Унесённые «Призраком»

– …Когда ветер попутный и дует прямо в корму корабля, курс называется фордевинд, а если и сзади и сбоку – то полный бакштаг. – Чарлз Пламмер бросил взгляд на раздутые паруса и поправил шляпу. – При бакштаге судно развивает наивысшую скорость, поэтому, если ветер не переменится, уже завтра днем мы будем в Сент-Джордже.

Хвала Господу, мистер Пламмер не был таким брюзгой и занудой, как мистер Спенсер, который с самого утра принялся жаловаться на скудный ужин, невкусный завтрак, тесное и неуютное размещение, неприятных соседей по каюте и слишком маленькое пространство для прогулок, выделенное пассажирам на шкафуте. Находиться в его обществе было невыносимо, поэтому Кэтрин и Мэри были просто счастливы, когда Чарлз предложил им пройтись с ним вдоль фальшборта и побеседовать о разновидностях курса и ветра. Кейт внимательно слушала – не потому, что ей было интересно, а потому, что разговоры на отвлеченные темы были намного приятнее обсуждения с дядей скверной пищи и капитанского произвола на «Призраке». Мэри же, несмотря на то, что Чарлз явно пытался произвести на нее впечатление, была рассеянна и почти всю прогулку молчала. Сперва Кейт решила, что подруга просто скучает, но потом заметила ее взгляд – внимательный, ищущий, и поняла, что девушка что-то задумала и ждет подходящего момента, чтобы задуманное воплотить.

Вспомнив некоторые события минувшего дня, угадать ее замысел было нетрудно. Говорят, первая пришедшая в голову догадка самая верная, но Кейт все же отвергла ее, просто не поверив, что такое возможно. Скорее всего, Мэри ждала, когда появится штурман О’Нил, она же хотела поговорить с ним о «Валианте». Да, пакетбота больше не было с ними: следом за «Призраком» на некотором расстоянии плыл лишь потрепанный «Санта Круз». Видимо, ночью «Валиант» все-таки затонул… но никаких объявлений от капитана по этому поводу не последовало. Возможно, следуя очередному морскому суеверию, о погибших кораблях нельзя было говорить.

Капитана, кстати, тоже нигде не было видно. Но его отсутствие интересовало Кейт меньше всего.

– А вы, мистер Пламмер, из Сент-Джорджа отправитесь дальше, на Багамы? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

– Увы, нет. – Чарлз взглянул на Мэри. – Мне суждено остаться на Бермудских островах: благодаря протекции я получил должность секретаря при тамошнем губернаторе и весьма неплохое жалование. – Он вновь выразительно посмотрел на девушку. – Можно будет даже обзавестись семьей… как вы считаете, мисс Уоллес?

Мэри в этот момент отвернулась и не расслышала заданный ей вопрос. Кейт подтолкнула ее, и она непонимающе заморгала, глядя то на подругу, то на мистера Пламмера:

– Что? Да… наверное, да.

Молодой человек расплылся в улыбке, и Кейт еле слышно вздохнула. Надо же, насколько мужчины порой бывают слепы и глупы! Видят лишь то, что хотят видеть, принимают желаемое за истинное положение вещей, делают неверные выводы и все глубже погружаются в пучину самообмана… Сплошное разочарование.

– Так вот, если ветер начинает дуть точно спереди и парусное судно теряет способность идти, – продолжил свою лекцию воодушевленный Чарлз, галантно подхватив обеих девушек под руки, – это положение называется «левентик»…

В полдень солнце начало сильно припекать, и большинство пассажиров укрылось в каютах. В четыре часа подали обед, он оказался намного вкуснее и сытнее завтрака, поэтому после него хотелось немного подремать. Но Мэри, словно одержимую, тянуло на палубу, и она принялась уговаривать Кэтрин выйти «подышать воздухом» вместе с ней.

– Мэри-Энн, скажи правду, – не выдержала Кейт. – Ты с кем-то ищешь встречи?

– Вовсе нет, – пожала плечами девушка. – Просто в каюте очень душно, заняться тут нечем и… у нас осталось всего два дня, чтобы полюбоваться океаном с борта корабля. Вчера мы не смогли увидеть закат, и завтра уже вряд ли увидим; значит, сегодня у нас есть последняя возможность…

– Мэри, – перебила ее Кейт, – за полтора месяца плавания мы столько раз наблюдали, как солнце садится, что зрелище это уже порядком наскучило. Не думаю, что сегодня в картине мира что-то изменится и наше светило, подпрыгнув, как мячик, покатится по волнам.

– Порой чудеса случаются в самый неожиданный момент, – загадочно улыбнулась Мэри. – Идем же, Китти, прошу тебя!

И Кейт сдалась.

