Правила магии

– Делайте что хотите, – говорила им тетя. – Главное, никому не вредите.

Если Винсент хотел выкурить сигарету, ему не нужно было прятаться за сараем, хотя Изабель не одобряла курение. Оно подпадало под категорию вреда, пусть даже Винсент вредил только себе.

– Это плохо для легких, – ворчала Изабель. – Хотя, как я понимаю, тебе нравится искушать судьбу. Не волнуйся, все образуется.

Казалось, тетя знает о Винсенте то, чего не знали даже его сестры. Он никогда никому не рассказывал, что часто испытывает приступы безотчетной тревоги, когда проходит мимо зеркал. Кто он на самом деле? Пропавший без вести человек? Тело без души? Он что-то утаивал от себя самого, и, возможно, ему пригодился бы добрый совет. Он затушил сигарету в горшке с геранью, по-прежнему не убежденный, что ему надо заботиться о собственном здоровье или переживать из-за своих привычек.

– Мы все так или иначе убиваем себя, – сказал он.

– Но не стоит торопить события. – Изабель вытащила из горшка окурок, чтобы никотин не отравил растение. – Ты хороший мальчик, Винсент, что бы ни говорили другие люди.

Единственный свет, горевший в городе после полуночи, горел на заднем крыльце дома Оуэнсов. Его зажигали здесь сотни лет. Сперва это был огонек масляной лампы, потом – газовой, теперь – электрической. Мотыльки порхали среди плюща. В этот час приходили поздние гостьи: женщины в поисках снадобий от крапивницы, лихорадки или разбитого сердца. Может быть, местные и недолюбливали семью Оуэнсов и переходили на другую сторону улицы, встречая Изабель, когда та шла на рынок, прячась от солнца под черным зонтом, но едва возникала нужда, они пробирались сквозь заросли колючих кустов и звонили в колокольчик на заднем крыльце ее дома, зная, что их здесь примут, если на крыльце горит свет. Посетительниц приглашали на кухню, где те садились за старый сосновый стол. Гостьи рассказывали о своих бедах, иногда даже слишком подробно.

– Давайте короче и по существу, – всегда говорила им Изабель, и под ее колючим, суровым взглядом они и вправду старались быстрее изложить свою просьбу. Цена за исцеление разнилась от полдюжины яиц до колечка с бриллиантом в зависимости от обстоятельств. За символическую плату можно было получить настойку из хрена и жгучего перца от кашля, семена укропа, чтобы избавиться от икоты, чай от лихоманки, чтобы прибить простуду в зародыше, или чай от печали – унять тревоги потерявшей сон матери блудного сына. Но были запросы на снадобья, которые стоили намного дороже. За них надо было отдать самое ценное из того, что имела просительница. Отбить возлюбленного у соперницы, соткать паутину, что сокроет греховное деяние, наставить преступника на путь истинный, достучаться до человека на грани отчаяния и вернуть его к жизни – такие снадобья были недешевы. Френни нашла в кладовой несколько весьма зловещих ингредиентов: окровавленное голубиное сердце, полдюжины дохлых лягушек, стеклянный флакон с человеческими зубами, пряди волос, которые надо сжигать или варить в кипятке в зависимости от того, хочешь ты приворожить человека или же, наоборот, отвратить от себя.

Когда к Изабель приходили ночные гостьи, Френни подслушивала, прячась на черной лестнице. Она купила в аптеке синий блокнот, чтобы записывать рецепты тетиных зелий. Калохортус, чтобы запоминать сновидения. Лимонная мята для спокойного, крепкого сна. Семена черной горчицы, чтобы избавиться от кошмаров. Снадобья на основе миндального масла, абрикосовой косточки или мирры, смолы деревьев, растущих в пустыне. Два яйца под кроватью очищают испорченную атмосферу. Важно помнить, что потом эти яйца ни в коем случае нельзя есть. Уксус для очищающего омовения. Чеснок, соль и розмарин – древний способ отвести зло.

Если женщина хочет ребенка, ей надо повесить над кроватью ветку омелы. Если это не поможет, надо взять кусок крепкой веревки, завязать на ней девять узлов, потом сжечь веревку и съесть ее пепел, и очень скоро случится зачатие. Синяя одежда дает защиту. Лунные камни полезны для связи с живыми, топазы – для связи с мертвыми. Медь, священный металл Венеры, привлечет к тебе желанного мужчину, черный турмалин устранит ревность. Во всем, что касается любви, следует соблюдать осторожность. Если сжечь в пламени свечи вещицу, принадлежащую человеку, в которого ты влюблена, потом добавить сосновые иголки и свежие цветы бархатцев, этот мужчина придет к тебе следующим утром, поэтому лучше не проводить ритуал, если ты не уверена, что тебе этого хочется. Самое элементарное и самое же надежное приворотное зелье варится из аниса, розмарина, меда и палочек гвоздики, которые следует кипятить девять часов на медленном огне на задней конфорке старой плиты. Оно всегда стоит 9 долларов и 99 центов и поэтому называется «Приворотным зельем номер девять» и действует лучше всего в девятый час девятого дня девятого месяца.

