Двор Ледяных Сердец

– "Лис, если ты ещё раз назовёшь меня 'дружище', я заморожу твой зад и повешу как украшение на ёлку!" – Он рассмеялся. – Представляешь? Ёлка! Хотя… это было бы забавно. Я бы отлично смотрелся в качестве украшения.

Я покачала головой, пытаясь скрыть улыбку.

– Ты невозможный.

– Да! – Он поклонился на ходу. – Я стараюсь.

Он повернулся лицом вперёд, перепрыгивая через корни с лёгкостью танцора.

– Кстати, видишь то дерево с красными листьями? – Он показал направо.

Я посмотрела. Среди голых деревьев выделялось одно – с ярко-красными, почти кровавыми листьями.

– Вижу.

– Не подходи к нему. – Голос стал серьёзным. – Это Кровавый Дуб. Он питается тёплой кровью. Подойдёшь слишком близко – корни схватят, утащат под землю. Больше не выберешься.

Холод пробежал по спине.

– Спасибо за предупреждение.

Лис замер. Медленно повернулся, с широкой, хищной улыбкой.

– Ох. Ты только что сказала "спасибо". – Он потёр руки. – Знаешь, что это значит?

Я похолодела.

Блядь.

– Ты только что создала долг, – он расплылся в улыбке. – Маленький, крошечный, но долг!

– Я… я не хотела…

– А-а-а, но ты сказала. – Он подошёл ближе. – Слова имеют силу, помнишь?

Я сжала кулаки.

– Ладно, – он махнул рукой, смеясь. – Шучу. Я не буду использовать это. Слишком

мелко. Слишком скучно. – Он подмигнул. – Но в следующий раз – будь осторожнее.

Мы обошли дерево широкой дугой.

– А там, видишь? – Он показал влево, где между деревьев блестело что-то серебристое. – Озеро. Стоячая вода. Не пей оттуда. Там живёт Озёрная Дева. Очень красивая. Очень голодная. Заманивает путников, топит, пожирает.

– Понятно. Держаться подальше.

– Умница! – Он похлопал меня по плечу. – Быстро учишься!

Мы шли дальше. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в серо-фиолетовые тона.

Скоро стемнеет.

– Нужно искать место для ночлега, – сказала я, оглядываясь.

Лис кивнул.

– Согласен. Ночью здесь… неприятно. – Он поёжился. – Много чего выходит на охоту.

Мы нашли место минут через двадцать – небольшая расселина между валунами. Узкая, но достаточно глубокая, чтобы укрыться. Вход можно было защитить.

Я протиснулась внутрь, осмотрелась. Пахло сыростью и мхом, но ничем живым.

Сойдёт.

Лис остался снаружи, сидя на валуне, болтая ногами.

– Уютненько, – прокомментировал он, заглядывая внутрь. – Как в гробу, только просторнее.

– Вот это позитив, – пробормотала я, доставая из рюкзака соль.

Начала рассыпать её у входа тонкой линией.

Лис наблюдал с интересом.

– Соль? Серьёзно? – Он фыркнул. – Думаешь, это остановит что-то действительно опасное?

– Белую Леди остановило, – огрызнулась я.

– Белая Леди – идиотка, – он пожал плечами. – Старая, медленная, тупая. Любой нормальный фейри просто сдует твою соль к чертям.

Я замерла, глядя на него.

– Серьёзно?

– Ну… не совсем, – он почесал затылок. – Соль работает. Но только против слабых. Или если её много. Вот если бы ты высыпала целый круг, толщиной в палец – тогда да, это была бы защита.

Я посмотрела на тонкую линию, которую рассыпала.

Блин.

– Сколько у тебя осталось? – спросил Лис.

Я проверила пачку.

– Меньше половины.

Он поморщился.

– Мало. Очень мало. – Он спрыгнул с валуна, подошёл ближе. – Слушай, хочешь совет? Бесплатно, конечно.

– Какой?

