Жар, исходящий от его тела, оставляет на коже ожоги. Ошпаривает. Воспламеняет.
Лучше бы он накричал на меня. Вспышки агрессии мне знакомы. Их нужно просто перетерпеть. А вот такое напускное спокойствие меня пугает.
Все еще не решаясь поднять на него взгляд, я рассматриваю свои руки. Волоски встали дыбом, а красные пятна на запястьях уже начали трансформироваться в уродливые синяки. Синяки, которые оставил мой сводный брат. Но почему-то сейчас, оказавшись запертой в одной квартире с Ратмиром, я впервые задумываюсь, что, возможно, есть зло похуже моего родственничка. И оно сейчас стоит передо мной.
– Нет, – одними губами произношу. – Я не знаю, с кем я разговариваю. Не знаю вас. Отчим никогда не посвящал меня в свои дела. Но я расскажу вам все, что мне известно.
– На своих условиях, – уточняет он с недоброй ухмылкой. Скалится, словно дикий зверь.
– На моих условиях, – киваю и наконец решаюсь поднять взгляд выше. Тут же попадаю в капкан его темных, почти черных глаз, но прикусываю губу и не разрываю контакт.
Надеюсь, он не догадывается, чего мне стоит такая смелость. Потому что сейчас, в этот самый момент, в ход идут последние жалкие остатки моей выдержки, чтобы не дать ему поглотить себя. Не дать ему уничтожить и без того шаткое равновесие.
Все те долгие секунды, что он смотрит на меня и наверняка решает мою судьбу, пульс грохочет где-то в горле, а кровь то закипает, то снова леденеет.
Мне страшно. Меня лихорадит и трясет. Но я понимаю, что если отступлю сейчас, если наш разговор пройдет на его условиях, то уже через двадцать минут я окажусь на улице.
Я здесь только потому, что ему нужна информация, которую могу дать лишь я. Как только она будет у него, потребность во мне отпадет сама собой. И я останусь одна. По крайней мере, до тех пор, пока братец не вернется из больницы. А потом… Даже думать не хочу о том, что он со мной сделает. С каким садистским наслаждением он будет меня наказывать.
Так что да, Ратмир Бестаев, я жутко боюсь тебя. Ты вселяешь в меня животный страх и первобытный ужас. Но, к сожалению, в моей жизни есть вещи похуже тебя. Поэтому сейчас я собираю осколки своего самообладания и упрямо задираю подбородок, всем своим видом показывая, что не намерена отступать.
Мужчина до хруста сжимает зубы, на пару мгновений прикрывает глаза и, пробормотав что-то на незнакомом мне языке, молнией покидает кухню. Я выдыхаю с облегчением, понимая, что все это время не дышала. Через секунду я слышу хлопок входной двери и звук прокручиваемого в замке ключа.
Ратмир ушел. Сегодня мне повезло. Повезло, что он меня не ударил. Не убил. Что не стал вытягивать из меня слова силой. Что, поняв, что не в силах больше сдерживаться, он просто ушел.
Не думаю, что это надолго. Он развеется, остынет и вернется. И я должна буду выторговать у него выгодные условия. Купить свою жизнь и безопасность. Но сейчас, скатываясь на пол по дверце серого кухонного гарнитура, я улыбаюсь этой крошечной победе. Этой маленькой передышке.
Мужчина не появляется ни через полчаса, ни через час. Выждав еще немного, я наконец решаюсь исследовать его квартиру. Возможно, это не совсем прилично, но не сидеть же мне всю ночь на кухне… Надо хотя бы уборную найти.
Из холла я попадаю в просторную гостиную, а уже из нее вижу три двери. Аккуратно толкаю первую и понимаю, что это небольшая спальня в светлых тонах. Выглядит очень стильно и красиво, будто картинка из модного интерьерного журнала. Но почему-то абсолютно не вяжется с образом хозяина жилища. Не то чтобы я ожидала черные простыни и цепи, свисающие с потолка, но это… как ни силюсь, не могу представить Рамира здесь. Может, это не его квартира?
Хотя кухня и гостиная, наоборот, вполне подходят его образу. Дерево и металл, темные цвета, минимум деталей и максимум удобства.
Осторожно толкаю от себя вторую дверь и вижу уборную.
В принципе, на этом экскурсию можно было бы и закончить, но любопытство берет свое. Осторожно приближаюсь к третьей двери и медленно, с опаской тяну ее на себя.
