Кровь без Имени

Пролог

Проснулся. Уже победа.

Остальное – технические детали: не замёрзнуть насмерть, не свихнуться окончательно и не спалить тайгу случайной мыслью. Базовый чек-лист для проснувшегося в Сибири проводника духов, чья квалификация вызывает серьёзные сомнения.

Артём открыл глаза. Прямо над лицом, в двадцати сантиметрах, висела мокрая, серая еловая лапа, с которой медленно и печально капало на лоб. Небо просвечивало сквозь хвою плотным, ватным одеялом облаков.

Вся его одежда пахла дымом, потом и хвоей – стандартный парфюм таёжного бомжа.

Он поднялся, отряхивая с куртки прилипшие комья земли и хвоинки. Тело отзывалось тупой, размазанной болью, особенно между лопаток и в пояснице. Как будто его использовали вместо бампера при спуске по каменистой осыпи.

Последствия перехода через ту хреновину, что он в уме называл Завесой, никуда не делись. Они просто встроились в фон, как хронический гайморит – не убивает, но жить мешает.

Он перекатился на бок, встал, отряхнул ладони от прилипших хвоинок и комьев земли. Осмотрел стоянку. Следов вокруг не было – ни звериных, ни человечьих. Хорошо.

Ветер дул с востока, неровный, с подёргиваниями, будто кто-то дёргал за невидимые нитки. Небо было низким и тяжёлым. К вечеру, скорее всего, начнёт моросить. Весна в сибирской тайге – не про подснежники. Это про грязь, слякоть и ветер, который, кажется, прошибает насквозь даже камень.

Воздух был влажным и холодным, но дело было не в температуре. Пространство вокруг будто загустело, как плохо заваренный кисель. Артём чувствовал это плечами – будто на них накинули невидимый, промокший насквозь тулуп. Шея напряглась сама собой, мышцы вдоль позвоночника заныли от постоянной готовности к… чему? Удару сзади? Прикосновению?

Он ловил себя на том, что раз за разом оборачивается через плечо, будто проверяет, не идёт ли кто по следам. Никого не было.

«Расслабься, – мысленно процедил он себе. – Это просто классический паранойя-пакет, входящий в комплект к «новой жизни в тайге». За тобой наблюдают деревья, духи и, возможно, пара особо дотошных белок. Привыкай. Или сойди с ума. Выбор, как всегда, небогатый.»

Он поскрёб затекшую шею и сделал ещё несколько поворотов, стараясь игнорировать мурашки, бегущие по коже. Игнорировать, впрочем, получалось так же хорошо, как и игнорировать зубную боль.

В памяти всплыли обрывочные кадры: ослепительная вспышка где-то за спиной, треск ломающихся стволов, нечеловеческие голоса, его собственный хрип, привкус крови на губах и всепроникающий холод, выжигающий изнутри. Мысль пришла сама, чёткая и безэмоциональная: «Если этот цирк повторится – рядом никого быть не должно. Только я. И желательно в чистом поле, вдалеке от всего, что имеет свойство гореть, тонуть или падать».

Духи, которых он тогда, на Поляне, успокоил – или те, что просто признали его после всей этой истории с Иггрой – теперь не отходили. Они не проявлялись явно и не говорили. Они были как хищные тени, но спокойные. Они просто находились вечно рядом.

И вели его.

Потому что та связь, что была нарушена десятилетия назад, теперь – пусть хрупко, пусть частично – снова действовала через него. Древняя кровь в его жилах, что когда-то позволяла его пра-пра-чёрт-знает-кому договариваться с местной нечестью, оказалась действующей. Они признали в нём своего. Он это чувствовал. И нравилось это лично ему или нет, факт оставался фактом.

Костёр почти потух. Артём присел, разгрёб золу, подул на угли. Они вспыхнули с таким энтузиазмом, что пламя рванулось вверх чуть ли не на метр, едва не лизнув низко нависшие ветки.

«Ага, – беззвучно отметил он. – Снова «услуга с перевыполнением плана». Спасибо, конечно, но я всего лишь греться собирался, а не сигнальный костёр для НЛО разжигать».

Он мысленно послал огню стоп-сигнал, и тот мгновенно сдулся до приличных размеров. Слишком уж быстро.