Они вышли на шкафут и стали неторопливо прогуливаться от полубака до грот-мачты и обратно. На верхней палубе сейчас было многолюдно – ветер менялся, и матросам пришлось устанавливать паруса относительно его нового направления, чтобы судно не потеряло ход – поэтому Мэри не сразу заметила того, кого высматривала с самого утра. А заметив, немного растерялась, но, быстро поборов смятение и робость, оставила Кейт и направилась к сидящему на ступеньках трапа мистеру Норвуду.

Он изменился со вчерашнего вечера: сегодня на нем была чистая белая рубашка, светлые парусиновые брюки и новые сапоги. Тщательно вымытые золотистые волосы перехватывала на затылке темная лента. Да и выглядел Стейн заметно отдохнувшим и посвежевшим… хотя взгляд его остался прежним: потерянным и пустым.

Мэри плохо понимала, что происходит. Неведомая сила влекла ее к этому человеку, и, в то же время, ей казалось, будто каждый шаг она делает, ступая босыми ногами по раскаленным углям.

– Добрый вечер, мистер Норвуд! – с улыбкой проговорила она, делая книксен. – Меня зовут Мэри Уоллес, я компаньонка мисс Маккейн. Мы вчера виделись с вами здесь же, на палубе, когда вы представились капитану Айвору, и я вас запомнила. – От волнения она позабыла сделать паузу, чтобы дать Стейну возможность ответить, и принялась сыпать словами без остановки, по привычке мило опуская глаза, а потом взглядывая на мужчину из-под ресниц: – Мы с мисс Маккейн пришли в последний раз насладиться видом вечернего океана, так как, по слухам, завтра днем прибываем в Сент-Джордж, и я заметила, что вы сидите совсем один и вам, должно быть, ужасно скучно. И подумала, что, возможно, вы не будете против нашего общества и согласитесь прогуляться с нами по шкафуту. Нам было бы очень приятно, если бы вы составили нам компанию, мистер Норвуд.

Стейн смотрел на нее внимательно, но по-прежнему без всякого выражения.

– Благодарю за приглашение, мисс Уоллес, – ответил он, вежливо склонив голову, и сердце девушки забилось быстрее, – но я вынужден его отклонить. Поверьте, прогулка в моем обществе не доставит вам удовольствия.

Внутри у Мэри все упало. Она настолько не ожидала отказа, что в первый момент даже не нашла, что сказать, и густо покраснела от стыда и разочарования. Мужчина вел себя совершенно не так, как полагалось джентльмену: он даже не встал, когда к нему обратилась девушка, что выглядело вопиющей грубостью и пренебрежением. Ну, разумеется: сыну графа не подобает вставать в присутствии простолюдинки – таких, как она, многие отпрыски знатных семей в этом смысле вообще не воспринимают как женщин.

– Вероятно, вы правы, – холодно проговорила она. – Вряд ли нас порадует компания человека, который не соблюдает приличий и продолжает сидеть, разговаривая с дамой.

Стейн опустил глаза. И улыбнулся, мягко и очень печально.

– Прошу прощения, мисс Уоллес, если вы сочли мое поведение оскорбительным. Клянусь, я не хотел обидеть вас. – Он ухватился за перила и поднялся, оказавшись на целую голову выше Мэри. – Просто я и правда плохой компаньон для прогулок. Особенно на корабле.

Он поклонился ей, а потом медленно пошел в сторону входа на полубак, и Мэри наконец-то увидела то, что не успела увидеть вчера, то, что уже не было тайной для капитана Айвора и команды «Призрака». Высокий, красивый, сильный мужчина оказался безобразно хромым: он с трудом опирался на негнущуюся правую ногу и во время качки передвигался настолько неуверенно, что, казалось, в любое мгновение мог упасть. Мэри, едва дыша, смотрела ему вслед и чувствовала, как ее глаза наливаются слезами. Судьба и без того была несправедлива к доктору, а она еще так ужасно обошлась с ним!

Ей захотелось броситься к нему, поддержать, позволить ему опереться на ее хрупкое плечо – и раскаяться в высказанном упреке, умолять простить ее, глупую взбалмошную девчонку. Но вместо этого Мэри метнулась в другую сторону, к трапу, ведущему на нижнюю палубу, и через пару минут влетела в свою каюту. Вскоре туда же спустилась Кейт, ставшая невольной свидетельницей происшедшего.

– Ты искала встречи с ним, – утвердительно произнесла она, садясь на койку рядом с Мэри. – Не с улыбчивым штурманом, не с кем-либо другим, а именно с этим угрюмым, хромым доктором. Почему, Мэри-Энн? Тебя привлекли его образованность и благородное происхождение? Или, узнав о его потере, ты преисполнилась жалости?

Мэри опустила голову. Она не рыдала, просто слезы, не переставая, текли по ее щекам и падали на платье.