Нервно сглатываю, понимая, что эта комната уже больше похожа на спальню Бестаева. И хотя цепей под потолком нет, впрочем, как и кожаных плетей или других извращений, но все здесь пропитано его аурой. Я так и стою на пороге, не решаясь зайти внутрь, будто боюсь, что сработает какая-то сигнализация и незамедлительно оповестит хозяина о вторжении в его владения.
Еще пару минут я завороженно разглядываю детали и, только когда в голове отпечатывается точная копия этого интерьера, закрываю за собой дверь. Застываю в нерешительности в коридоре, решая, что делать. Я ужасно устала, и глаза буквально слипаются. Но вряд ли мне удастся заснуть в чужой квартире, да и не думаю, что это безопасно.
Долго мечусь между кухней и гостиной и наконец обессиленно присаживаюсь на удобный диван. Чувствую себя при этом как Маша в логове трех медведей. Но почему-то не могу представить Ратмира, нервно оглядывающего свою мебель на предмет урона. Да и вряд ли моя пятая точка нанесет этому дивану какой-то ущерб.
Прикрываю веки и моментально растворяюсь в темноте. Мне не снятся сны, я даже не уверена, что сплю. Прокручиваю в голове события этого дня, снова переживаю животный ужас от стычки с братом и в итоге, конечно же, по крупинкам разбираю разговор с Ратмиром. Анализирую каждое слово, каждое движение, каждый взгляд… Будто под гипнозом вспоминаю каждую черную крапинку темно-зеленых глаз и все те эмоции, что мощнейшим потоком лились из него.
Меня настолько кроет от этих всполохов в голове, что в какой-то момент воспаленный мозг сам дорисовывает отсутствующую картинку. Какую-то альтернативную концовку нашего разговора, где Бестаев не сбегает, чтобы не сорваться. Он срывается. На мне. Жестко. Неистово. Яростно.
Правда, совсем не так, как я могла бы предположить… Нет, такого развития событий я не смогла бы представить даже в своих самых смелых фантазиях. В какой-то момент мне даже кажется, что я слышу собственные стоны. Пошлые. Хриплые. Бесстыдные.
Резко распахиваю глаза и заливаюсь краской. Трясу головой, пытаясь отделаться от наваждения, и только через несколько мгновений понимаю, что мне не приснилось. Я действительно слышу громкие стоны, правда, не свои. И они сопровождаются другими, не менее развратными звуками.
Глава 7
Все еще пребывая на границе между сном и явью, я бреду в темноте на… не на свет, конечно, потому что в квартире царит полумрак, а на шум. На эту постыдную, пошлую симфонию. Ратмир что, решил успокоить нервишки просмотром порно?
Однажды я случайно застала Данила за фильмом для взрослых. Родителей тогда не было дома, и он специально включил его на телевизоре в гостиной, а не в своей комнате. Видимо, хотел смутить меня. И надо признаться, ему это удалось. Я тогда не просто покраснела, я полыхала, словно сигнальный огонь в темном небе.
Но Бестаев не производит впечатление человека, коротающего вечера за просмотром порно…
Ну-ну. С каких это пор я возомнила себя профессиональным знатоком человеческой души? Несмотря на то, что дрема до сих пор не покинула мое расслабленное сознание, я все равно усмехаюсь своим мыслям. Я видела этого мужчину всего дважды, а уже не первый раз берусь судить, на что он способен, а на что нет. В машине я была уверена, что он не из тех, кто поднимет руку на девушку, однако на кухне, когда я отказалась подчиняться и поставила свои условия, он был в шаге от того, чтобы применить силу. Я это чувствовала. Каждой клеточкой тела ощущала его доминирующую энергетику и то, как он пытался ее подавить.
Кажется, мне пора перестать судить людей лишь по внешности…
Впрочем, во второй раз я не ошиблась. Бестаев действительно не смотрел порно. Он им занимался.
Не порно, конечно, а сексом. Но если учесть, что дверь в спальню он даже не потрудился прикрыть, для меня это не особо что-то поменяло.
Я вспыхиваю словно спичка и на автомате зажмуриваюсь. Но, в отличие от прошлого опыта, не бегу. Просто не в состоянии. Будто меня пригвоздили к порогу его комнаты и кто-то свыше заставляет смотреть… на это.
