Унесённые «Призраком»

– Прошу прощения, мисс, – Мэри аккуратно сложила платок и положила его рядом с собой на сиденье, – но я не просила у вас денег. Я не какая-нибудь побирушка, и те сорок фунтов, которые лежали у меня в кошельке, я заработала честным трудом. Вот, взгляните. – Она показала своей визави огрубевшие от работы ладони. – Пальцы исколоты… я помогала шить женские платья и мужские костюмы для труппы театра «Ройял». Научилась делать парики и шляпы с перьями, накладные усы и бороды. Что еще? Красила и пудрила актрис перед выходом на сцену, затягивала им корсеты, подавала и убирала реквизит. Выучила почти все роли во всех пьесах, которые ставили в нашем театре, и часто на репетициях заменяла суфлера. Мне нелегко достался каждый пенни, поэтому я была просто не в себе, когда лишилась накопленного. Но единственное, о чем бы я осмелилась попросить незнакомого человека, это чтобы меня просто выслушали. И, может быть, дали добрый совет.

– Хорошо, – уже мягче проговорила мисс Маккейн. – Я готова тебя выслушать, только если ты больше не будешь рыдать. И, раз уж ты знаешь наизусть все пьесы театра «Ройял», будь добра, прочти мне какой-нибудь монолог. Любой, на твой выбор.

А мисс не глупа. Лучше проверки и не придумаешь.

Мэри сложила руки на коленях, выпрямила спину, а потом с печальной улыбкой произнесла:

– «Нет, мистер Марло, я не буду, я не могу вас удерживать! Неужели вы полагаете, что я соглашусь на брак, в котором останется пусть даже маленький уголок для сожалений? Неужели вы полагаете, что я столь низким образом воспользуюсь преходящим увлечением, чтобы позднее отяготить вас стыдом? Неужели вы полагаете, что я смогу когда-либо насладиться счастьем, добытым за счет полноты вашего счастья?.. Сэр, умоляю вас, откажитесь от вашего решения. Как началось наше знакомство – с равнодушия, – так пусть оно и закончится. Неужели вы всерьез полагаете, мистер Марло, что я когда-нибудь соглашусь на союз, который был бы доказательством моего корыстолюбия и вашего неблагоразумия?»[2 - Отрывок из знаменитой комедии «Ночь ошибок» Оливера Голдсмита, 1773 год.]

– Великолепно, – похвалила ее мисс Маккейн и впервые сдержанно улыбнулась. – Забавная пьеса, ее ставили многие лондонские театры. И читаешь ты хорошо, с таким искренним чувством… Твоя покойная матушка, наверное, была актрисой?

– О, нет, – покачала головой Мэри, – но она очень любила театр и учила меня декламировать. Хотите, я еще спою вам арию из «Дуэньи» или прочитаю что-нибудь из Шекспира?

– Благодарю, достаточно! – замахала руками белокурая мисс. А потом задумчиво подперла кулаком подбородок и уставилась за окно: – Значит, ты хотела плыть на Бермудские острова к своему отцу. Неужели в Шотландии у тебя не осталось родственников?

– Признаюсь, мисс, – медленно начала Мэри, – кое-кто остался… но я лучше брошусь с пристани в воду и утоплюсь, чем вернусь в Эдинбург. Смотрите. – Она вытащила расшитый бисером мешочек и высыпала на ладонь несколько серебряных монет. – Вот все, что у меня осталось, и этого хватило бы на обратную дорогу. Но я как раз сейчас подумала: что если я потерплю еще немного? Через год или даже меньше у меня появятся деньги на билет. – Мэри вновь ощутила прилив надежды. – Мисс, вы не знаете, в Саутгемптоне есть театр? Я могла бы устроиться туда. Или пусть не в театр, можно и гувернанткой…

– Без рекомендательных писем в приличную семью гувернанткой тебя не возьмут, – охладила ее радостный пыл мисс Маккейн. – А идти работать куда попало для молодой девушки крайне опасно. – Она снова задумалась, а потом вдруг спросила: – Скажи, Марион, а ты не хотела бы поступить на работу ко мне?

Кейт прекрасно осознавала, что собирается делать.

Убедившись в том, что девушка из Шотландии не мошенница, готовая обвести ее вокруг пальца, и что, по крайней мере, большая часть того, что рассказывает Марион, является правдой, она решила, что сумеет помочь ей. Почему бы и нет? В конце концов, помощь не была безвозмездной: мисс Уоллес получит место на корабле и доберется до Бермудских островов, а Кейт на время плавания приобретет помощницу и приятную попутчицу, кроме всего прочего, умеющую декламировать и петь. Хоть какое-то развлечение в долгом и утомительном путешествии.

