмехаясь… а завершив, поднялся и направился к выходу, вытирая окровавленные губы… На пороге оглянулся, улыбнулся уже шире и произнес:

– Не так уж и страшно. Да?

Ответа кесарь не ждал, величественно удалившись, прежде чем я смогла хотя бы осознать вопрос.

Это что сейчас было?!

Шокированная, мягко выражаясь, до глубины души, я просидела до тех пор, пока не начали вежливо покашливать служанки. Вот тогда я осмотрела свои ножки… У камней храма Матери Прародительницы есть одно отвратительнейшее свойство – раны долго не заживают. Не поможет ни мазь, ни зелье, а если воспользоваться волшебством, зуд возникнет такой, что невеста уже и сама не будет рада. Говорили, что традиция эта призвана заставить жену ощутить свою беспомощность и… чтобы даже мысли о побеге не появилось, но вообще жестоко… традиции, к гоблинам! Я вновь прикоснулась к стопам – ни шрамика не осталось… и зуда нет. Что это за магия?

Встала, игнорируя возмущение служанок, прошлась по ковру – не больно, и даже малейшего дискомфорта не ощутила. Делаем выводы – заботливый муж мне попался, но главное, чтобы не выносливый!

* * *

Мне помогли снять платье, принять ванну, волосы расчесали и оставили распущенными. Сорочка для моей первой брачной ночи вызвала нервный хохот, но… пришлось надеть. Всю эту срамоту прикрыл белоснежный халат из плотной ткани, и наконец меня оставили в одиночестве – любоваться собственным отражением.

Где-то внизу шумел свадебный пир, слышались тосты за благополучие молодоженов, играли музыканты, а я, как и полагается новобрачной, терпеливо ожидала маму и близких женщин… По традиции им предстояло одарить меня подарками и наставлениями. Этих самых приближенных и умудренных опытом набралось столько, что я вздрогнула, осознав, что ко мне идет не группа поддержки, а армия морального подавления.

Двери распахнулись сразу двумя створками, и если первой вошла мама, то Лору оттеснила какая-то пухлая высоченная женщина, которая поторопилась ко мне.

Свой дар дама необъятных размеров небрежно бросила на стол, присела передо мной и запричитала:

– Ой ты красота писаная, ой что же ты ноженьки не бережешь, на постельке не возлежишь?!

Я посмотрела на толпящихся – поздравляющих и наставляющих – и снова на даму… У нее обнаружились щетина и серые глаза… мои собственные глаза увеличились в размере, но вопль «Рыжий!» я удержала.

– Ой красота писаная, – продолжил Динар писклявым голосом, – ой что ждет-то тебя…

– Что? – не поняла я.

Далларийский правитель в черном парике очень недобро на меня посмотрел, но ответил все тем же писклявым голосом:

– Ночь тебя ждет… брачная… с рыжим!

Я была поражена до глубины души. Динар все же тут! Тут! Так вот что означал цветок асоа – «Мы встретимся на закате!». Но при чем тут брачная ночь?

– Э-э-э, – протянула я, – кесарь-то не рыжий…

– Зато бесстыжий, – прошипел Динар, пользуясь тем, что дамы начали открывать свои подарки и тем самым несколько отвлеклись от нас. – Кат, когда он попытается осуществить свое право мужа, сработает портал, и тебя перенесет ко мне…

– В Далларию? – испуганно выдохнула я. – Динар, ты с ума сошел? Он уничтожит тебя!

Тихое рычание напомнило, собственно, об окружающих. Пришлось вежливую улыбку изображать.

– Вот для того, чтобы не уничтожил ни Оитлон, ни Далларию, я и не вмешался до церемонии… хотя с трудом сдержался! Ты исчезнешь в портале, отследить кесарь не сможет. Все, Кат, и… – поднимаясь, он коснулся губами моей щеки, прошептав: – Я люблю тебя, утырка моя несносная, и только такая дура, как ты, до сих пор этого не поняла.

– Ди… – я смотрела на самого невероятного мужчину в женском платье и смешном парике и прошептала: – Это риск.

– Я тебя никому не отдам, – едва слышно ответил Динар, – ни оркам, ни гоблинам, ни кесарям! И мне нужна ты, Кат, только ты, такая, какая есть, без Оитлона и магии, в одной только этой ночной рубашке… – затем хитро улыбнулся и добавил: – А можно и вовсе без нее.

И он отошел в толпу и затем, когда внимание всех дам было сосредоточено на мне, покинул спальню, а я… Я, кажется, тоже его люблю…

И уже с улыбкой выслушивала поздравления и наставления, глупые рассказы, у кого и как было в первый раз, хотя… вот рассказ айсиры Вилетины вызвал у всех дам состояние резкого приступа кашля, и я заинтересовалась… в результате приступ кашля охватил и меня… Это надо же так бояться первой брачной ночи, что в ожидании супруга перепробовать трех стражников разом и по отдельности. М-да, айсира однозначно много выпила.

А вообще шли бы они, я хочу первой брачной ночи… с рыжим!

Увы, дамам тут понравилось. Служанки принесли вино и фрукты, и посиделки превратились в пьянку со смыслом… Оказывается, леди не пьют вино на балах, зато напиваются в тесной сугубо женской компании. В результате леди сидели везде, кроме постели – ибо то место, как алтарь, было в их понимании неприкосновенно. Все о чем-то говорили, что-то рассказывали, а я сидела с глупой улыбкой и думала о… рыжем.

– Катриона, – Лориана села ближе ко мне, – ты боишься?

– Нет, – честно ответила я.

– И правильно, – младшенькая поправила мои волосы, несколько растрепавшиеся от примерки пятой подаренной дамами диадемы, – ничего страшного в этом нет. А кесарь, он темпераментный, у него всегда две, а то и три любовницы при дворе.

Настроение стремительно скатилось в пропасть, вот как раз думать о кесаре не хотелось… заботливый, конечно, но… я слишком многое знаю об его иной стороне.

– Лора, – прошептала я, – не желаю об этом слышать!

Тут вошла какая-то леди, что-то тихо сказала, я даже не разобрала что, но дамы спешно начали собираться, в результате остались только мама и Лориана. Появившиеся служанки унесли все дары, убрали последствия внеплановой попойки. В общем, все указывало на то, что приближается время основного действа. Стоило бы волноваться о предстоящем, но я… не могла думать об этом без улыбки.

Меня подняли, халат сняли и в ужасно развратной сорочке уложили на постель. Служанки поправили волосы так, что они теперь словно струились по подушке, прикрыли меня покрывалом и ушли, оставив наедине с мамой и сестрой. Мама плакала, Лора пыталась ее успокоить.

Я не выдержала:

– Мам, а разве ты не так стала женой?

– Нет, – прекрасная Ринавиэль подошла ближе, – я любила твоего отца больше жизни, да и сейчас люблю, а ты… Катриона, проклинаю себя за то, что не замечала старшую дочь столько лет, – я хмуро взглянула на Лору, та безразлично пожала плечиками, – ты росла без любви и замуж выходишь не за любимого…

Снова слезы. Ох, как сложно-то.