Наслушавшись тетю, Френни решила, что магия не так уж сильно отличается от науки. И та, и другая ищут смысл там, где его нет – проблески света в темноте, ответы на извечные вопросы, слишком сложные для человеческого разумения. Тетя Изабель знала, что племянница подслушивает на лестнице и делает записи, но ничего не сказала. Она питала особое чувство к Френни. Они были во многом похожи, о чем Френни даже не подозревала.

Все складывалось так удачно. Изабель засиживалась допоздна с посетительницами и частенько ложилась вздремнуть после обеда. Фрэнсис, Джет и Винсент наслаждались свободой, целыми днями предоставленные самим себе. Они все вместе отправились в город, мимо старого кладбища, где на всех надгробиях были выбиты имена только Оуэнсов. Они остановились у ржавых ворот и какое-то время стояли в молчании, слегка потрясенные этими древними, заросшими мхом камнями. Джет хотела пойти посмотреть, но остальные ее не поддержали.

– Сейчас лето, никто над нами не надзирает. Давай поживем хоть немножко, – сказала Френни, схватила Джет за руку и повела прочь от кладбищенских ворот.

– Давайте жить на всю катушку, – предложил Винсент. – Насколько это вообще возможно в таком мрачном, занюханном городишке.

Они взяли себе по молочному коктейлю, прогулялись по тенистым зеленым улицам, потом улеглись на траве в парке и стали смотреть, как сердитые лебеди гоняют плохо воспитанных детей. Это было забавно. В особенно жаркие дни Френни, Джет и Винсент ходили на озеро Лич-Лейк, где, кроме них, никто почти и не купался, потому что в мутной воде за прибрежными камышами на пловцов сразу набрасывались пиявки. Френни всегда носила в рюкзаке пакетик с солью, чтобы избавляться от присосавшихся пиявок, но те даже к ней не приближались. Ни к ней, ни к Винсенту, ни к Джет.

– Чтоб вас тут не было, – кричала она, заходя в воду, и пиявок действительно не было.

Сестры с братом часами валялись на солнышке на берегу, потом подзадоривали друг друга нырнуть в ледяную зеленую воду со скалистого выступа, нависающего над озером. И как бы глубоко они ни ныряли, их тут же выбрасывало на поверхность. Они не могли погрузиться под воду, какая-то сила выталкивала их наверх.

– Мы какие-то странно плавучие, – со смехом проговорила Джет.

Она плыла на спине, поднимая фонтаны брызг. Даже в старомодном черном купальнике она была великолепна. Юная женщина в самом расцвете своей красоты, разжигающей зависть или вожделение.

– Вы сами знаете, кто не может утонуть, – заметил Винсент, сидевший на большом плоском камне у берега.

Он узнал об этом из «Мага», где были иллюстрации, на которых женщин, привязанных к стульям, погружали в пруд. Он откинул с лица свои длинные черные волосы и мельком подумал, что папу, наверное, хватит удар, когда сын вернется в город с такими космами. Не дождавшись ответа от озадаченных сестер, он пояснил:

– Ведьмы.

– Всему есть научное объяснение, – отозвалась Френни в своей резкой прямолинейной манере. – Я не верю в волшебные сказки.

– Френни, – твердо проговорил Винсент. – Ты знаешь, кто мы такие.

Ей не нравились намеки брата. И кто же они? Какие-то нелюди, которых боятся обычные люди и с улюлюканьем гонят по улицам? Не потому ли здешние жители их избегают и не потому ли поднялся стол в тот странный день, когда Френни с Винсентом пытались проверить, на что они оба способны?

– Я люблю сказки, – мечтательно проговорила Джет.

Она была как водяная нимфа, скользящая по глади озера, дух чистой стихии. Она вышла на берег, вытерлась полотенцем и расстелила кружевную скатерть на плоском камне. Они сели обедать. Еда была скромной, но сытной: сэндвичи с яичным салатом, стебли свежего сельдерея. Джет взяла термос с чаем от печали, который она приготовила по рецепту, найденному в тетиной кухне. Каждый, кто пьет этот чай, обретает хорошее настроение и бодрость духа – качества, с точки зрения Джет, крайне необходимые Френни.

За обедом они обсуждали свою неспособность утонуть.

