Тёмные времена души. Карта смерти

– Вот видите! Значит, это всё сказки! – продолжал наш заводила.

– А ты хочешь проверить, сказки это или нет? – спросил я.

– А ты нет? Трусость не позволяет? – продолжал Матвей.

– Я не трус! – ответил я.

– А я слышал, что там есть клад. В барской усадьбе спрятан клад. И кто-то распространяет слухи, чтобы его не нашли. А я вот хочу найти и разбогатеть. И сам построю себе барскую усадьбу, куплю лошадей. Прислугу найму. На завтрак, обед и ужин вкусности всякие есть буду. Спать на перине да белых простынях. А ещё свой пруд сделаю, где осётров разводить буду. А по саду моему будут фазаны и павлины гулять.

Мы слушали, открыв рты. Мы тоже хотели вкусности, перины, лошадей. Решено было идти искать клад. Тут я и говорю:

– На Ивана Купалу, кто найдёт цветущий папоротник, тот найдёт клад и разбогатеет.

– Так это же в июле, уже прошло. Ещё год надо ждать, – сказал Фёдор.

– Год – это долго. А вдруг не найдём цветущий папоротник? – Степан засомневался.

– Решено. Идём прям сейчас. Кто со мной? – И Матвей встал из-за стога сена и отправился в направлении усадьбы.

Мы, долго не думая, вскочили и отправились за ним. Матвей нас предупредил, что деревню нашу обойдём по окраине, чтоб не привлекать внимания к себе. Когда мы проходили по окраине, за нами увязался пацанёнок лет пяти. Звали его Филипп. Появились они в нашем Спассо-Успенском селе недавно. Вроде люди городские. Отец, мать и этот пацанёнок. Мы сразу с ребятами договорились, что если найдём клад, то возьмём его себе, с ним делиться не будем. А он и ничего и не понял, что мы задумали. Мы впятером отправились по просёлочной дороге вдоль поля, оставив нашу деревню позади себя. С левой стороны было поле с белым и розовым клевером, по правую сторону от нас колосился ячмень. Солнце было в зените, на небе ни одной тучки, ни облачка. Мы немного устали от палящего солнца и решили свернуть с дороги в лесополосу. Лесочек был редкий, в основном берёзы, плавно перешедший в густой тёмный лес, где можно было отдохнуть от жары под кронами высоких деревьев, а чуть дальше вглубь была дубовая роща. Там было даже прохладно. Мы нашли пенёчки, на которых и расположились отдохнуть в тени. Мне послышался звук воды. Мы с ребятами прислушались, звук был, но очень тихий. Пройдя чуть вглубь, я первый обнаружил среди толстых старых дубов родник, который бил из земли и образовывал небольшую ямку, выложенную светлыми камнями, полную чистой и прозрачной воды, которая вытекала из ямки тонким ручейком. Матвей, как всегда, был на передовой, он первый пробовал воду. Она оказалась не просто питьевой, но и ещё очень вкусной. Мы вдоволь напились воды, утолили свою жажду, умылись и продолжили дальше свой путь. Какое-то ещё время мы шли по лесу, затем вышли на опушку, на которой обнаружили целую полянку спелой красной земляники. Нашей радости не было предела, и мы понеслись наперегонки жадно есть землянику. Через некоторое время Матвей, который возомнил себя главным, напомнил нам о цели нашего похода, и мы пошли дальше. Когда мы увидели перед собой жёлтое большое поле из лютиков, мы поняли – мы совсем рядом. Ещё и по этой причине многие обходили это место, лютик – это цветок, который ядовит, от него дохнет скот. Это мы знали с малолетства. Мы побрели по полю среди лютиков, и вскоре на горизонте появилось некое строение с совершенно неухоженным видом. Ясно было – это и есть заброшенная барская усадьба. Возле самого дома была поросль молодняка берёзы, кое-где из кирпичных стен торчали растущие кое-как деревца. Была хорошо видна обвалившаяся кровля. И некогда дорогой и богатый дом местных промышленников был в удручающем состоянии. По каким причинам это произошло, мне не было известно. Ясно лишь одно – история тут была тёмная, раз местный нищий народ не разобрал здесь всё до единого кирпичика.