К тому же, хоть Кейт и не призналась бы в этом, ее тронула история Марион. Она понимала, что сама пошла бы на что угодно, на любые лишения и жертвы, только бы вновь увидеть отца, услышать его голос. Увы, в ее случае не преуспел бы ни один благодетель… Так почему бы не поддержать ту, для которой еще не все потеряно?

Оставалось лишь убедить дядю Грэма не препятствовать ей.

– Послушай, Марион, – сказала она, – сейчас сюда вернется джентльмен, с которым я путешествую, – мистер Спенсер, мой дядя. Он отправился за билетами на корабль, и я буду настаивать, чтобы он еще раз сходил в «Грейт Шип Компани» и купил билет для тебя.

– О, благодарю вас, мисс! – воскликнула девушка, и глаза ее вновь увлажнились. Ну вот, только этого не хватало!

– Не перебивай, – оборвала ее Кейт и принялась поправлять ей накидку и шляпку. – Говорить буду я, а ты сиди и молчи, только отвечай на вопросы, если дядя тебе их задаст. И отвечай искренне, глядя прямо в глаза, чтобы у мистера Спенсера не возникло сомнений в том, что ты честная и добропорядочная девушка.

– Я поняла, мисс, – кивнула Марион.

– Вот и славно.

Нельзя сказать, что Кейт была полностью уверена в успехе своего предприятия: ее дядя не имел склонности к расточительству и всегда был довольно скуп, как на деньги, так и на чувства. Тем более удивительным было его предложение взять племянницу с собой в путешествие на остров Абако, где у мистера Спенсера были какие-то дела, связанные с торговлей хлопком, которой он занимался в последнее время. Матушка сказала, что, по мнению ее брата, пребывание в океане и на солнечном, цветущем острове, вдали от дома, благоприятно скажется на самочувствии Кейт и ее настроении. Подобная забота со стороны дяди Грэма стала приятной неожиданностью и повлияла на решение девушки отправиться вместе с ним на Багамы, овеянные легендами о сокровищах и пиратах. Однако скупость мистера Спенсера начала проявляться уже по пути в Саутгемптон, когда они отказались от просторного, удобного дилижанса (еще бы, ведь проезд в нем стоит целую гинею!) и взяли старую карету из имения в Хартфордшире, а на ночь останавливались в самых дешевых из приличных гостиниц и брали одну комнату на двоих. Интересно, что скажет дядя, когда узнает, что Кейт за время его отсутствия умудрилась нанять служанку и пообещала той место на корабле?

«Вряд ли он станет возражать, ведь матушка выделила достаточно денег на мое содержание. А если откажется наотрез… что ж, я заберу Марион и мы с ней вернемся обратно в Хартфордшир. В конце концов, это мое право, моя карета и мои лошади».

Но увидеть своими глазами океан ей хотелось намного больше, поэтому, едва мистер Спенсер открыл дверь кареты и сунулся внутрь, Кейт стремительно бросилась в атаку.

– Дядя Грэм, позвольте вам представить Марион Уоллес, мою новую горничную, – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Я успела с ней побеседовать, и она произвела на меня хорошее впечатление, поэтому я предложила ей работу. Поскольку средств, имеющихся у мисс Уоллес при себе, недостаточно для покупки билета, я прошу вас вернуться в контору и оплатить ей каюту в качестве аванса.

– Эээ… – протянул мистер Спенсер, недоуменно разглядывая незнакомую девушку. Но Кейт не дала ему и слова вставить:

– Вы, разумеется, скажете, что мне не нужна служанка на корабле, но это не так. Вряд ли вы сами станете чистить и проветривать мои платья, помогать мне раздеваться перед сном и затягивать корсет по утрам. Также не думаю, что вы умеете делать прически, а я даже вдали от английских берегов хотела бы выглядеть как истинная англичанка, то есть безупречно. Кроме всего прочего, мисс Уоллес умеет шить, и если что-то случится с вашей одеждой, она непременно ее починит. Видите, я неплохо успела изучить ее рекомендации, – при этих словах у Марион удивленно округлились глаза, – так что прошу, поспешите в контору и купите билет. Это вопрос решенный.

– Кэтрин, – после долгого молчания произнес ошеломленный мистер Спенсер, – порой вы меня изумляете. Я вас оставил одну в незнакомом городе буквально на полчаса – и вы успели обзавестись премиленькой служанкой, да еще и с рекомендациями. – Кейт заметила, как напряглась Марион, услышав от мужчины в свой адрес слово «премиленькая»; это и правда немного настораживало, хотя в данной ситуации могло сыграть им на руку. – Что же произойдет, если я оставлю вас на полдня? Вы выйдете замуж?