– Не трать соль на защиту. – Он кивнул на линию. – Оставь её для нападения. Как с Белой Леди. Вот это работает.

Он присел на корточки, рисуя пальцем на земле.

– Для защиты используй другое. Железо, рябину, проточную воду. – Он посмотрел на меня. – А соль придержи. Она тебе ещё пригодится, поверь.

Я колебалась, потом кивнула.

Он прав. Соль заканчивается. Нужно экономить.

Смела соль обратно в пачку. Вместо этого воткнула железные гвозди по периметру входа, повесила рябину над головой.

Лис одобрительно кивнул.

– Вот так лучше. Железо фейри не любят. Реально не любят. – Он поёжился. – Если честно, меня аж передёргивает от него.

Я посмотрела на гвозди, потом на него.

– Тебе… больно от них?

– Не больно, но неприятно. – Он отступил дальше. – Как… как ты бы почувствовала себя, сидя рядом с открытым огнём. Не обжигает, но жарко. Некомфортно.

Интересно.

– Тогда почему ты не уходишь?

Он усмехнулся.

– Потому что мне интереснее сидеть здесь и смотреть, что ты делаешь. – Он уселся на валуне в нескольких метрах. – К тому же, я привыкший. Терпеть могу.

Я закончила с защитой, села у дальней стены, прижав рюкзак к груди.

Достала воду, попила. Потом еду – энергетический батончик и горсть орехов.

Жевала медленно, чувствуя, как голод отступает.

Лис наблюдал молча. Необычно молча.

– Что? – спросила я, поймав его взгляд.

– Ничего. – Он пожал плечами. – Просто смотрю. Ты… методичная. Осторожная. Делаешь всё правильно.

– Учусь выживать, – пробормотала я.

– И неплохо учишься. – В голосе прозвучало уважение.

Молчание. Только шум ветра в ветвях.

– Лис? – позвала я.

– М?

– Ты… ты правда будешь просто сидеть тут всю ночь?

Он наклонил голову.

– А что мне ещё делать? Спать мне не нужно. Мне скучно по ночам. – Он ухмыльнулся. – Так что да, буду сидеть, смотреть на звёзды, может, песни попою.

– Только не пой, – простонала я.

– Почему? У меня прекрасный голос! – Он изобразил оскорблённый вид.

– Потому что ты привлечёшь внимание всего, что охотится ночью.

– О. Справедливо. – Он кивнул. – Ладно, не буду петь. Буду просто… сидеть. Тихо. Как мышка.

Я усмехнулась, устраиваясь поудобнее.

Нож положила рядом, под руку. Закрыла глаза.

Поспать хотя бы пару часов. Завтра снова долгий день.

– Эй, – окликнул Лис.

– Что?

– Когда он придёт… – Голос стал серьёзным. – Морфрост. Когда придёт во сне. Я не смогу помочь. Понимаешь?

Я открыла глаза, посмотрела на него.

Он сидел на валуне, смотрел куда-то вдаль. Лицо необычно серьёзное.

– Сны – это его территория. Там я бессилен. – Он посмотрел на меня. – Так что… извини заранее, что не смогу вмешаться.

Что-то сжалось в груди.

– Ты… ты бы вмешался? Если бы мог?

Он пожал плечами, отводя взгляд.

– Может быть. Не знаю. Ты мне нравишься. Было бы жаль, если он тебя сломает. – Усмешка. – Скучно станет.

Я не знала, что ответить.

– Спи, – сказал он мягче. – Я присмотрю, чтобы ничего живого не подобралось. Хотя бы в реальности защищу.

– Спаси… – Я осеклась на полуслове.

Чёрт. Чуть не сказала.

Лис ухмыльнулся.

– О-о-о, почти попалась! – Он захлопал. – Но вовремя остановилась. Учишься!

Я выдохнула с облегчением.

– Можешь просто кивнуть, – подсказал он. – Или сказать "понятно", "услышала", "хорошо". Всё что угодно, кроме "спасибо", "благодарю", "обязана".