«Просто чудесно. Теперь у меня костер с функцией «распознавания сигнала». Только вот протоколы безопасности хромают».

Он с раздражением швырнул пару сухих веток и принялся разводить огонь трением – по-человечески. Чтобы напомнить себе, что он ещё человек, а не интерфейс для управления пикселями в симуляции тайги.

Пока чайник – точнее, обугленный жестяной котелок – грелся на камнях, Артём занялся тем, что дипломатично называл «бытовухой». По сути, отработкой навыков по выживанию в условиях тотального бардака, который он сам же, по большей части, и создавал.

Петли на зайца – пустые. Все три. И те, что ставил сегодня, и те, что вчера.

«Ну, конечно. Зверьё почуяло, что рядом ходит местная достопримечательность – шаман-недоучка с кривой кармой. Предпочитают поголодать, но не связываться. Ладно, сегодня завтрак будет вегетарианским. В очередной раз.»

Он снял куртку, чтобы повесить её просушиться, и обнаружил на рукаве свежий разрыв – будто его дернули за край.

«Идеально. Просто великолепно. Теперь буду щеголять в лохмотьях, как заправский блаженный. Что ж, годится».

Он раздражённо плюнул, оторвал болтающийся лоскут и просто завязал его намертво узлом вокруг рукава.

«Эстетика – проблема тех, у кого есть сменный гардероб. У меня стратегический запас – одна пара штанов, и те скоро станут шортами».

Вода наконец зашипела. Он с тоской швырнул в неё пригоршню каких-то съедобных, но безвкусных кореньев, похожих на сморщенных земляных червей. Получилась субстанция, визуально и по консистенции напоминающая жидкую грязь.

Пока эта бурда варилась, он повесил куртку на палку над костром просушиться.

«Главное – не перестараться, а то вместо сушки получится кремация последней верхней одежды. А мне в этом ещё по горам топать».

Потом он достал нож. Не артефакт древней силы и не клинок, что пьёт лунный свет – просто кусок закалённой стали, который он подобрал бог знает где, пока его жизнь превращалась в тот сумасшедший трэш, что длится последние недели. Перевернул в руках. Лезвие, конечно, выглядело так, будто им вскрывали консервные банки – царапины, зазубрины, славная трудовая биография.

«Ну хоть что-то в этой мистической катавасии осталось нормальным, человеческим, – подумал он с редким удовлетворением. – Никаких рун, никакого свечения по ночам. И слава богу».

Осмотрев нехитрое оружие, Артём сунул его за пояс штанов так, чтобы не прорезать ненароком обозначенные штаны, и не щеголять впредь изнанкой перед всем светом.

Затем осмотрел своё тело. Старые царапины и синяки затянулись так быстро, что это было неестественно. Новых повреждений не было – хоть в этом плюс всей этой чертовщины. Тело чувствовалось чужим, как отлаженный механизм, доставшийся по наследству вместе со всеми остальными «подарками».

«Чёрт бы побрал того пернатого урода, – мелькнула мысль, – это всё Айтор постарался. Затащил в эти дебри, а сам теперь небось где-то каркает от удовольствия.»

Он провёл рукой по ребрам, будто проверяя, на месте ли кости.

«Где ты, тварь? Когда нужен – нету, а как накосячить – тут как тут.»

Ветер внезапно качнул ветку над головой, сбросив на него пригоршню мокрого снега. Совпадение? Вряд ли. Артём хмыкнул:

«А, так ты здесь. Просто молчишь, гад. Ждёшь, пока я совсем с катушек не съеду.»

Ответом стала ещё одна порция ледяной воды с другой ветки – прямо в лицо.

«Я так и думал», – пробурчал он, вытирая лицо рукавом.

Вздохнув, Артём отряхнулся и поплёлся к старой ели – хоть кору собрать на растопку. Здесь, в предгорьях, даже в конце апреля снег лежал плотными подушками в тени, а на открытых местах уже обнажалась промёрзшая земля. Он принялся методично обдирать отставшие куски коры с нижней части ствола.

А вокруг… вокруг продолжался тот же цирк. Новый, «усовершенствованный» цирк, где он был и клоуном, и дрессировщиком, и потенциальной жертвой одновременно.