Дом был из тёмного кирпича в два этажа. На входе была белая каменная лестница из нескольких ступенек и деревянная тяжёлая входная дверь. Даже были целы стеклянные окна, только тёмные от грязи. Крыша обвалилась в нескольких местах, и дымоход чуть обрушился, но видна была солома на трубе, видимо, аист смастерил себе гнездо. Мы вошли в дом, открыв тяжёлую входную дверь. Сердце бешено колотилось, дух перехватывало, было страшно заходить внутрь. Даже храбрый Матвей заробел, но всё же шёл первый. Недалеко от входа была широкая чугунная лестница, ведущая на второй этаж. Она была выкована интересными узорами и причудливыми завитками. На первом этаже был очень даже пригодный камин, очень красивый, с интересной символикой, точно такая же была и на перилах лестницы, на кованых решётках. На потолках, по краям и в центре комнаты, была лепнина. На полу когда-то был паркет. Он весь вздулся и стал тёмно-коричневого цвета. На стенах можно было разглядеть узорчатые обои, кое-где они держались на стенах, а в некоторых местах обвалилась штукатурка и была видна дранка, даже там была чёрная и местами зелёная плесень. Такие же были и углы стен и потолков. В воздухе стояла сырость и запах плесени. Помещение, в котором, видимо, была кухня, имело настенные шкафы грязно-зелёного цвета, на полу осколки фарфоровой посуды, в углу ещё горка какого-то мусора и хлама. В самом дальнем углу от нас был люк в полу, такие бывают, когда есть погреб под домом. Просто квадрат в полу без крышки. Я подошёл поближе, мальчишки шли следом за мной. Я первый заглянул вниз. Там была тёмная болотная жижа, которая шевелилась. Вонь стояла невыносимая именно из этой дырки. Мы переглянулись, закрывая нос пальцами, быстро покинули это помещение. На первом этаже ещё была какая-то комната. Она была закрыта на железную дверь с большим амбарным замком, весом, наверное, в килограмм. Что это за помещение и зачем дырка в полу, мы так и не поняли. Дальше мы двинулись по лестнице наверх. Филипп за нами так везде хвостиком молча и ходил. На втором этаже было несколько комнат и выход на чердак, оттуда было видно солнце и небо из-за обвалившейся крыши. Мы зашли в одну комнату, посередине стоял большой сундук. Мальчишки решили, что там может быть клад, и побежали его открывать. Сундук был незаперт и, на удивление, полон всяких вещей и одежды. Мальчишки начали разбирать с интересом содержимое сундука, а я тем временем вышел из комнаты и открыл дверь в соседнюю. Там была комната в красных тканевых обоях. Где-то обои из красного жаккарда были чёрные от плесени, где-то цвет был бледный, выгоревший от попадавшего с улицы солнца. Посреди комнаты стояла высокая кровать с балдахином. На красном покрывале был огромный слой пыли, балдахин, некогда бывший белым, стал грязно-серым. Часть окна закрывала огромная паутина, а с другой стороны окна висела коричнево-выгоревшая штора. А ещё в комнате был дубовый платяной шкаф, очень хороший. Напротив кровати висела одна-единственная картина. Это был портрет очень красивой дамы. Она была средних лет, с тёмными слегка вьющимися волосами, поднятыми на затылке в причёску, карими глазами. В ушах у неё были длинные изумрудные серьги. Она была белокожей, с лёгким румянцем на щеках. Дама была худенькой, с утончёнными чертами лица. Когда я рассматривал портрет, мне показалось, что она мне улыбается. Какое-то тепло исходило от этой картины. Она мне казалась очень знакомой и гипнотически манила меня к себе. Мне послышался звук: «Вот какой ты вырос! Совсем уже большой! Как похож на деда!» Тут с шумом внеслись в комнату мальчишки, и картина снова обрела прежний облик. Я так и не понял, был ли голос или нет. Мальчишки потащили меня к сундуку что-то показать, но мы свернули в совершенно другую комнату и решили её обследовать. Комната была самая сухая из всех комнат в доме. В ней было душно и сильно пахло пылью. Вся комната была заставлена разными вещами и предметами интерьера, всё было завешено белой тканью, ставшей от времени грязной и пыльной. Пока я чихал возле входа в комнату, ребята полезли между вещей в поисках сокровищ. Добравшись до стены, они с ужасом обнаружили среди вещей огромный осиный улей, который они успели потревожить. Осиный рой с шумом вылетел из улья. Мы с криком рванули оттуда что есть мочи, сшибая всё на своём пути. Тут я услышал плач, это Филипп кувырком слетел с лестницы вниз и разбил себе нос и содрал до крови коленку. Мы уже были возле входной двери, когда я увидел, что ему нужна помощь. Я хотел вернуться к нему, но дороги обратно не было, осы уже всем роем окружили нас и гнали от барской усадьбы прочь. Нас сильно покусали, но хуже всего досталось Матвею. Его ужалили осы так, что глаза были щёлками, лицо раздуло до неузнаваемости. Мы стояли среди поля с лютиками в растерянном состоянии. Сказать, что мы были в шоке, просто не сказать ничего. С той стороны, с которой мы бежали, на нас надвигался грязно-жёлтый туман. Уже не было видно барской усадьбы, поле с лютиками тоже быстро скрывалось из видимости, и нам оставалось лишь бежать, бежать что есть сил отсюда, куда глаза глядят.