Я кивнула.

– Понятно.

– Вот так лучше!

Я закрыла глаза.

Усталость накрывала волной. Тело требовало отдыха.

Только пару часов. Только немного…

Я провалилась.

***

Туман пришёл как всегда – быстро, безжалостно.

Белый. Холодный. Живой.

Он заполнил расселину за секунды, обтёк меня, проник в лёгкие. Я попыталась задержать дыхание, но было поздно.

Холод ударил изнутри, выжег всё тепло из груди.

Мир качнулся.

И я открыла глаза.

***

Холод. Мрамор под коленями.

Секунду я не понимала, где нахожусь. Голова кружилась, в ушах звенело. Потом фокус вернулся, и реальность обрушилась разом.

Тронный зал.

Огромный, бесконечный зал с колоннами из чёрного льда и куполом, где мерцали чужие созвездия. Тысячи свечей с холодным синим пламенем освещали пространство, отбрасывая длинные дрожащие тени.

И звуки.

Музыка – та же, что в первую ночь. Арфы, флейты, что-то струнное и древнее. Смех. Голоса на мелодичном, нечеловеческом языке, которые звучали как песня и угроза одновременно.

Фейри.

Зал был полон фейри.

Сотни их. В роскошных одеждах из материалов, которых не существовало в человеческом мире – платья из лунного света, плащи из тумана, украшения из застывших слёз и замёрзших звёзд.

Они танцевали, пили, разговаривали. Их движения были слишком плавными, слишком грациозными. Их смех – слишком красивым, чтобы быть безопасным.

А я…

Я стояла на коленях.

У подножия трона.

Холод мрамора пробирал сквозь…

Стоп.

Сквозь что?

Я медленно, с нарастающим ужасом, опустила взгляд на себя.

И сердце остановилось.

На мне почти не было одежды.

Ткань – если это вообще можно было назвать тканью – была тоньше паутины. Чёрная, полупрозрачная, она напоминала дымку или утренний туман. Лиф едва прикрывал грудь, оставляя декольте настолько глубоким, что ещё миллиметр – и он не прикрывал бы вообще ничего. Тонкие бретельки на плечах казались на грани того, чтобы соскользнуть.

Спина была полностью обнажена – я чувствовала холодный воздух на коже, от лопаток до самой поясницы.

Низ представлял собой подобие юбки – длинной, да, до пола. Но разрезанной. С обеих сторон разрезы шли от бедра до самого подола, так что при малейшем движении ткань расходилась, обнажая ноги полностью, от бедра до лодыжки.

Нижнего белья не было.

Вообще.

Каждое движение, каждый вдох мог обнажить то, что должно было оставаться скрытым.

Украшения – тонкие серебряные браслеты на запястьях и лодыжках, которые позвякивали при каждом движении. Колокольчики. Они издавали тихий мелодичный звон, привлекая внимание к каждому моему движению.

Волосы были распущены, падали на обнажённые плечи и спину, но не прикрывали ничего – только подчёркивали наготу.

Я выглядела как… как…

Рабыня.

Наложница.

Игрушка для чьих-то развлечений.

Ужас и унижение захлестнули волной, такой сильной, что перехватило дыхание.

Руки инстинктивно дёрнулись, чтобы прикрыться – хоть грудь, хоть бёдра, хоть что-то.

Но руки не послушались.

Они застыли по бокам, словно невидимые путы держали их.

Магия.

Я не могла пошевелить руками. Не могла прикрыться. Не могла защититься.

Только сидеть на коленях, почти голая, под взглядами сотен фейри.

– Нет, – прошептала я, голос дрожал. – Нет, нет, нет…

Паника начала подниматься, захлёстывать разум.

И тут я почувствовала вес на шее.

Тяжёлый. Холодный. Неумолимый.

Я медленно подняла взгляд вниз – насколько могла, не двигая руками.

Ошейник.