– Оставьте хоть на полгода, я замуж не выйду, – сухо ответила Кейт. – Не хочется из свободной женщины превратиться в зависимое и фактически бесправное существо, полностью подчиненное своему мужу. Не представляю, какими феерическими достоинствами должен обладать мужчина, которому я согласилась бы во всем подчиняться.

Судя по взгляду юной шотландки, та полностью разделяла ее мнение.

– Если вы откажетесь оплатить билет Марион, я немедленно отправлюсь домой, – бросила Кейт свой последний козырь. Только тогда дядя Грэм сдался: смерил ее укоризненным взглядом и с тяжелым вздохом покинул карету, захлопнув дверь так, что оконное стекло звякнуло. Обе девушки почти одновременно с облегчением выдохнули – и улыбнулись друг другу.

Через четверть часа мистер Спенсер вернулся, молча забрался на свое место и велел кучеру ехать на пристань. Спустя некоторое время мисс Маккейн прервала затянувшееся молчание и поинтересовалась:

– Как называется наш корабль?

– «Валиант», – ответил мистер Спенсер, глядя в окно. – Двухмачтовый пакетбот с двенадцатью пушками, если вам интересно. Не самый новый, но заслуживший репутацию самого быстрого.

– Надеюсь, его пассажирские каюты окажутся более удобными, чем комнаты в дешевых гостиницах, где мы останавливались, – проговорила мисс Кейт. – А то путь на Багамы, знаете ли, неблизкий.

Багамы? Мэри встрепенулась и с немым отчаянием взглянула на девушку. Но та была совершенно спокойна.

– Мы ведь пройдем мимо Бермудских островов, верно, дядя Грэм? – уточнила она. И Мэри испытала невыразимое облегчение, услышав в ответ:

– Разумеется. Бермуды находятся на перекрестке морских путей и являются своеобразным форпостом, защищающим другие британские колонии от посягательств испанцев, французов и пиратов, а также местом, где можно пополнить запасы провизии и питьевой воды. Почти все корабли, идущие к островам Карибского моря или в Америку, делают там остановку.

«Валиант» отплывал из Саутгемптона в полдень.

Погрузка происходила в сплошной суматохе и суете. Кучер вытащил из кареты два громоздких дорожных сундука с вещами мисс Маккейн и мистера Спенсера, получил от последнего пару шиллингов и уехал, даже не оглянувшись. Некоторое время ушло на то, чтобы найти двух матросов, согласившихся за небольшую плату поднять сундуки на борт; мистер Спенсер и девушки налегке последовали за ними. Судно напоминало растревоженный муравейник: всюду бегали люди, свистели дудки, команда с шумом и криками разворачивала свернутые паруса, откуда-то доносилась отборная брань… Мэри вертела головой по сторонам, из-за чего пару раз споткнулась о лежащие под ногами канаты и едва не упала. Мистер Спенсер подошел к неопрятному на вид человеку, показал купленные билеты, что-то спросил… тот неохотно ответил и махнул рукой в ту сторону, где находились места для пассажиров. Мэри хотела было остановиться у борта и в последний раз бросить взгляд на берег, как на воплощение прошлой жизни, навсегда остающейся позади, но мисс Маккейн взяла ее за руку и решительно потянула за собой.

Пройдя через низкий дверной проем, Мэри очутилась в душном полумраке и невольно поморщилась: пахло здесь просто ужасно. Мисс Кейт и ее дядя направились к открытым для проветривания каютам, Мэри хотела было последовать за ними, но тот самый неопрятный мужчина схватил ее за локоть и, пробормотав «Тебе не туда», повел ее вниз по лестнице. В лицо девушке ударил такой смрад, что она закашлялась. Ей казалось, что сейчас она очутится в загоне, где держат взятых в дорогу овец, коз и кур, но вместо этого в свете масляной лампы увидела тесное, из-за погруженных вещей, помещение трюма, холодное, темное и сырое, где на грубо сколоченных двухъярусных койках, порой не имеющих перегородок, сидели люди – мужчины, женщины, дети, одетые так же, как и она – просто и скромно. Небогатые путешественники, у которых не было денег на оплату каюты первого класса, переселенцы, слуги и служанки тех, кого разместили наверху. Ее подвели к свободному месту с краю на нижней койке, рядом с худощавой женщиной в темном платке, и Мэри почти в полуобмороке опустилась на щербатую, изрезанную ножом доску. Положила на колени дорожный мешок, огляделась, пытаясь дышать неглубоко и как можно реже. Вздрогнула, когда где-то неподалеку заплакал ребенок. Услышала громкий мужской смех с верхней полки и почувствовала, что ладони у нее стали холодными и влажными.

« Господь всемогущий, – прошептал внутренний голос, – кажется, я угодила в ад!»

Глава третья

Настоящий ад на «Валианте» начался ближе к вечеру, когда поднялся ветер.