Всё это время он кожей чувствовал, как эта новая реальность живёт своей жизнью, игнорируя все законы физики и здравого смысла.

Когда он в очередной раз мысленно послал Айтора в известном направлении, пламя в костре на секунду стало таким синим и жарким, что воздух над ним задрожал, а бурда в котелке громко зашипела, угрожая выкипеть. Пришлось зажмуриться и мысленно, сквозь зубы, прошипеть «остынь», чтобы не остаться без завтрака.

Земля под ногами тоже не отставала. Сменив неудобную позу, он задел булыжник под ногой. Едва тронул! Честное благородное!

Так этот камень, размером с приличную дыню, с глухим стуком откатился на полметра. Лениво и со скрипом. Будто ещё и недовольный тем, что его многолетний покой смели потревожить.

Артём только ошалело наблюдал за этим.

Хуже всего был ветер. Вернее, его полное обманчивое отсутствие. Воздух стоял неподвижный, сырой и холодный. Но кожа на лице и руках уже за секунду до порыва знала – сейчас потянет из-за спины. Или резко дунет в лицо. Не предчувствие, а чёткое, физическое знание, как будто кто-то невидимый уже набрал в лёгкие воздух, и Артём чувствовал это давление, эту готовность. Сам порыв, когда приходил, был почти облегчением – ожидание было хуже.

Он сидел, стараясь дышать ровно и не думать ни о чём, что могло бы спровоцировать очередной всплеск. Это напоминало сидение на бочке с порохом, где каждая мысль – потенциальная искра.

«Чистейший идиотизм. Высшая школа контроля над стихиями: «Как не сжечь себе жопу, просто позёвывая».

***

После завтрака – если это можно было так назвать – начался самый идиотский ритуал из всех, что он придумал за последние месяцы.

Тренировка.

Не для силы – та и так клокотала под кожей, готовая рвануть при первом же чихе.

Но для контроля.

Чтобы не спалить случайно очередную рощу или не утопить себя в ручье от злости.

Он присел перед костром, точнее – перед тем, что от него осталось после утренних экспериментов.

«Ну, Огонь, – подумал он максимально нейтрально. – Давай без фокусов. Просто гори ровно».

Мысль была спокойной. Пламя рвануло вверх метра на полтора жарким, яростным языком, едва не лизанув низко нависшие ветки. Куртка на палке зашипела, запахло палёной тканью.

– Чёрт! – вырвалось само собой, и огонь тут же сжался до жалкого кустика, будто испугавшись собственной дерзости.

Артём закусил губу до боли, пытаясь заставить дыхание быть ровным и механическим: вдох-выдох, вдох-выдох. Пламя отреагировало мгновенно и с дурацкой буквальностью. Оно начало пульсировать, расширяясь и сжимаясь в чётком, мерзком ритме его дыхания. Теперь это был не костёр, а какая-то гигантская, светящаяся паразитическая железа, привязанная прямо к его грудной клетке.

Он чувствовал каждое её «движение» – всплеск жара в воздухе совпадал с толчком крови в висках. Это не было контролем. Это была интимная, отвратительная демонстрация того, как всё внутри него сломалось и спуталось.

С отвращением, в котором кисло бродила его глупая, бесполезная злоба, он плюнул прямо в сердцевину пульсирующего костра. Слюна, шипя, вонзилась в угли, и пламя… исчезло. Резко, с коротким обиженным «пшш». Осталась лишь вонючая струйка белого дыма.

«Ну и ладно. В настроении для сотрудничества всё равно не был».

Это повторялось каждый день. Огоньбыл самой строптивой сволочью в его новом «наборе». Он не слушался. Он передразнивал. Он реагировал не на приказ, а на скрытое напряжение в челюсти, на сужение зрачков, на ту самую злобу, которую Артём пытался подавить. Контролировать это было всё равно что пытаться шёпотом утихомирить буйного психопата, который слышит только крик.

Ручей оказался ненамного лучше. Артём подошёл к полынье с чёрной, зеркальной водой. Лёд по краям был грязным, подтаявшим.

Он сунул в воду руку. Ледяной удар прошёл от кончиков пальцев до локтя. И тогда она… зашевелилась. Совершенно в несвойственной для себя модели поведения, Водавытянула тонкие, жидкие щупальца, которые вырвались из массы и поползли по его коже, обвивая пальцы, пытаясь просочиться под ногти.