Широкий, из чёрного металла с витиеватыми серебряными узорами, которые переплетались в сложные руны. Он плотно облегал горло – не душил, но давление чувствовалось с каждым вдохом. Снять его было невозможно – не было застёжек, замков, швов. Будто он был выкован прямо на мне.

От ошейника тянулась цепь.

Толстая, тяжёлая, каждое звено размером с мой кулак. Она звенела при малейшем движении головы, отдаваясь эхом в огромном зале.

Вверх.

Я проследила взглядом за цепью – она тянулась через мраморный пол, по ступеням, вверх.

К трону.

К его руке.

Кейлан сидел на троне из костей и чёрного льда. Небрежно, одна нога закинута на подлокотник, другая упиралась в пол. Он был одет в чёрные брюки и рубашку, расстёгнутую почти до пояса, обнажающую грудь со шрамом через сердце – единственным несовершенством на идеальном теле.

Волосы распущены, падали на плечи серебристым водопадом. На голове – корона из льда и шипов, которая слабо светилась в полумраке.

В левой руке – кубок из чёрного стекла с чем-то тёмным, что дымилось и переливалось, как жидкая ночь.

А в правой…

Правой рукой он держал конец моей цепи.

Просто держал. Небрежно. Цепь была обмотана вокруг запястья, свободный конец лежал на подлокотнике.

Будто это было естественно. Нормально. Обыденно – держать человека на цепи, как собаку.

Наши глаза встретились.

Секунда молчания.

Потом он медленно, очень медленно улыбнулся.

Поднял кубок в приветствии – почти насмешливо – и сделал долгий глоток, не сводя с меня взгляда.

– Доброй ночи, моя дорогая, – произнёс он, и голос прокатился по залу. – Рад, что ты наконец присоединилась к празднику.

Ужас взорвался внутри.

– НЕТ! – заорала я, и голос сорвался в истеричный крик. – НЕТ, НЕТ, НЕТ!

Я дёрнулась, пытаясь сорвать ошейник. Руки, наконец освобождённые магией от паралича, взметнулись к шее. Пальцы скребли по металлу, искали застёжку, край, что угодно.

Ничего.

Гладкий, цельный металл. Он не поддавался.

– СНИМИ! – Я царапала ошейник, не чувствуя боли. – СНИМИ ЭТО НЕМЕДЛЕННО!

Ногти ломались, кожа на пальцах лопалась, но ошейник оставался на месте.

Музыка оборвалась.

Разговоры стихли.

Танцы замерли.

Все головы повернулись в мою сторону.

Сотни глаз – человеческих, звериных, совершенно нечеловеческих – уставились на меня.

Тишина длилась вечность.

А потом кто-то рассмеялся.

Тихо. Один голос.

Потом присоединился второй. Третий.

Смех покатился по залу – сначала как ручеёк, потом как река, потом как лавина.

Они смеялись.

Все. Разом.

Фейри смеялись, глядя на полуголую девушку на коленях, в ошейнике, царапающую шею до крови в попытке освободиться.

– Посмотрите на неё! – воскликнула женщина с кошачьими глазами и длинным хвостом, подходя ближе. Её платье из чешуи переливалось в свете свечей. – Она думает, что может снять ошейник!

Она обошла меня кругом, оценивающе, как товар на рынке.

– Какая наивная! – Её когтистая рука потянулась, провела по моим волосам. – И какая дерзкая! Орёт на самого принца!

Я дёрнулась от её прикосновения, но она только рассмеялась.

– Ещё и кусается! – Она показала на остальных. – Смотрите, смотрите! У неё есть характер!

Другие начали приближаться. Кружить вокруг меня, как стая хищников.

Мужчина с рогами наклонился, его дыхание обожгло мою щеку:

– Смелая для смертной. Но глупая. – Его палец с когтем провёл по моему плечу, оставляя тонкую красную линию. – Очень, очень глупая.

Боль обожгла, но я не вскрикнула. Сжала зубы.