– Помнишь, я рассказывала, что отец… мистер Дуглас договорился о моем браке с наследником некоего шотландского графа, мужчиной, который был старше меня на одиннадцать лет? – тихо проговорила девушка. – Тогда, не желая этой свадьбы, я и сбежала из дома… но судьба – действительно странная штука, Китти. Потому что Этельстейн Уильям МакМоран, известный всем как доктор Стейн Норвуд, и есть тот самый отвергнутый мною жених.

Глава одиннадцатая

Некоторое время Кэтрин обдумывала услышанное. Потом уточнила:

– Значит, «девица из богатой шотландской семьи», о которой говорил Стейн, это ты, Мэри-Энн? – Девушка кивнула, и Кейт покачала головой: – Невероятное совпадение. Такое могло случиться лишь в авантюрном романе. Сбежать на край света, чтобы встретиться здесь, в океане… Даже не знаю, что сказать. Как думаешь, в письме отец сообщил ему имя невесты?

– Надеюсь, нет. – Мэри вытерла слезы и выпрямилась. – А если оно и было указано, то я уповаю на то, что письмо пропало, а имя стерлось из памяти. Не хочу, чтобы мистер Норвуд решил, будто имеет передо мной какие-то обязательства. Если он и проявит ко мне интерес, то пусть это будет по велению сердца, а не из чувства долга.

– Ты говоришь о любви? – улыбнулась Кейт, и бледные щеки Мэри немедленно стали пунцовыми. Но, как хорошая актриса, она ответила сдержанно и спокойно:

– Что за глупости, ну почему сразу любовь? Есть же взаимное уважение, дружба, доверительные отношения… – Девушка замолчала, а потом тяжело вздохнула: – Я так скверно повела себя с ним, что даже стыдно вспомнить. Сколько раз матушка говорила: нельзя делать выводы, полностью не узнав человека и всех обстоятельств, вынудивших его поступить тем или иным образом. А я обвинила мистера Норвуда в невоспитанности и несоблюдении приличий только потому, что ему тяжело было встать.

– Ты не знала, что он искалечен, – возразила Кейт. – Мы обе не знали.

– Это меня не оправдывает. – Мэри задумалась. – Нужно найти его и извиниться, иначе… о доверии или дружбе можно просто забыть. Я пойду на верхнюю палубу, Кэтрин, и подожду его там. Если хочешь, можешь пойти со мной.

– Пожалуй, нет, на сегодня мне хватит прогулок и свежего ветра. – Кейт пересела на свою койку. – Только, прошу, возвращайся скорее, чтобы не пришлось искать тебя по всему кораблю.

Приближалось время ужина. Солнце ушло за облака, темневшие у горизонта, и корабль окутали легкие сумерки. Мэри оглядела опустевший шкафут и пришла к неутешительному выводу, что доктор Норвуд уже вряд ли сегодня придет сюда. Оставалось либо смириться с этим и вернуться в каюту, либо искать его где-то на нижних палубах. Одна мысль об этом заставила ее похолодеть от волнения, но поступить по-другому она не могла.

– Ты сама виновата, Мэри-Энн, – строго прошептала она. – Сама и разбирайся.

На подгибающихся от страха ногах она подошла к одному из матросов и робко спросила, где можно найти доктора Норвуда. Мужчина ответил, что не знает такого, но может проводить мисс туда, где живет штатный хирург, доктор Мин. Поколебавшись, девушка согласилась. Всю дорогу до кубрика она отчаянно молилась, чтобы матрос оказался порядочным человеком и не завел ее в какой-нибудь угол, где с женщиной можно сделать все, что угодно. Ее молитвы были услышаны: вскоре Мэри, живая и невредимая, оказалась перед каютой судового врача. Но дверь была заперта и на стук никто не ответил.

– Наверное, он обходит раненых, мисс, – пожал плечами матрос. – Отвести вас туда?

Мэри внутренне содрогнулась, но ответила утвердительно.

Ей всегда было невыносимо видеть человеческие страдания: богатое воображение позволяло так ярко представить чужие муки, что девушка буквально физически ощущала их и так глубоко переживала, что приводила окружающих в замешательство. Матушка много раз делала ей замечания, убеждая, что нельзя быть настолько чувствительной. Со временем Мэри научилась быть сдержанной внешне, но внутри, увы, ничего изменить не смогла.

Матрос проводил ее к устроенному внизу лазарету, и девушке показалось, что в этом темном, плохо проветриваемом помещении все было пропитано болью, отчаянием и страхом. Раненые лежали на парусиновых койках, выставленных вдоль стен; к счастью, разглядеть их она не успела – на пути у нее, словно из-под земли, возник странный смуглолицый мужчина, и Мэри, никогда прежде не видевшая азиатов, испуганно отступила назад.

– Танцуюсий лепесток

Ветер соленый принес

В край хризантем увядсих… – произнес мужчина и поклонился девушке: – Мисс, вы кого-то иссете сдесь?