Дитя лесов

– Увы! Нет, дядя! – ответила плачущая Анна. – Я видела, как он спустился в деревню. Наверное, он пошел на петушиный бой. А другой малаец, которого зовут Дымящая Трубка, погнал стадо коз в горы.

– Тогда я пойду один.

– Мой друг, мой дорогой Ричард!

– Милый дядя!

Анна и Елизавета обхватили его руками. И в то время как Ричард пытался от них освободиться, отворилась дверь, и в дом поспешно вошла госпожа Сиррей.

Пальме быстро сказал ей:

– Сестра, прошу, позаботься об этих бедных созданиях и не позволяй им делать глупости. Я скоро приведу сюда своего озорника, который все время заставляет нас тревожиться… И чтобы никто отсюда и шагу не смел ступить!

Ричард выскочил из дома и помчался по аллее.

Пальме был сильным, ловким и храбрым, да и события вроде происходящих сейчас не были редкостью в его жизни, полной приключений.

По удивительному совпадению, прежде чем Пальме выбежал из аллеи, он встретил малайца по имени Истребитель Слонов, возвращавшегося в колонию в сопровождении своей дочери. Его помощь могла быть сейчас весьма полезной Ричарду.

Истребитель Слонов был из племени батаков. Батаки слыли дикими и воинственными, жили они в центре острова и считались людоедами. В колонии Ричарда Пальме Истребитель Слонов работал пастухом. Он сторожил буйволов, а его дочь наблюдала за молочным погребом. Однако эти обязанности мало соответствовали тому, что делал этот малаец, потому что буйволы, большей частью запряженные в телеги и фургоны, работали в полях, а когда возвращались вечером, о них заботился уже другой работник – Дымящая Трубка.

На самом же деле Истребитель Слонов был охотником. Вооруженный длинным, тяжелым ружьем, он рыскал по окрестным горам, иногда углублялся в соседний лес, чтобы настрелять для своих хозяев диких индюков, фазанов и ланей. Ему приходилось охотиться и на слонов, отчего он и получил свое прозвище. Но гораздо больше, чем слонов, этот малаец убил тигров, и этими победами он завоевал исключительную репутацию среди своих соотечественников.

Малайцы верили, что души их усопших предков переходят в тела тигров, вот почему они не слишком стремились на них охотиться. Только в случае, если тигр убил кого-либо из близких родственников охотника, он мог поднять оружие на этого зверя. Как раз в таком положении находился Истребитель Слонов – его мать была съедена одним из тигров прямо возле собственного дома.

Характер Истребитель Слонов имел совершенно невозмутимый. Никто и никогда не замечал в нем никаких слабостей, кроме любви к петушиным боям. Он даже сам занимался воспитанием петухов, и его нередко встречали с пернатым чемпионом под мышкой.

Кожа Истребителя Слонов была медного цвета, лоб казался узким и низким, нос был приплюснутый, скулы выдавались вперед, а спокойные, блестящие глаза, наоборот, были глубоко посаженными.

Одежда Истребителя Слонов состояла из полосатых панталон до колен и куртки с короткими рукавами, которая открывала татуированные руки. Каян саронг – нечто вроде шарфа – покрывал плечи малайца. Вокруг лба был обернут цветной платок, а сверху этой своеобразной чалмы торчало несколько прядей жестких нечесаных волос. Икры и ступни охотника были голыми. Два ножа с зубчатым лезвием, заткнутые за пояс, дополняли эту экипировку.

Дочь Истребителя Слонов была стройной и красивой девушкой с легким характером. На ней была полосатая куртка из ситца, спускавшаяся до бедер, и юбка, державшаяся на ее талии с помощью вышитого пояса. Полупрозрачная ткань служила девушке шарфом или вуалью. Ее великолепные черные волосы, собранные по китайской моде на затылке, были заколоты двумя длинными черепаховыми булавками. На руках и щиколотках у нее звенели серебряные кольца. Дочь Истребителя Слонов называли Легкой, причем не только за ее чудесный покладистый характер, но и потому что она очень легко и красиво плясала.

В то время, когда Ричард Пальме встретил Истребителя Слонов и его дочь, они возвращались с петушиного боя, и малаец нес под мышкой своего петуха – совершенно общипанного, окровавленного, но, очевидно, победителя – если судить по тому, как гладил хозяин его взъерошенные перья.

Увидев Пальме, малаец остановился. Не потому, что хотел выразить этим уважение хозяину поместья, – это было бы противно его независимому нраву. Просто по суровому лицу колониста, его стремительной походке и оружию, которым тот был увешан, Истребитель Слонов догадался, что случилось что-то особенное.

В нескольких словах Ричард объяснил ему, в какой опасности могут быть Эдуард и негритянка.

Это известие тронуло Истребителя Слонов больше, чем можно было ожидать.

– Эдуард!.. Тигр!.. – молвил он гортанным голосом. – Пойду, возьму мое ружье!

Он хотел бежать к поместью, но Пальме его удержал.

– Твое ружье? – переспросил колонист. – Не стоит терять время. Возьми мое. Надо спешить! С меня довольно и пистолетов.

Истребитель Слонов не колебался. Он передал дочери петуха, затем схватил оружие, предложенное ему Ричардом, и они быстро пошли по направлению к лесу.

Дочь Истребителя Слонов завернула драгоценного петуха в шарф и, напевая, продолжила путь к поместью.

* * *

Ричард Пальме и Истребитель Слонов все больше углублялись в плантации, пересекая их напрямик, чтобы скорее добраться до леса. Они не разговаривали, но горели одинаковым нетерпением.