Когда туман остался позади, мы, просто выбившись из сил, рухнули на дороге. У меня сильно драло в пересохшем горле, осиные укусы болели и сильно чесались. Степан и Фёдор сидели на дороге и в один голос плакали. Матвей всхлипывал, он уже так опух, что левый глаз не видел, а правый он открывал пальцами.

– Где же Филипп? – спросил я.

– Ты же видишь, с нами его нет, – сказал сквозь слёзы Степан.

– Неужели он остался в доме? Мы не можем с ним так поступить! – продолжал я.

– И что ты предлагаешь? – спросил Матвей.

– Нужно вернуться! Так нельзя! – настаивал я.

– Мне бы до дома добраться в таком состоянии, я пас. А ты, если такой совестливый, отправляйся, мы и тебя потеряем в тумане, – сквозь слёзы сказал Матвей.

– Уже начинает темнеть, как ты его хочешь в темноте и ещё в тумане искать? – спросил Фёдор.

– Не знаю. А если ему плохо? А если он умирает? – растерялся совсем я.

Я совсем расстроился, но один не рискнул идти туда.

– Всё, что мы можем сделать, – это побыстрее вернуться в деревню и рассказать честно, что случилось. Мужики с освещением и собаками ещё смогут ему помочь, – сказал, как отрезал, Матвей.

Через пару часов мы добрались до дома. Уже совсем стемнело. Наши домашние начали подозревать неладное. Как только мы вернулись, сразу рассказали всё, что произошло.

В нашей семье рукоприкладство было не принято, но в этот раз мой отец молча взял плети, схватил меня за ухо и потащил на сеновал. Он меня выпорол так, что ещё неделю я не мог садиться. Я валялся на сеновале с голой задницей и захлёбывался от слёз. Для меня это был конец света. Мне было жалко себя, я был зол на отца, что он так поступил со мной. Я чувствовал жуткую вину за то, что не помог Филиппу, за то, что не вернулся, за то, что он вообще увязался с нами. Я рыдал взахлёб и не мог успокоиться. Вскоре пришла матушка, она тоже плакала. Она села рядом со мной, гладила меня, успокаивала. Всё причитала о том, как мы могли туда пойти. Звала в дом, но я остался спать в сарае.

Я не знаю, как поступили с ребятами после этой истории дома, мы это никогда не обсуждали и старались больше не вспоминать. Я безумно любил отца, но эта история навсегда изменила моё отношение к нему. Я не смог простить ему такой жестокости. Я и себе не смог простить. После того, как мы вернулись, собралось много взрослых мужиков. Новости-то распространяются быстро. Взяли керосиновые лампы, собак, всё, что может пригодиться. Запрягли лошадей и отправились на поиски. Поиски результатов не дали. Много дней подряд прошаривали каждый сантиметр на многие километры от дома, но увы. Ни живого, ни мёртвого мальчика найти не смогли. Убитые горем родители вскоре навсегда покинули наши края. А у меня на всю оставшуюся жизнь осталось тяжелейшее чувство вины за то, что не спас, не помог.

История эта закончилась трагично. Конечно, я был прав, дед мой ни в чём не был виноват, но, как человек честный и совестливый, он винил себя.

Следующее утро выдалось пасмурным. Грязный туман, что появился неожиданно вчера, исчез. Мы, как и договаривались, отправились в лиственный лес за грибами. Я прихватил с собой складной стульчик, чтобы дедушка мог передохнуть в дороге. В лесу было сыро и холодно, под ногами было полно осыпавшихся желудей. Под старыми берёзами мы обнаружили пару красавцев-мухоморов. Среди орешника набрали полкорзинки лисичек, а дальше на полянке я нашёл рыжий большой подосиновик, как с картинки, а ещё один белый гриб. Затем дедушка обнаружил чьи-то следы – это оказались свежие следы кабанов. Он мне скомандовал разворачиваться обратно и быстрее уносить отсюда ноги, так как кабаны с маленькими кабанчиками опасны. На этом наши поиски грибов были окончены. Мы вернулись в дом и приготовили собранные грибы.