– Как долго она продержится? – спросила дама в маске из перьев, обходя меня с другой стороны. Её платье шелестело, как крылья. – Ставлю – неделю. Потом сломается и будет лизать ему ботинки, как и все остальные.

– Неделю? – фыркнул кто-то из толпы. – Три дня! Максимум!

– Один! – выкрикнул мужчина с лицом, наполовину скрытым в тени. – Смотрите, как она дрожит! Слабая!

Ставки. Они делали ставки на то, сколько я продержусь.

Руки тянулись со всех сторон.

Кто-то потрогал мои волосы – дёрнул, проверяя, настоящие ли.

Кто-то провёл пальцем по моей спине – медленно, от лопаток до поясницы, и я задрожала от отвращения и холода.

Женщина с змеиными глазами наклонилась, её раздвоенный язык мелькнул в воздухе, почти коснулся моей щеки:

– Пахнет страхом. Вкусно. – Она облизнула губы. – Можно мне попробовать, когда принц наиграется?

– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! – Я рванулась в сторону, пытаясь отползти, но цепь держала крепко.

Смех стал громче. Они наслаждались моим страхом.

Кто-то дёрнул за браслет на запястье – колокольчики зазвенели.

– Ой, слышите? Она звенит! – захихикал ребёнок-фейри с острыми зубами. – Как колокольчик!

Он дёрнул ещё раз. И ещё.

Звон разнёсся по залу, и все начали хлопать в такт, смеяться, подбадривать.

Унижение смешалось с яростью, жгло изнутри ядовитой смесью.

– ЗАТКНИТЕСЬ! – заорала я во весь голос. – ВСЕ ЗАТКНИТЕСЬ!

Смех только усилился.

Кто-то дёрнул за разрез на юбке – ткань распахнулась, обнажив бедро полностью.

Я попыталась прикрыться, но руки снова не слушались – магия снова сковала их.

– О, посмотрите! Она стесняется! – Женщина-кошка захлопала в ладоши. – Как мило!

– Скоро перестанет, – пробормотал мужчина с рогами. – Все перестают. Привыкают.

– Или ломаются, – добавил кто-то ещё.

Слёзы жгли глаза, но я не дала им пролиться. Не здесь. Не при них.

Кейлан наблюдал молча.

Не вмешивался. Не останавливал.

Просто сидел на троне, попивая из кубка, держа конец моей цепи в другой руке.

Его лицо было спокойным. Почти скучающим. Будто это был спектакль, который он смотрел уже сотни раз.

Как будто он видел эту сцену десятки раз до меня – других девушек, других жертв, которые стояли на коленях у его трона, унижаемые и сломленные.

Ярость взорвалась, сжигая страх.

Магия отпустила руки.

Я рванулась вперёд, несмотря на цепь, несмотря на ошейник.

– ТЫ! – Голос сорвался в крик, эхом отразился от сводов. – ТЫ УБЛЮДОК! СВОЛОЧЬ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Гости отшатнулись, расступились, образуя коридор между мной и троном.

Кейлан даже не пошевелился.

Просто смотрел. Ждал.

Будто знал, что будет дальше.

Я попыталась встать – и не смогла.

Ноги не слушались. Магия держала меня на коленях, будто я вросла в мрамор.

– ОТПУСТИ МЕНЯ! – Я царапала пол, дёргала цепь, пыталась ползти к нему. – ОТПУСТИ НЕМЕДЛЕННО!

Цепь звенела, браслеты звонили, юбка распахивалась при каждом движении.

Гости хохотали, показывали на меня пальцами, перешёптывались.

И вдруг Кейлан пошевелился.

Медленно поставил кубок на подлокотник трона.

Поднялся. Плавно, словно течение воды.

Спустился по ступеням. Медленно. Каждый шаг отдавался эхом в абсолютной тишине, которая снова повисла в зале.

Гости замерли. Музыка смолкла. Даже свечи, казалось, перестали мерцать.

Он подошёл ко мне.