Истребителю Слонов были чужды проявления обычных человеческих чувств, но Эдуарда он, можно сказать, любил. Малайцу нравилось в мальчике вовсе не его прелестное детское личико – в сыне хозяина его привлекало то, что все прочие считали недостатками юного Эдуарда. Он порой был несдержанным и дерзким, зато любил физические упражнения, оружие и опасные приключения. Все это восхищало Истребителя Слонов. Ему казалось, что из Эдуарда вырастет достойный воин, не хуже, чем он сам. Тем более что мальчик в силу своей по-детски наивной жестокости разделял страсть малайца к петушиным боям. Эдуард долго уговаривал родителей позволить ему присутствовать на этих ожесточенных битвах. Несколько месяцев тому назад он подарил Истребителю Слонов редкого петуха, которого мальчику дал майор Грудман, губернатор острова, и этот славный петух доблестно пал на поле брани.

Подобный подарок очень впечатлил нелюдимого малайца, и его привязанность к молодому хозяину выросла в десятикратном размере.

Не переставая двигаться вперед, Ричард время от времени звал сына, но никто не откликался. Надвигалась ночь, и поле опустело. Работники ушли в свои жилища – новость о прибытии корабля, без сомнения, ускорила их возвращение в Новый Дронтгейм.

Наконец Пальме и Истребитель Слонов приблизились к лесу, который в этот вечерний час казался особенно опасным.

Лес, о котором здесь идет речь, нисколько не походил на материковый и вполне оправдывал ужас, который к нему испытывали жители острова. Никто не мог определить его протяженности – знали только, что, если там заблудиться, можно плутать несколько месяцев, если раньше тебя кто-нибудь не съест.

Лес этот, конечно, защищал жителей Нового Дронтгейма от диких племен внутренней части острова, но это преимущество было сопряжено с бесчисленными неприятностями и опасностями.

Испарения от гниющих деревьев и разлагающихся листьев в торфе и трясинах способствовали нездоровому климату округа. Кроме того, все дикие животные выскакивали оттуда, как из крепости, чтобы нападать на людей и опустошать поля. То носороги или дикие слоны приходили ночью топтать урожаи и разрушать плантации, то шайка крупных и мелких обезьян за несколько часов очищала от плодов все фруктовые деревья. Иногда один из тигров, называемых «человекоеды», рыскал по возделанным полям и похищал неосторожных, а порой гигантский удав охватывал своими ужасными изгибами какое-нибудь домашнее животное…

В лесу росло так много лиан и других вьющихся растений, а на земле было так много рытвин, ям и стволов упавших деревьев, что даже самые смелые из колонистов не осмеливались заходить дальше двух-трех миль. Только на опушке леса деревья были не так густы. Здесь встречались протоптанные тропинки – колонисты, нуждаясь в деревьях для своих построек, много работали топором. Но через несколько сотен шагов тропинка пропадала – и человек, осмелившийся зайти так глубоко в лес, оказывался в царстве диких зверей, где смерть поджидала его за каждым кустом.

Именно туда, по-видимому, и направился глупый маленький Эдуард вместе со своей служанкой. Ричард Пальме и малаец время от времени окликали их, но слышали лишь эхо. Однако, войдя в лес, они с радостью различили голоса, отвечающие на зов.

– Это они, – сказал колонист, с трудом переводя дух. – Слава Богу, мы успели вовремя!

Но его надежды были преждевременны: как только Пальме умолк, вдали вдруг кто-то закричал, затем этот крик заглушило страшное рычание, от которого задрожал вечерний воздух. Колонист побледнел, узнав голос своего сына.

– Бежим! – воскликнул Ричард.

Они бросились вперед со всех ног и лишь только миновали первые деревья, как увидели негритянку, бегущую им навстречу с маленьким Эдуардом на руках. Оба кричали от ужаса, как будто их преследовал страшный невидимый враг.

Наконец встревоженная молодая негритянка с расширенными от страха глазами подбежала к Ричарду и Истребителю Слонов. Она передала ребенка Пальме и прерывающимся голосом сказала:

– Берегите его… Спасите его… Маленький господин невредим…

И, задыхаясь от быстрого бега, в изнеможении упала на траву.

Первым порывом колониста было броситься между чудесно найденным сыном и той частью леса, откуда слышался рев тигра, но Истребитель Слонов уже занял эту позицию. Своими рысьими глазами он всматривался в темные своды леса, где теперь царила гробовая тишина.

Истребитель Слонов бросился к той части леса, откуда слышался рев тигра

Эдуард Пальме был совершенно очаровательный чертенок, гибкий и достаточно крупный для своих лет, с загорелым лицом с правильными чертами, черными глазами и белокурыми волосами. На нем был простой костюм, состоящий из панталон и куртки белого цвета. Шляпа с широкими полями, сплетенная из камыша, держалась на его голове при помощи шнурка. Несколько маленьких стрел с наконечниками из притупленного железа было воткнуто в его индийский пояс из голубого шелка.

Обычно движения Эдуарда были резки и порывисты, а речь – живой и горячей, но в эту минуту шалун выглядел испуганным – казалось, он понимал, насколько серьезная опасность им угрожает.

Несмотря на это, бедный отец, увидев мальчика здоровым и целым, не мог сдержать своей радости – он поднял Эдуарда на руки, прижал к груди и горячо поцеловал, правда, не удержавшись от упрека:

– Жестокий ребенок, столько хлопот ты нам доставляешь! Неужели в тебе нет ни капли жалости ни к матери, ни ко мне?