По поверхности, вопреки всякой логике, пошла тяжёлая, маслянистая рябь против несуществующего течения. Она закрутилась, сгустилась и на миг сложилась в чёткий узор – перекрещенные ветви.

Знак. Руна Иггры.

Он её не вызывал, не думал о ней. Вода сама её выложила, как козырь на стол.

«Отстань. Уймись», – рявкнул он мысленно, с той самой грубостью, на которую Айтор всегда шипел, что она лишь пугает «младших».

Вода отпрянула. Стекающие струйки с пальцев оборвались. Рябь расплылась, но гладь осталась неспокойной, мелко дрожащей, словно в ознобе. Он вытер мокрую руку о колени.

«Просто слушай», – вспомнился скрипучий голос.

«Да, конечно. Слушать, как вода показывает тебе знаки судьбы. Очень полезно для психического здоровья».

Земля тоже была тихим предателем. Большой, замшелый валун, вмёрзший в землю у самого края воды. Артём приложил к нему ладонь. Холодный, шершавый, настоящий. Он закрыл глаза, стараясь не желать, не просить, не командовать. Просто слушать тишину камня.

И провалился в неё.

Под кожей ладони ожидалась плотность породы, а открылась пустота. Чёрные, сырые полости, узкие ходы, промытые за тысячелетия, уходящие вниз, в непроглядный мрак под горой.

Это не было плодом его больного воображения. Он знал это, так же четко, как и о том, что у него пять пальцев.

Камень под ладонью дремал. И в ответ на прикосновение, в его глубине что-то пошевелилось. Вибрация, низкий, едва уловимый гул, будто перекатывающийся где-то в бездне другой огромный валун.

Артём дёрнул руку, как от огня. От чересчур послушных ждать ничего хорошего не следовало.

Глубинные духи.Не те, что бегают по лесу или живут в ручьях.

Те, что спят в костях земли. С ними шутки были плохи.

Айтор, когда ещё снисходил до объяснений, называл их «старшими» и советовал не будить без крайней нужды.

Крайняя нужда, по мнению Артёма, ещё не наступила. Сегодняшняя нужда была в том, чтобы элементарно не свихнуться.

Но вот Воздухбыл самым коварным. Он просто стоял, спиной к холодному пепелищу, и пытался не думать. Но это и было невозможно. Мысли текли сами – обозлённые, усталые. И воздух отвечал.

Он был живой картой давления и температур, натянутой повсюду вокруг. Артём чувствовал ветер, любое движение воздуха в его зародыше.

Вот здесь, за спиной, тишина набухает, готовясь сорваться коротким, колким порывом с востока. А вот там, с юго-запада, уже зреет новая струя – чуть теплее, неся с собой запах далёкой, оттаявшей земли, которой здесь, в тени хребта, ещё и в помине не было.

Он знал это так же ясно, как знал направление взгляда. А когда внутри, как в котле, закипала знакомая злость – на Огонь, на Воду, на Землю, на всю эту немыслимую ситуацию, – воздух вокруг него физически холодел.

Температура падала на несколько градусов за секунды, будто невидимый купол изо льда накрывал его, пытаясь затушить внутренний пожар. Это не помогало. Это только злило сильнее.

Замкнутый круг, где каждая эмоция тут же материализовалась в непрошеном погодном явлении.

Он стоял, сжав кулаки и пытался втолковать самому себе простую мысль:

«Пустота. Тишина. Ничто».

Получалось, как всегда, отвратительно. Контроль заключался не в том, чтобы заставить стихии что-то делать. Он заключался в том, чтобы самому стать пустым сосудом, через который они могут течь, не расплёскиваясь. А он был сосудом треснувшим, с дурным характером, и всё, что через него лилось, немедленно приобретало уродливую, опасную форму.

«Всё это время я толком не учился управлять силой, – с горечью думал он. – Я учился её сдерживать. Как плотина, которая вот-вот треснет».

И хуже всего было то, что лучшего учителя – саркастичного, вечно недовольного Айтора – сейчас рядом не было. Дух появлялся, когда хотел, чаще всего в моменты, когда Артём был на грани. А потом исчезал, оставляя его наедине с последствиями и парой язвительных комментариев.