– По-моему, все ясно, – улыбнулся Винсент. Он поднял руки, и стайка зябликов вырвалась из прибрежных зарослей и взвилась в воздух взвихренным облаком. – Видите, что я имею в виду? Мы не такие, как все нормальные люди.

– Нормальный — это не научное определение, – отмахнулась Френни. – К тому же вспугнуть зябликов может каждый. И кошка тоже. Ты попробуй позвать их к себе. – Она подняла руку, и ей на ладонь сразу же сели два зяблика. Френни легонько подула на них, чтобы согнать. Она очень гордилась этой своей способностью.

– Что и требовалось доказать! – рассмеялся Винсент. – Ты сама подтвердила мои слова. – Он нырнул в озеро, но вода тут же вытолкнула его, не желая принять. – Смотрите! – весело крикнул он, плывя не в воде, а над водой.

В тот вечер за ужином Винсент заговорщически посмотрел на сестер и спросил у тети, правду ли говорят люди о семье Оуэнсов.

– Вы знаете, кто вы такие, – ответила Изабель. – И я советую никогда этого не отвергать.

Она рассказала им об одной девушке из Оуэнсов по имени Мэгги, которая как-то приехала сюда на лето и очень старалась подружиться с местными, рассказывая им небылицы о своей семье. Как они танцуют голыми в саду под луной, изводят ни в чем не повинных людей и вызывают с небес град и грозы. Дошло до того, что она написала большую статью для местной газеты, в которой всячески очерняла Оуэнсов и предлагала упрятать их всех в тюрьму.

Мэгги выставили за дверь и велели возвращаться в Бостон. Когда против нас целый мир – это одно, но когда кто-то свой… Это уже совершенно другая история.

Мэгги Оуэнс была в ярости. Она стояла на крыльце перед запертой дверью и ругалась на чем свет стоит, и с каждым новым проклятием в адрес Оуэнсов она уменьшалась в размерах. Есть чары, которые действуют против тебя самого. Или, может быть, Оуэнсы в доме поставили перед входом черное зеркало, отражающее проклятия. Каждое злое слово, произнесенное Мэгги, возвращалось обратно к ней. Она не смогла даже открыть замок на двери. Вся ее магия иссякла. Когда отвергаешь ту силу, что живет у тебя в крови, когда перестаешь быть собой, очень легко превратиться в кого-то другого – скорее всего, в первое существо, что попадется тебе на глаза. В данном случае это был кролик, проникший в сад. Мэгги заснула в траве женщиной, а проснулась крольчихой. Теперь она кушает травку и пьет молоко, которое ей оставляют в блюдечке на заднем крыльце.

– Смотрите в оба, – сказала Изабель. – Может быть, вы увидите ее во дворе. Вот что бывает, когда отрекаешься от себя. Сама жизнь действует против тебя, и ты теряешь свою судьбу.

Джет очень нравился тетин сад с его тенистыми уголками с бурно разросшимися азалиями и дикими ландышами, но после истории, рассказанной Изабель, она всегда нервничала, глядя на кроликов, приходивших поживиться петрушкой, мятой и кудрявым латуком.

– Не бойся, – однажды сказала ей Френни. – Мы-то точно не превратимся в кроликов. Мы не такие тупые.

– Я бы лучше стал лисом, – заметил Винсент, на миг оторвавшись от своей гитары. Он разучивал песню Джека Эллиотта. – Хитрым, коварным и скрытным.

– А я бы кошкой, – сказала Джет.

У тети было шесть черных кошек. Один котенок по имени Грач особенно привязался к Джет и ходил за ней следом, как хвостик. Ее мучило подозрение, что Изабель рассказала историю об отступнице Мэгги, обращаясь конкретно к ней. Это было предупреждение за все те разы, когда Джет хотелось быть самой обыкновенной девчонкой.

Крупный бесстрашный кролик сердито таращился на сестер из-под листьев одуванчиков. У кролика были черные усы и серые глаза. По спине Джет пробежал холодок.

– Мэгги? – тихонько позвала она. Ответа не было. – Может, дать ей молока? – спросила Джет у Френни.

Френни пренебрежительно фыркнула.

– Зачем ему молоко? Это же просто кролик. – Френни швырнула в сторону кролика пучок травы. – Кыш! – велела она.

К их удивлению и даже смятению, кролик остался на месте, продолжая невозмутимо жевать листья одуванчиков.

– Это она, – прошептала Джет, подтолкнув сестру локтем.

– Мэгги? – позвала Френни. Она не поверила в тетину историю, но в этом кролике и вправду было что-то странное. – Уходи! – сказала она.

Джет подумала, что лучше вежливо попросить, чем приказывать.