На следующий вечер мы наслаждались баней, чаем из самовара и местным мёдом. Мне так понравилась эта неделя сельской жизни здесь, что совсем не хотелось возвращаться.

Но вот и день отъезда наступил. Мы складывали свои вещи в арендованный серебристый внедорожник, на котором мы с комфортом сюда и приехали. Нас ожидало порядка шести часов пути по Карелии до Санкт-Петербурга. Карелия – это красивейшие места нетронутой природы. Это леса, заповедники, парки, более тысячи озёр и водоёмов, водопады, болота и топи, мхи и лишайники, каменистые склоны с высокими соснами, а на самом севере – это непроходимые таёжные места. Карелия – это не только природа, это ещё и места силы, аномальные зоны и странности, которые происходят тут с людьми. Это край эпосов, тайн и загадок. В это утро меня охватила грусть, завладела моим разумом необъяснимая тоска. Это место манило к себе, словно не хотело отпускать. Мы с дедом присели на дорожку на веранде, соблюсти традицию. В это время к нам, видимо, тоже попрощаться, пришла кошка, огромная чёрная кошка, с которой мы тут подружились и подкармливали свеженаловленной рыбой и привезённым с собой мясом. Она тёрлась о ноги, мурлыкала и ласкалась, словно не отпускала нас. В то же время тучи сгустились, стало ещё темнее и заморосил мелкий дождик. Даже погода в этот день плакала.

Дедушка поблагодарил место, что гостеприимно принимало нас, и мы двинулись в путь. Навигатор указывал нам дорогу домой. Выехав на трассу, я заправил полный бак бензина, купил кофе с собой. Странное чувство меня не покидало. Я не мог себе объяснить, что не так, но что-то меня беспокоило и даже тревожило. Дедушка мой сидел рядом на пассажирском сидении, молчал, вёл себя встревоженно тоже. Но никто из нас не начинал разговор первым. Дождь монотонно моросил всю дорогу, придавая местной природе увядающий вид. Вот разогнать бы серые тучи, добавить бы чуть осеннего солнышка, и природа заиграла бы совсем другими красками. Тишина давила и нагоняла тоску. Включил радио. Странно… Ни одна радиостанция не работает, шум, треск, вдруг в эфире разговор на непонятном языке. И снова помехи.

– Но сюда же мы ехали, всё работало! – возмутился я.

– Н-да! – пробурчал дед.

И снова тишина. А меня не покидает странное чувство, будто мы не туда едем. Будто картинки за окном не те, будто что-то тут не так. Но! Навигатор же не обманет! Я стал убеждать себя мысленно, что, может, дорога объездная, может, навигатор нас повёз по другой трассе. Тут дедушка прервал молчание.

– А ты мне скажи, дружок, а мы куда едем? – с претензией в голосе прозвучал дед.

Я мысленно заулыбался. Значит, не показалось.

– Домой, – ответил я.

– А что-то дорога дюже странная! – бурчал недовольно дед.

– Мне тоже показалось, на озеро мы ехали по другой дороге. Может, навигатор нас иначе повёз.

Мой дедушка уже был знаком с чудо-машиной.

– Ну, вот будем проезжать указатели, ты и сверься с картой бумажной, – посоветовал мне дед.

– Нет у меня карты, – ответил я.

– Да как же это так? Ты ведь не на соседнюю улицу поехал, не в знакомое село! А вдруг навигатор испортился, а вдруг интернету нет. Мало ли что бывает! Ты пойми – это Карелия, ещё чуть-чуть – и мы в тайге окажемся, мы же на север уже едем. Тут не может быть тысячи объездных путей. Тут край дикий, необжитой.

Я остановил машину, мы вышли на воздух чуть походить. Проверил интернет, навигатор, все подключения, даже ловит сеть. Всё в порядке, а всё равно чертовщина какая-то тут есть, пейзаж не тот.

– Вот видишь озеро? – говорит мне дед и указывает рукой вдаль.

– Вижу, – отвечаю я.

– Озеро большое, тёмное, с дороги видно хорошо. Берега высокие, скалистые, вон сосны стоят вековые, но лысые совсем. Место-то приметное. Неужели я бы не увидал такое? Ну ладно ты за рулём, ну я-то в оба глаза сижу и гляжу.

– Согласен. Странно это всё. У меня давно закрались сомнения относительно этого маршрута, но думал, показалось.

– Ладно, поехали! – скомандовал дед. – Надо кого-то из местных спросить, где это мы!

– Отличная идея! Только за три часа пути мы не проехали ни одного населённого пункта и не встретили ни одной проезжающей машины! – сказал я с ухмылкой.