Он показал ему азы в первые недели после Завесы. Вернее, втолковал простую истину: «Ты не кастуешь заклинания, идиот. Ты договариваешься. Твоя кровь – пропуск, а не приказ».

Может, это и была его метода – бросить в воду, чтобы научился плавать. Но Артём прекрасно уже усвоил, что в этой воде полно острых камней, а он всё ещё только барахтается.

«Не хочу к людям… В самом лучшем случае – на меня посмотрят, как на умалишённого. В худшем – попытаются сдать куда следует, а там уж господин хороший Савелий со своей командой веселых инквизиторов быстро найдёт, чем меня занять. Нет уж, спасибо. Насмотрелся я на ваш режим «Имперская Россия нового типа». С духами проще. Даже с теми, что совсем крышей поехали. Хоть знаешь, чего от них ждать.»

Он взглянул на свои ладони – совершенно обычные ладони, надо сказать, с недавних пор только с функцией воспламенения.

Внутри он всё ещё был Артёмом. Просто Артёмом, который теперь таскал с собой целый арсенал стихийных проблем, как нелепый и опасный багаж.

«Буду жить в тайге отшельником, – решил он мысленно, с некоторой долей мрачного удовлетворения. – Огонь разводить научусь без поджога всего лесного массива. Медведя какого-нибудь потесню – думаю, он не будет против делиться берлогой с таким соседом. А там, глядишь, и решу, куда двигать дальше».

Духи, кстати, тоже продолжали молчаливо напоминать о себе.

Крупный заяц-беляк подошёл к ручью в пятнадцати шагах, посмотрел на него пустыми глазами и не побежал.

Большая серая сова днём уселась на сук над его головой и сидела, не шелохнувшись. Ветка на сосне даже не качнулась, хотя ветер дул как ошалелый.

А по периферии зрения постоянно мелькали тени. Они не приближались. Они просто шли рядом.

Давая понять: ты свой. Ты с нами. И мы никуда не денемся.

Но мир вокруг, казалось, решил поспорить с его планами о тихой отшельнической жизни. И спорил довольно навязчиво.

Сначала он наткнулся на старый кедр с идеально ровной трещиной, будто дерево аккуратно разрезали гигантским ножом от корня и до середины. Ни сгоревших краёв, ни следов удара. Просто раскол.

«Ну, – подумал Артём, осматривая находку. – Или местная древесина решила заняться самовскрытием, или кто-то очень аккуратный и очень сильный прошёл мимо. Учитывая мою удачу – второе. Не хотелось бы встретить…»

Потом земля под ногами дрогнула в лёгкой, назойливой вибрации, будто где-то глубоко под землёй перекатывали здоровенный гранитный шар. Один раз. Пауза. Ещё раз.

«Так, стукнули. Соседи снизу гулеванят?»

На маленьком лесном озере, где вода обычно стояла зеркальной гладью, появилась рябь. Ветра не было ни малейшего.

Артём постоял на берегу, глядя на непослушную воду.

«Значит, так. Водяные тоже в курсе, что я тут. И, похоже, нервничают. Замечательно.»

Живность вокруг тоже сбилась с ритма. Птицы, которых он раньше видел разрозненными стайками, теперь летели на юг сплошным, озабоченным потоком. Белки скакали в том же направлении, словно у них была срочная эвакуация. Даже утренний туман теперь ложился не как попало, а странными, чёткими полосами, будто отмечая невидимые тропы.

Артём всё это видел. И комментировал про себя с предельной ясностью: «Всё сваливает куда-то. И, похоже, сваливает дружно. И, что самое забавное, мимо меня эта процессия проходить отказывается…»

***

Прошло три дня. Артём решил, что с него хватит таёжного гостеприимства. Пора двигать дальше. Его план был прост и элегантен: уйти на северо-восток, подальше от всей этой имперской суеты, столиц и людей в целом. В сторону, где, как он смутно представлял, должны быть тихие, заброшенные уголки. Может, даже к морю. Главное – никаких столиц, никаких Савелиев, никаких дурацких Иггр.