Жуткая неразбериха, всегда осложнявшая начало плавания, усугубилась морской болезнью, сразившей добрую половину пассажиров и даже имеющихся на борту животных. Как только корабль оказался в открытом море и качка усилилась, многие ощутили дурноту и головную боль: обитатели кают первого класса заперлись у себя и почти не вставали с коек, гоняя туда-сюда слуг, лица которых отливали болезненной зеленью; те, кого поселили на нижней палубе, страдали сообща, но при этом старались хоть чем-то друг другу помочь. Мужчины пускали по кругу бутылки с элем, уверяя, что нет более верного средства от тошноты. Женщины по очереди укачивали беспрестанно орущих детей, пытались отвлечься разговорами, утешали неопытных путешественников обещаниями, что все это скоро закончится, просто нужно время, чтобы привыкнуть. Женщина в темном платке, сидевшая рядом с Мэри, которую не миновало недомогание, поделилась с девушкой маковой настойкой, и та смогла хоть немного поспать, невзирая на шум, духоту и вонь. Но, проснувшись, Мэри осознала две вещи: во-первых, полтора месяца здесь она просто не выдержит, а во-вторых, качка никуда не делась и к ней нужно как-то приспосабливаться – впереди ждало долгое плавание и все это время лежать пластом никуда не годилось. Ведь, как-никак, ее взяли на корабль в качестве служанки мисс Маккейн, а у служанок было немало обязанностей, которые следовало неукоснительно выполнять. Мэри сомневалась, что в противном случае ее выбросят за борт, но совесть не позволяла ей обмануть ожидания и доверие своей благодетельницы.

Пока головокружение и слабость не позволяли ей встать, Мэри начала заводить знакомства с соседками и выяснила, что среди них было еще две женщины из числа прислуги. Они-то и объяснили девушке нехитрые правила: вставать нужно рано, за час до того, как встает хозяйка, и, поднявшись наверх, ждать, когда позовут; завтрак, обед и ужин подают в обеденном салоне, и там обязательно нужно прислуживать, а потом, если повезет, можно поесть и самой, потому что внизу воздух такой скверный, что кусок в горло нейдет. В хорошую погоду следует сопровождать хозяев на прогулке по палубе, в плохую, пока они не улеглись спать, нужно быть рядом и выполнять все их поручения. Кроме того, женщине на корабле вменялось в обязанность вести себя тихо, скромно и, по возможности, не привлекать внимание матросов – мужчин грубых и весьма опасных для молодых особ.

– Впрочем, джентльмены тоже могут от скуки проявить к тебе интерес, – поучали ее служанки, – но ты не думай, будто это всерьез. Им нужно только то, что у тебя под юбкой, и быстрые удовольствия, способные скрасить однообразие будней. Если не проявить осторожность, к моменту прибытия от твоей добродетели не останется и следа.

Ближе к полудню Мэри отважилась встать и кое-как выбралась по трапу наверх. Свежий воздух взбодрил ее, солнце и ветер подняли настроение, оживили, придали сил. Девушка постояла немного возле фальшборта, полюбовалась плывущими над морем белыми облаками и вскоре почувствовала, как тошнота отступает, сменяясь голодом. На палубе было жарко, очень хотелось пить, и Мэри отправилась на полубак, к каютам первого класса, размышляя о том, почему мисс Маккейн до сих пор за ней не послала, ведь они уже целые сутки находились в пути.

Объяснение было простым: Кейт, как и Мэри, пала жертвой морской болезни и находилась в таком удручающем состоянии, что не могла даже встать с койки. Мэри удивилась, когда заметила на ее бледном лице следы от недавних слез.

– Марион, я умираю, – еле слышно прошептала она.

– Не думаю, мисс Маккейн, что все настолько ужасно. – Девушке пришлось постараться, чтобы выглядеть уверенной и жизнерадостной: в тесной каюте, несмотря на наличие некоторых удобств, было темно, влажно и душно. – Дурнотой на корабле сейчас страдают почти все, кроме опытных путешественников и членов команды. Вы непременно поправитесь через день или два. Мне тоже поначалу было так худо, что я не могла головы поднять, а теперь – видите? – стою на ногах и уже побывала на палубе, где дует прохладный ветер, а над головой простирается бескрайнее голубое небо…

Мэри говорила и говорила, и Кейт, державшая ее за руку, постепенно успокоилась, а потом задремала. Девушка зажгла вторую свечу и стала разглядывать ее спящую – в ночной рубашке, с разметавшимися по подушке волосами, с чуть приоткрытыми пересохшими губами. Удивительное чувство охватило ее: она знала белокурую мисс всего лишь второй день, а сейчас ей отчего-то вдруг показалось, что целую вечность.