Плохие мальчики не влюбляются

Наконец-то.

Несёт пластырь обратно. Незаметно кидаю ей в чай таблетку быстрорастворимого снотворного стыренного из е? ванной.

– Спокойной ночи.

– Телефон, – холодно требует  она.

Оставляю на столе. Интернет – это поощрение. А я сегодня наказана за "визит" к Дагеру. По дороге к себе наверх вытягиваю случайную книгу из стеллажа. Мураками…

Спасибо тебе, дизайнер, за подходящую по цвету к нашему интерьеру обложку. Книги заказывались именно так. Падаю на кровать, открываю пролог.

Через двадцать минут слышу звук ключа в замочной скважине. Заперта. Выхожу на балкон. Смотрю в темноту.

За пределами моего маленького гимнастического мирка, я не знаю реальности. Я не понимаю, как там жить. Чем заниматься. Откуда брать деньги.

Изоляция превратила меня в динозавра.

Тренировки, соревнования, мама, е? амбиции, сука-тренер, люто ненавидящие тебя соперницы, культивируемая зависть, голод, боль, усталость, унижения – "ленивая, жирная, кривая, тупая корова, бездарь!".

Вс? остальное растворилось с момента моего поступления в "олимпийку".

Люблю ли я гимнастику? Е? не любит никто из тех, кто вкусил среду. Когда знаешь цену и изнанку этой эстетике.

Не люблю Но, увы, у меня кроме неё ничего больше нет.

Хватит! Переодеваюсь в черное.

Нужно попробовать выйти из моего мирка. И мой переезд обратно домой – это шанс. Дверь заперта – ерунда. Более цепкую обезьянку, чем я сложно найти. Я почти что ниндзя!

Открываю свою шкатулку, там парочка драгоценностей и отцовские Ролексы. Забираю их. Мне кажется, их проще продать.

Зашнуровываю кроссовки, надеваю капюшон. Спускаюсь по балкону вниз. На улице моросит. Пальцы соскальзывают с балюстрады. Повисаю на одной руке. Оттолкнувшись, прыгаю на газон. Свет в гостиной горит. Мама уснула прямо на диване перед плазмой.

Оглядываю дом. Это дом отца. Он давно бросил нас. Много лет живёт где-то на Бали. Мы не общаемся. Но сумму на мое содержание отправляет исправно и ждет от мамы отчеты, что они идут на меня. Я даже не знаю сколько там. Карманных денег у меня нет. Это бы отняло мамину власть надо мной. А значит, исключено.

Магнитного ключа от ворот у меня нет тоже. Забор у нас монолитный и высокий. Даже если я выберусь, обратно уже не попаду.

Но Марк Давидович Дагер, дед Рафаэля, не теряет надежды выкупить наш дом, поэтому не возводит забор между нами. А у мамы на это, просто-напросто, нет лишних денег и такой потребности.

Тенью протискиваюсь через густую живую изгородь.

Запинаюсь о груду каких-то баллончиков. Они с жестяным звоном рассыпаются, под ногами.

Черт!

Присаживаюсь. У Дагеров охрана. Не спалиться бы. Поднимаю баллончик – "фасадный декор».

Охранник на воротах – это минус. Но есть и плюс – у них удобный забор со шпилями-пиками наверху. Есть за что уцепиться. И если быть аккуратной, то и не напороться на них.

Бросаю мстительный взгляд на балкон Рафаэля. Подставил, оставив меня без телефона. Прячусь в тень, наблюдая как он выходит из дома. Поднимает лицо, ловя ладонью мелкие капельки мороси. Надевает капюшон и уходит в гараж.

Поднимаю глаза. Балкон приоткрыт. Была я у тебя, значит, да?

***

Рафаэль

Уже к утру возвращаюсь домой. Открыв с пульта одну из трёх штор в гараже тихо заезжаю внутрь. Кидаю сонному охраннику ключи.

– Лех, протри её немного, чтобы без палева.

– Да она в грязи вся!

– Да? – отклоняюсь, оглядывая тачку.

Низ и правда весь уляпан.

– Выгони тогда машину деда на улицу, чтобы он в гараж не заходил. А как уедет, эту на мойку.

Вкладываю в его нагрудный карман купюру. Это за то, что покрывает меня.

– Сделаем! – с энтузиазмом.

Дед меня распн?т, если узнаёт, что я катаюсь с правами брата.

Смотрю на часы. Он очень рано встает. Через час примерно будет на ногах. Тихо поднимаюсь по лестнице, захожу в комнату. Балконная дверь нараспашку, холодно, жуть. Я же совсем немного приоткрыл. Закрываю её, щелкаю рубильником, включая свет.

Подхожу к зеркальному шкафу, синяк фиолетовым ореолом выплыл за пределы пластыря. Овал лица немного деформировался от отека. Боль стала тупее, но распространилась на пол лица.

Проснется Серафима, попрошу какое-нибудь её чудодейственное средство.

Взгляд мой неожиданно ловит что-то непривычное. Я не сразу понимаю – что. Перевожу его на отражение моей дизайнерской стены со встроенной туда объёмной скульптурой скрипки.

Подумав, что наглючило, зажмуриваюсь. Распахиваю глаза, оборачиваюсь. Вдоль всей стены за кроватью, прямо поверх скульптуры: " А здесь была я! Правда?"

В моих ушах начинает звенеть. Не веря своим глазам, подхожу ближе, веду пальцами по гипсу, впитавшему темно-фиолетовую краску.

"Правда? " Немного не вошла. Поэтому буква "а" и вопросительный знак ярчат на бежевой шторе.  А буква "д" на охренительно дорогом футляре моей скрипки, которая стоит в углу, на постаменте. Футляр был открыт. Но вандалка, судя по всему, не рискнула оставить росчерк на самом инструменте и закрыла его, перед тем как оставить автограф.

Шокированно и тупо ещё раз читаю фиолетовую надпись. В цвет синяку выбирала, зараза? Как она сюда попала?! Балкон…

В бешенстве пинаю футбольный мяч, выкатившийся из под кровати. И немного неудачно мажу, попадая не в центр, а ниже. Закручиваясь, он подлетает выше. Отбивается от лепнины на стене, меняя ещё сильнее траекторию.

– Черт! – выставляю локоть, чтобы защитить лицо.

Но мой же кулак от удара мяча по руке, прилетает мне ровн?хонько по ссадине.

– Аааа!!!! – в глазах вспышка, закрываю ладонями лицо. – Цар?ва!