Он собрал свои жалкие пожитки и двинулся в путь, стараясь держаться подальше от намётанных троп. Лес был густой, идти приходилось медленно, продираясь через бурелом.

«Вот она, свобода, – думал он, спотыкаясь о валежник. – Дикая, нехоженая, полная сучков и колючек. Почти как жизнь, только с комарами.»

Через пару часов он вышел на небольшую поляну и уже начал высматривать место для ночёвки, как из-за кустов на противоположной стороне послышалось тяжёлое, недовольное чавканье.

Из чащи, ломая сухие ветки, вышел медведь. Крупный, лохматый, с проступающими после спячки рёбрами. Он остановился, обнюхал воздух и уставился на Артёма маленькими, глубоко посаженными глазками.

Артём внутренне охнул. «Вот именно, чего не хватало в моём умиротворённом путешествии. Косолапый сосед.»

Он вспомнил смутные правила – не бежать, не смотреть в глаза, медленно отступать. Сделал аккуратный шаг назад.

Медведь фыркнул. Не рычал и не бросался. Просто фыркнул, как старый дед, которого отвлекли от важного дела. И сделал шаг вперёд.

Артём отступил ещё. Медведь двинулся за ним. Его походка была неспешной, но на удивление целенаправленной.

«Ладно, – подумал Артём. – Может, он просто идёт по своим делам, а я ему невольно помешал.»

Он свернул в сторону, решив обойти зверя широкой дугой. Медведь, однако, тоже свернул, продолжая наступать. Расстояние между ними ничуть не увеличивалось.

Артём почувствовал лёгкое раздражение.

«Слушай, дружище, у меня тут свой маршрут. Иди ты в свою сторону, а я в свою.»

Он ускорил шаг, пытаясь обогнуть медведя с другой стороны. Тот рявкнул – коротко, без особой злобы, но весьма убедительно – и снова пересёк ему дорогу.

Это начало напоминать абсурдный танец. Артём пытался обойти – медведь оказывался там. Он пытался вернуться – медведь тут же преграждал путь. Всё это выглядело так, будто зверь исполнял какую-то нелепую, но очень важную для него обязанность. Как упрямый вышибала в баре.

«Да что тебе от меня надо? – мысленно вопрошал Артём, пятясь к опушке. – Спину почесать? Еды? У меня её и для себя нет!»

В какой-то момент Артём, окончательно выведенный из себя, махнул рукой и просто пошёл без какого-либо маршрута – вдоль ручья, где никто ему не мешал.

Медведь шёл следом, в десятке шагов позади, лишь изредка фыркая.

Так они и двигались. Лес вокруг будто подыгрывал этой нелепице. Просека, на которую они вышли, вела на юг. А упавшее дерево аккуратно преграждало путь налево.

В конце концов, уже порядком вымотанный и морально уничтоженный таким «преследованием», он почти бегом выскочил на пологий склон. Сзади доносилось тяжёлое, довольное пыхтение. Перед глазами замелькали стволы, и вдруг – серая полоса асфальта, запах выхлопа и влажного камня.

Артём не успел затормозить. Нога поскользнулась на подтаявшем снегу, и он, громко выругавшись, кубарем скатился с откоса, шлёпнувшись в холодную, грязную лужу прямо на обочине дороги.

Он отплёвывался, пытаясь стряхнуть с лица жидкую грязь, и услышал с опушки короткий, отрывистый звук. Обернулся.

На краю леса стоял тот медведь. Он смотрел на Артёма, затем снова фыркнул – «И какого ж чёрта это так похоже на усмешку?» – и неспешно развернувшись, скрылся в чаще.

Артём, сидя в луже, несколько секунд просто тупо смотрел в пустоту, переваривая случившееся. Потом медленно поднял голову. Его взгляд упал на указатель, вкопанный в метре от него.

На нём белым было написано: «Артыбаш – 2 км. Иогач – 3 км».

«И где это я, мать их, оказался?»

Он огляделся. Кругом – горы, покрытые лесом. Справа между деревьями проглядывала гладь огромного озера, серая и холодная.

«Это точно не север», – констатировал он про себя, ощущая, как по спине пробежал холодок, не имеющий отношения к луже.

На тыльной стороне левой руки на секунду вспыхнула и погасла блед

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.