Встал так близко, что я видела каждую деталь – острые скулы, которые могли резать стекло, полные губы, изогнутые в лёгкой усмешке, глаза цвета зимнего неба с созвездиями в глубине.

Он медленно присел на корточки, чтобы быть на одном уровне.

Его рука потянулась, схватила меня за подбородок – крепко, пальцы впились в кожу с обеих сторон, заставляя смотреть прямо в его глаза.

– Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? – Голос был тихим. Холодным. Опасным. – Серьёзно?

Я пыталась вырвать подбородок, но его хватка была железной.

– Хорошо. – Он усмехнулся, и в улыбке не было ничего доброго. – Посмотрим.

Он отпустил моё лицо, поднялся.

Размотал цепь с запястья.

И бросил конец на пол.

Цепь упала с громким звоном, который прокатился по залу.

Я моргнула, не веря.

Он отпустил? Правда?

Магия, державшая мои ноги, исчезла.

Я попыталась встать – и смогла. Ноги дрожали, но держали.

Облегчение захлестнуло волной.

Я сделала шаг назад. От него. Прочь.

Готовая бежать.

Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал с тем же выражением лёгкой усмешки.

– Беги, – сказал он просто.

Что?

– Беги, Элиза. – Он отступил на шаг, освобождая пространство. – Попробуй убежать. Посмотрим, как далеко ты зайдёшь.

Гости начали перешёптываться, перемещаться, расступаться, образуя широкий проход к выходу.

Ловушка. Это определённо ловушка.

Но какой выбор?

Я развернулась и побежала.

К выходу. К огромным дверям в дальнем конце зала.

За спиной взорвался смех – громче, злее, торжествующее.

Ноги скользили на полированном мраморе. Браслеты звенели при каждом шаге. Юбка развевалась, разрезы распахивались, обнажая ноги до бёдер.

Я бежала, не оглядываясь, не думая ни о чём, кроме дверей.

Они были всего в пятидесяти метрах. Сорока. Тридцати.

Почти. Ещё немного…

Боль.

Резкая. Жгучая. Внезапная.

Ошейник на шее вспыхнул жаром.

Не постепенно. Сразу. Будто кто-то приложил раскалённое железо прямо к коже.

Я закричала – пронзительно, не в силах сдержаться.

Ноги подкосились. Я упала на колени, руки инстинктивно взметнулись к шее.

Но прикосновение только усилило боль.

Металл был настолько горячим, что обжёг пальцы мгновенно. Запах палёной кожи ударил в нос – тошнотворный, резкий.

– АА-А-А! – Крик вырвался сам собой.

Боль усиливалась. С каждой секундой. Горело. Жгло. Пекло так, что казалось, кожа плавится.

Я рухнула на пол, корчась, пытаясь сорвать ошейник, но каждое прикосновение приносило новую волну агонии.

Слёзы хлынули сами собой, застилая взгляд.

Шаги.

Медленные. Размеренные. Приближающиеся.

Кейлан остановился рядом.

Посмотрел на меня сверху вниз – без жалости, без злости. Просто… смотрел. Изучал. Словно я была интересным экспонатом.

– Сколько шагов ты сделала? – спросил он почти с любопытством, наклонив голову. – Пятнадцать? Двадцать?

Я не могла ответить. Только задыхалась, корчилась, пытаясь унять боль.

– Ошейник привязан ко мне магией, – объяснил он спокойно, будничным тоном, словно рассказывал рецепт пирога. – Чем дальше ты от меня, тем сильнее боль. На расстоянии двадцати шагов она становится… ну, как ты уже поняла, невыносимой.

Он присел на корточки, его лицо оказалось прямо передо мной.

– Хочешь, чтобы боль прошла? – Голос был мягким, почти сочувственным.

Я кивнула отчаянно, не в силах говорить. Зубы были сжаты так сильно, что болели челюсти.

– Тогда ползи обратно. – Просто. Чётко. – К трону. На коленях.