Перепуганным, но в то же время завороженным взглядом сквозь прикрытые веки я рассматриваю обнаженные тела с капельками пота на коже. Тот факт, что они оба находятся спиной ко мне, совсем не мешает мне, а даже помогает.
Уверена, будь они в другой позе, мои ноги уже с позором несли бы меня из комнаты, да и квартиры в целом. Но сейчас, пользуясь тем, что они меня не видят, я жадно, словно в каком-то трансе, рассматриваю разгоряченные тела.
Блондинка стоит на четвереньках, и единственное, что я вижу с такого ракурса, – это ее напряженные руки и часть округлых бедер. Впрочем, она вполне компенсирует недостаток визуальной картинки аудиосопровождением. Девушка стонет так громко, что порнозвезде из того фильма, что смотрел мой братец, стоило бы взять у нее пару уроков по вокалу.
Правда, если учесть, с какой интенсивностью Ратмир толкается в нее, крики вполне оправданны. Он же разорвет ее…
Внутри все сжимается от одной мысли о том, как ей, должно быть, больно сейчас. Интересно, сколько он ей заплатил, чтобы она изображала страсть? Может, он ей чем-то угрожал? Ну не может же она это терпеть добровольно?
Нет, в моей парадигме мира ни одна нормальная девушка не позволила бы обращаться с собой… так. Совсем без нежности. Словно животное.
Понимаю, что рассуждения о сексе от девственницы выглядят довольно странно, но я бы соврала, если бы сказала, что никогда не думала об этом. Представляла свой первый раз и то, с каким трепетом мужчина будет заботиться о моем удовольствии и комфорте.
Бестаев же сейчас явно заботится только о себе. Он даже не касается ее толком. Сильные пальцы сжимают бедра блондинки, насаживая на себя все глубже и глубже.
Я невольно рассматриваю вздувшиеся вены на его руках и напряженный рельеф спины. Ниже стараюсь не смотреть, ограничиваясь лишь плечами и лопатками. Но и от этого вида меня капитально бросает в жар, а в памяти странным образом отпечатываются высокие мускулистые ягодицы.
Стоны девушки слегка меняют тональность, и я впервые ловлю в них нотки недовольства. Видимо, она больше не в силах делать вид, что наслаждается этим звериным спариванием. Однако уже в следующую секунду меня охватывает безумная паника, когда я понимаю, что Ратмир замер и всхлипывает его партнерша, скорее, от нетерпения.
Я с трудом возвращаю контроль над парализованным телом и, зажмурив глаза, на ощупь пробираюсь по коридору. Только снова оказавшись в гостиной, я перевожу дыхание и слышу, что пошлые шлепки в спальне возобновились. А с ними и стоны девушки и ее фальшивые просьбы не останавливаться. Фальшивые же? Ну не может ей такое нравиться. Никому не может. Это же… неправильно. Некрасиво. Бесстыдно. Развратно. Слишком мерзко.
Я бы точно так не хотела. У меня даже низ живота сводит тугим спазмом от одной мысли, что кто-то попытался бы проделать подобное со мной. Тем более Ратмир. Он же огромный! По-моему, секс с ним может быть опасным для здоровья. Если, конечно, размеры самого мужчины хоть как-то пропорциональны размеру его достоинства. Хотя нет, это было бы слишком очевидно… Не может же матушка-природа так сильно «пошутить» над низкорослыми мужчинами.
Господи, о чем я только думаю? Я только что увидела самое развратное, самое пошлое и скандальное зрелище в своей жизни, а думаю при этом о размере мужского достоинства. Не просто мужского… а именно Ратмира. Как я теперь буду ему в глаза смотреть и не думать… об этом!
Не в силах больше слушать стоны и шлепки влажных тел, я накрываю голову подушкой. И если от звуков, доносящихся из спальни, это помогает мне абстрагироваться, то вот что делать со своими мыслями, я не знаю. Потому что, как ни силюсь, не могу перестать думать об этом. Картинка перед глазами категорически не желает расплываться. Даже наоборот, мое воспаленное сознание рисует какие-то новые детали. Например, четкое сосредоточенное лицо Ратмира с капельками пота над верхней губой. Злорадную, немного опасную ухмылку и черноту в его темно-зеленых глазах. И несмотря на то, что я не видела его выражение лица, этот образ перед глазами – реальнее любого сна.
Глава 8