Унижение смешалось с болью, образуя коктейль, который душил похлеще ошейника.

– Н… нет… – выдавила я сквозь слёзы.

Его лицо не изменилось.

Он поднял руку, щёлкнул пальцами.

Боль усилилась.

В два раза. В три.

Ошейник раскалился так сильно, что я не просто почувствовала запах палёной кожи – я увидела дым. Тонкие струйки серого дыма поднимались от места соприкосновения металла и шеи.

Крик вырвался сам – животный, полный агонии.

Я корчилась на полу, царапая мрамор ногтями, не в силах даже дышать от боли.

– НЕТ? – повторил он, и в голосе не было ни капли эмоций. – Тогда лежи здесь. Страдай. Посмотрим, сколько продержишься.

Он поднялся, развернулся.

– Гости, кстати, делают ставки, – добавил он через плечо. – На то, как долго ты будешь сопротивляться, прежде чем кожа начнёт плавиться. Я поставил на десять минут. Думаю, ты слабее.

Он медленно пошёл обратно к трону.

С каждым его шагом боль росла.

Геометрически. Экспоненциально.

Через пять шагов я не могла дышать.

Через десять – не могла думать.

Только боль. Только жжение. Только агония, заполнявшая всё существо.

Я не выдержу. Не смогу.

– СТОЙ! – закричала я, задыхаясь. – ПОЖАЛУЙСТА! СТОЙ!

Он остановился. Не обернулся.

– Что-то хочешь сказать?

Гордость. Самоуважение. Достоинство.

Всё это горело в огне боли, обращаясь в пепел.

– Я… я ползу… – Голос сорвался в всхлип.

– Что? – Он наклонил голову, будто не расслышал. – Повтори. Громче.

Слёзы катились по щекам, смешивались с потом.

– Я ПОЛЗУ ОБРАТНО!

Молчание.

Потом он медленно обернулся. На губах играла довольная, триумфальная улыбка.

– Вот и умница.

Боль ослабла. Не исчезла – но стала терпимой.

Ошейник перестал гореть. Остался просто горячим, обжигающим, но не убивающим.

Я лежала на полу, тяжело дыша, дрожа всем телом.

– Тогда ползи, – сказал он мягко. – Я жду.

Гости начали расступаться, освобождая путь.

Некоторые присели на корточки, чтобы лучше видеть.

Другие шептались, указывали.

Я с трудом встала на четвереньки.

Руки и колени дрожали так сильно, что едва держали вес.

И начала ползти.

По холодному мраморному полу.

Под взглядами сотен фейри.

В почти прозрачной одежде, которая скрывала меньше, чем обнажала.

Браслеты звенели при каждом движении. Колокольчики отзывались весёлым звоном, будто издевались надо мной.

Юбка распахивалась, обнажая бёдра, ноги. Лиф съезжал. Волосы падали на лицо, но я не могла убрать их – руки были заняты.

Они смеялись.

Показывали.

Некоторые бросали что-то – цветы, монеты, украшения.

– Смотрите, как грациозно ползёт! – захихикала женщина-кошка.

– Как собачка! – поддержал ребёнок-фейри. – Хороший пёсик!

– Может, кинуть ей кость? – предложил кто-то, и толпа взорвалась смехом.

Унижение жгло не слабее ошейника.

Каждое движение было поражением. Каждый метр – капитуляцией.

Но я ползла.

Медленно. На дрожащих руках и ногах.

Через весь зал.

К трону.

К нему.

Мрамор был холодным под ладонями. Твёрдым под коленями. Каждый толчок отдавался болью в мышцах.

Но я не останавливалась.

Потому что остановка означала новую волну боли.

Наконец – ступени трона.

Я подползла к самому подножию. Упала, уткнувшись лбом в холодный мрамор, задыхаясь.

Боль полностью исчезла.

Ошейник снова стал холодным.

– Хорошая девочка, – произнёс Кейлан сверху.

Его рука легла мне на голову – медленно, почти нежно.